Зерна отольются в пули - Павел Дмитриев

Куда более удивительно, что коммунисты с идеей и пистолетом наперевес умудрились одолеть индустриальный уровень прогресса. Но произошло это, на мой взгляд, благодаря возможности плотно «идти за лидером». Стратегия «догоним» совсем не глупа, она может быть очень эффективна. Увидел удачную инновацию — скопируй ее, заметил провал — обойди стороной и посмейся над глупым неудачником. Главное, не надо «перегонять» в стиле Никиты Сергеевича — затраты на R&D[81] вырастут в геометрической прогрессии.

Вот только на дворе самое начало научно-технической революции. Это не просто красивые слова, а резкое усложнение окружающей людей техники. Образно говоря, из одного зернышка будут прорастать не колоски, а огромные леса с булками. Проблема в том, что всхожесть таких семян… одно из многих тысяч. Бедняк может засеять весь свой надел и получить лишь сорняки. Останется только повеситься от досады или, на крайний случай, затеять «перестройку».

Хорошо богатым буржуям, они могут позволить себе потерять миллионы и миллиарды на венчурные инвестиции. По сути — разбросать те же зерна на много гектаров, но получить гарантированный профит. И все равно, какой политический строй за окном, процент экономической эффективности в плюс или минус, какая, в сущности, разница? Хитрые маленькие государства приспособились и нашли в большом мире свою специализацию. Даже такой колосс, как США, силен далеко не во всех секторах экономики. И только СССР с грацией умирающего от голода мамонта обреченно пытается наложить свой хобот на необъятное. Как будто школьники не учат на уроках истории «недостатки натурального хозяйства».

Но хватит философии. Застой пытливой мысли в кабинетах власти Советского Союза сполна уравновешивается эпистолярной активностью читателей журнала «Техника — молодежи». Полгода назад я имел неосторожность опубликовать статью о записи данных с ЭВМ при помощи оказавшегося под рукой «резака» для музыкальных пластинок. В моем понимании эксперимент завершился практическим провалом, а именно шестьюдесятью килобайтами на диск. Что смотрится совершенно несерьезно рядом с НМЛ от БЭСМ-4, в котором можно запихать на ленту два миллиона машинных слов, или, используя привычные термины, около десяти мегабайт.

Однако в ответ последовал шквал писем, оказывается, это для меня «всего лишь» шесть десятков килобайт, для многих это «целых» полмиллиона бит. Чуть не каждый второй автор предлагал свой уникальный метод повышения надежности, удобства и емкости носителя. Кроме того, совершенно неожиданно я узнал, что «нарезка» виниловых пластинок — вовсе не изобретение советских «неформалов». По схожей технологии проклятые капиталисты давно и серийно выпускают портативные и стационарные диктофоны. Выглядят они куда приличнее, хотя, судя по присланным образцам, качество записи едва ли не хуже, чем на использованной у нас «самоделке». Но, самое смешное, магнитные диски давно изобретены и более десятка лет успешно применяются в быту. В общем, при разборке корреспонденции мне не раз пришлось краснеть в досаде на собственную тупость.

Подведение итогов не заняло много времени. Все варианты записи можно было разделить на три типа — механическая, оптическая и магнитная. С первой все было просто: ничего принципиально отличающегося от уже имеющегося «резака по винилу» предложено не было. Хотя отдельные индивидуумы пытались доказать, что плотность записи можно легко повысить, и рисовали варианты, способные хранить звук не хуже CD-Audio будущего.[82] При всей соблазнительной простоте решения идея не стоила выеденного яйца, моя прошлогодняя возня с CD это доказала. Данные не музыка, один сбойный бит — и весь диск в мусор. А систему коррекции ошибок существующий уровень техники просто не тянет.

Недалеко от этого ушел емкостной вариант,[83] связанный с разной толщиной диэлектрического покрытия поверх металлического «блина». Электроника сложнее, механика попроще, но недостатки те же. Да еще немалые сложности с записью в «полевых условиях». Последний фактор отправил «в корзину» все оптические варианты.[84] Запись на листе фотопленки в свете красного фонаря я принять всерьез не смог. Да и какой смысл искать вариант лучше обычной «компашки»?[85] Ничего в ней сложного нет, надо только подождать развития микросхем, с помощью которых можно будет упихать контроллер в разумные габариты.

