Звезды правду говорят - Марина Серова

Маргарита встала напротив Козакова и тихим, проникновенным тоном проговорила:

— Будущее возможно изменить, нужно только захотеть этого.

— Н-не понимаю, о чем вы говорите, — залепетал побледневший Владимир Антонович, явно понимавший, на что намекает Маргарита.

— Бывает, что человек поступает опрометчиво, не разобравшись в ситуации и приняв неверное решение. Иногда есть время все поправить.

Не было сомнений: Маргарита имела в виду что-то конкретное, но вот что?

— Так значит, вы считаете, что мой поступок был опрометчивым? — прошептал Козаков.

— И в том, и в другом случае — да.

Я совершенно ничего не понимала и тупо переводила взгляд с Маргариты на Владимира Антоновича и обратно.

— Вы ошибаетесь, — заговорил Козаков, сверкнув глазами, — этот поступок не был опрометчивым. Я долго думал, прежде чем решился на эту последнюю крайнюю меру.

— Но, если бы ваше решение оказалось правильным, вы не нуждались бы в помощи.

Я чувствовала, что еще немного, и меня разорвет от возмущения и нетерпения. Они говорили на языке, понятном только им одним, — не скажу, что мне было лестно оказаться в положении непонимающего слушателя.

— Я полагаю, Владимир Антонович, что нам пора поговорить начистоту, — мягко, но настойчиво произнесла Маргарита.

— Хорошо, — сдался Козаков, — я скажу вам. Помните, я говорил вчера, что смерть Валентины была результатом самоубийства? Это было настолько очевидным, что ни один следователь не мог меня ни в чем уличить. Тем более что у меня было надежное алиби — весь вечер и всю ночь с субботы на воскресенье я провел дома.

— Кто-нибудь, кроме вашей жены, может это подтвердить? — спросила я.

— Нет, никто к нам не приходил, и сами мы никуда не выходили.

— Стало быть, ваше алиби не такое уж надежное? — заметила Маргарита.

— Но и у Валентины меня никто не видел! — с вызовом сказал Владимир Антонович.

— Это облегчает вашу ситуацию.

— До вчерашнего дня я и мысли не допускал, что в связи со смертью Валентины у меня могут возникнуть серьезные осложнения.

— Что же случилось вчера?

— Вечером, когда я пришел домой, Лида дала мне письмо, которое она вынула вчера из почтового ящика. Письмо было анонимное, распечатанное на принтере, на конверте не было ни одного штампа, то есть письмо просто подбросили в наш почтовый ящик.

— Вы конверт не сохранили? — на всякий случай спросила я.

— А что бы вам это дало? Конверт был девственно чист, без единой надписи.

— И вы не представляете, кто мог прислать вам это письмо? — для чего-то осведомилась я.

— У меня есть кое-какие подозрения, но я не располагаю никакими доказательствами.

— Что было в письме? — задала вопрос Маргарита.

— Писавший обвинял меня в смерти Валентины, то есть он не утверждал прямо, что я накинул петлю на шею Валентины, но из письма следовало, что она пошла на смерть «из-за меня».

— Письмо при вас? — поинтересовалась я.

— К сожалению, нет. Я был так взбешен, что тут же разорвал его и спустил в канализацию. Потом, конечно, пожалел, но было уже поздно.

— Что еще было в письме?

— Голословные обвинения, не конкретные, а какие-то общие, размытые. Я понял, что меня просто хотят напугать, вывести из равновесия, заставить дергаться.

— Вы подозреваете кого-то?

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — медленно ответил Козаков. — Но это очень щекотливая тема, мне не хотелось бы, чтобы наш разговор получил огласку.

— По-моему, вчера мы уже договорились о том, что ничего из сказанного вами не выйдет за пределы этих стен, — вставила я, — могу только повторить то же самое.

Разумеется, словесные обещания — малополезная вещь. Но, видно, у бедняги Козакова не было иного выхода, кроме как довериться нам с Маргаритой и положиться на милость судьбы и звезд.

— Как только на человека сваливаются беды одна за другой без каких-либо видимых причин, вполне естественно начать искать виновника, врага, задумавшего отравить тебе существование и довести до краха.

— Да, Владимир Антонович, это совершенно естественно.

— Я задумался над этим не сразу. Сначала мне казалось, что это временные неприятности, а то, что они происходят одна за другой, я списывал на совпадение. Затем в какой-то момент до меня начало доходить, что подобных совпадений не бывает. Наверное, я стал понимать это после того, как в моей жизни снова возникла Валя Савельева.

— То есть перед Новым годом?

— Именно тогда. Дело в том, что связь была слишком очевидна, — загадочно добавил Козаков.

— Связь с Плутоном?

— Да-да, с тем человеком, о котором вы вчера сказали. Представьте себе, даже Лида, со своей недалекостью — будем говорить прямо, интеллектом моя жена не обременена, — так вот, даже она заподозрила, что речь идет именно об этом человеке, хотя я ни разу не упоминал при ней его имени.

— Я совершенно согласна с тем, что ваша жизнь во многом подчинена влиянию Плутона, — сказала Маргарита, — и еще я вижу, что в данный момент у вас нет достаточного потенциала, чтобы противостоять этому влиянию.

— А вот здесь вы неправы! — вдруг подскочил Владимир Антонович. — Я могу противостоять этому человеку!

— Вам кажется, что вы можете. Но сейчас он сильнее, чем вы.

Козаков разом сник, его лоб покрылся капельками пота, глаза потухли. Мне показалось, что он вот-вот разрыдается.

— Кто этот человек? — прямо спросила Маргарита.

— Мой давний знакомый и бывший приятель Алексей Голубев.

— Я слушаю вас, — проговорила Маргарита, садясь напротив Козакова.

Я тоже села рядышком и навострила уши.

Но нас ждало разочарование. Рассказ Владимира Антоновича свелся к нескольким сухим фразам. Было ясно, что ему очень тяжело говорить на эту тему. Некий Алексей Голубев, с которым Козаков вел знакомство еще со студенческой поры, в одночасье стал его злейшим врагом. О том, как и почему это вышло, Владимир Антонович предпочитал не распространяться.

— Шесть лет назад, когда я открыл свою фирму, Алексей уехал из города, я надеялся, что навсегда. Но вдруг случайно обнаруживаю, что он снова появился здесь, да еще и открыл фирму, так же как и моя, занимающуюся недвижимостью.

— То есть стал конкурентом?

— Именно так. Хотя до этого к риэлторской деятельности этот человек не имел ни малейшего отношения.

— Вы говорите, что узнали об этом случайно, как это произошло?

— Мы деловые люди и привыкли всегда держать руку на пульсе. Когда до нас дошло, что в городе открылась еще одна риэлторская фирма под названием «Лидер», мы, естественно, заинтересовались тем, кто ее учредил. Мой референт, которому я поручил это дело, предоставил мне все данные. Прочтя имя и фамилию директора фирмы, я в первый момент не поверил глазам. Потом стал наводить справки и выяснил, что не ошибся, и мой конкурент — не кто иной, как Алексей Голубев.

— Он пытался встретиться с вами?

— Нет, совсем нет. К тому времени как я узнал о его приезде, Голубев успел проработать в нашем городе три с половиной месяца.

— Ну а вы, Владимир Антонович, делали попытки встретиться и поговорить с ним?

— Не хватало еще, чтобы я навязывался этому ничтожеству, — процедил Козаков. — Думаете, я не понимаю, для чего он все это затеял? Он даже не счел нужным как-то прикрыть себя — прямо назвал свое имя, чтобы я знал, кто под меня копает.

— Он копает под вас?

— Это точно! Мы потеряли больше половины клиентов, испортили партнерские отношения с лучшими банками и фирмами. И все это сразу после того, как в городе появился этот злосчастный «Лидер»!

— Я, конечно, не бог весть какой знаток, — сказала Маргарита, — но мне кажется, чтобы так успешно против вас действовать и нанести вам такой урон за небольшой срок, Голубев должен был быть очень хорошо осведомлен о ваших делах.

— Вы умница, Маргарита! — горячо подтвердил Козаков. — Он действует что-то уж слишком успешно. С недавнего времени я стал присматриваться ко всем своим сотрудникам. Я точно знаю, что среди них завелся шпион, снабжающий Голубева всей необходимой информацией. Найти бы этого подонка! — заскрежетал зубами Козаков. — Но я не могу этого сделать. Словно у меня в фирме орудует невидимка. Сколько бы я ни проверял — все чисты, как слеза. Ни одной зацепки. Двоих, которые мне не понравились, я уволил сразу после Нового года. У меня не было на них абсолютно ничего. Просто они вызывали у меня смутную неприязнь. Но после увольнения ничего не изменилось. Стало даже хуже, потому что теперь все сотрудники смотрят на меня чуть ли не с ужасом. А ведь у меня была отличная команда! — с сожалением воскликнул Владимир Антонович. — Я всегда очень тщательно подбираю людей, долго присматриваюсь к человеку. Я был уверен, что смогу положиться на своих людей в любой ситуации.