Таким образом, наибольшие надежды подавали магнитные методы. Писатели-советчики это тоже понимали и развернулись вовсю. Особенно удалась автору из Томска система автозамены замкнутых в лист мебиуса кусков широкой магнитофонной ленты, не хуже была «1000-битовая» таблетка изобретателя из Ташкента. Плюс к этому несколько куда более здравых специалистов обратили мое внимание на разработанный в Philips стандарт компакт-кассеты, специально предназначенной для промышленного оборудования.[86] Наверняка бы пошел рыться в зарубежных журналах, но один из корреспондентов приложил к письму фотографию, на которой была прекрасно видна хорошо знакомая «кассета» из моего детства.

Разных вариантов магнитной «дискеты» оказалась чуть не сотня. Самое обидное, далеко не все из них были «новоделами». Оказалось, что в февральском выпуске «Техники — молодежи» за 1964 год упоминался японский магнитофон «Синхрофакс», в котором вместо ленты — бумажный диск со слоем магнитного вещества, вдоль которого по спирали вращается магнитная головка. И подобное упоминание было не единственным. В мартовском номере 1965 года рассказывали о представленном на Лейпцигской осенней ярмарке магнитофоне «Технофорн-64», в котором записывающая головка велась по магнитному диску посредством впрессованной микроканавки. Причем эти интереснейшие изобретения балбесы из редакции засунули в виде малюсеньких столбцов в рубрику «вокруг земного шара», в которой я их попросту не заметил полтора года назад при просмотре подписок на даче Шелепина.

С расстройства я даже не полез в зарубежную прессу, с лихвой хватило писем. Это ж надо, убить несколько месяцев[87] на изобретение велосипеда. Просто подготовил новое задание научному отделу НИИ «Интел». Хватит ребятам играть в «Тетрис» и придумывать звуковую Hi-End аппаратуру. Пора им заняться удовлетворением моего персонального околокомпьютерного любопытства.

Глава 4

ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА, ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД…

За растертыми дворниками разводами грязи на стеклах почти нового «козлика»[88] уже пятый час петляла между сопок самая обычная советская дорога. В распадках из присыпанного гравием полотна островами выпирали широкие оранжевые грибы вспучившейся глины, кое-где они разбегались по всей дороге, превращая и без того неспешное передвижение в неторопливое карабканье по кочкам и лужам. На крутых склонах все наоборот: весенние ручьи обнажили острые ребра камней, которые не на шутку угрожали мостам и картеру двигателя. Впрочем, все это ничуть не расстраивало опытного водителя, он не только умудрялся виртуозно лавировать между опасностями, но вдобавок хвастался спутнику, на какой молодой да ладной женщине умудрился жениться в свои полсотни лет.

— Ты смотри, не теряйся! — поучал он молодого столичного инженера-строителя. — У китаез сильно неспокойно. Последний год воюют опять промеж собой почем зря. Из Маньчжурии многие стараются рвануть к нам. Раньше-то погранцы их не пускали вовсе, постреляли дюже многих. Но прошлым летом там указ вышел, — шофер на секунду оторвал руку от пляшущего в руках тонкого ободка руля и ткнул пальцем в брезент крыши, — границу распахнули, всех привечают. Разве особисты поговорят, ну там, может, кого и обратно турнут взашей. Но остальным мешок жратвы в зубы сунут, документы временные да работать поскорее пристраивают.

— Погодите, Василий Ионович! — удивился молодой специалист. — Но они ведь узкоглазые! По-русски не понимают!

— Тьфу! Молодо-зелено! — укоризненно сплюнул собеседник. — В этом деле язык не главное! И потом, не все китайцы-то, остались еще дети беляков.[89] Многих из Харбина и Шанхая похватали при усатом, кого к стенке, а больше в этап да в пароход на Колыму. Но кое-кто попрятался, отсидеться надеялись. Да теперича так припекло,[90] что сами в Союз побежали без оглядки. Вот и женушка моя теперешняя насилу вырвалась с сынком малым. Отец у нее начальником участка на железке тамошней был, да помер еще в войну.

— Понятно…

— Да ничего тебе не понятно! — неожиданно резко оборвал водитель. — Рассказывает моя Ольга страшное. Убили ее мужа маоцзэдуновские красногвардейцы.[91] — Водитель подозрительно шмыгнул носом. — Звери конченые, такого я за весь срок на Ванинской пересылке не видел! Палками забили, прямо во дворе школы, где он детей учил!