Волшебный вкус любви (СИ) - Лакомка Ната

— Не сердись, это очень важно для меня, — я поцеловала его в щеку, забирая из шкафа полотенце и отправляясь в ванную.

Приняв душ и вымыв голову, я забралась в постель и прижалась к Антону, который уже засыпал.

— Кто-то специально насыпал соли в омлет, который я готовила, — сказала я, глядя в темноту, — а стажерка, которая осталась со мной вдвоем, целовалась с шефом. Боюсь, меня уволят завтра.

Я затаилась, дожидаясь ответа. Конечно, Антон ничем не мог мне помочь, но мне хотелось, чтобы он поддержал меня. Сказал что-то вроде: брось, Дашунь, ты и без этого ресторана не пропадешь, да с твоими талантами…

Но Антон только сонно хмыкнул:

— Очень на это надеюсь. Я бы сам с твоим Богосавецем поцеловался, лишь бы он тебя уволил.

Я не ожидала услышать такого — это было обидно, очень обидно. Но Антон уже отвернулся и сладко засопел.

Ночью я спала отвратительно и вскочила рано утром, еще до того, как проснулся Антон. После того, что он сказал вчера, мне не хотелось разговаривать с ним перед работой.

Сегодня ресторан был забронирован для проведения банкета по случаю юбилея какого-то журнала. Я прибежала одной из первых, распахнула свой шкафчик, чтобы переодеться, и…

Мне понадобилось секунды три, чтобы прийти в себя.

В шкафчике висела форменная рубашка повара этого ресторана.

Зашла Елена, а я даже не смогла говорить — только ткнула в шкафчик пальцем, вопросительно поднимая брови.

— Твоя новая форма, — с улыбкой ответила Елена. — Что ты так удивляешься? Стажировка закончена, шеф сказал, тебя зачислят в штат. Подойдешь вечером в бухгалтерию.

— А Дюймовочка?! — выдохнула я.

— Белову уволили, — ответила Елена. — Шеф был недоволен, как она работает со специями.

У меня дрожали руки, когда я надевала заветную рубашку.

Богосавецу не понравилось, как Дюймовочка работала со специями. Нет ли в этом другого смысла? Шеф видел, как она насыпала соли в омлет? Или все дело было во вчерашнем поцелуе? Готовясь к работе, я пришла к выводу, что Дюймовочку уволили именно из-за поцелуя. Перестаралась, красавица. Я позлорадствовала в душе, но тут же забыла о ней, потому что началась работа и думать о чем-то другом, кроме как о готовке, времени не было.

Меню для дамского банкета было легким и изысканным — палтус на пару, креветки на пару, коктейли, салаты. У меня образовалась мозоль на пальце от шинковки овощей. А еще гостьи постоянно требовали что-то, чего не было в меню — авокадо с лимонным соком, коктейль, теплый салат из запеченной свеклы с брынзой. Эти мелкие капризы посетителей были совсем не мелкими в исполнении на кухне, и я забегалась, постоянно летая в холодильник и кладовку за каким-нибудь очередным ингредиентом.

В свой перерыв я быстренько сжевала бутерброд, а потом позволила себе постоять десять минут у окошка, наблюдая, как Богосавец лично обслуживает гостей (вернее — гостий, потому что на банкете присутствовали исключительно женщины), наливает вино, интересуется, всё ли понравилось. Теперь это был тот же самый Душан, которого я видела по телевизору — с потрясающей улыбкой, веселый… Мечта, а не мужчина.

Я видела, что женщины бессовестно флиртовали с ним, а он с удовольствием им подыгрывал — шутил, смотрел прищурив глаза, галантно расстилал салфетку на коленях у какой-нибудь красавицы, похожей на утку из-за искусственно надутых губ.

Мне казалось, я ненавижу их всех — всех этих «уточек», у которых не только губы надутые, но и груди и еще кое-что. А Богосавец обращался с ними, как с богинями олимпийскими, снисходительно принимая их шуточки и капризы.

Одна из приглашенных особенно наседала на Богосавеца, капризничая на публику — то вино для нее было кисловато, то палтус недостаточно нежен. Она стреляла глазами и улыбалась так зазывно, что понятно было даже креветке, сто вину и палтус ни при чем.

Наверное, Богосавец тоже это понял, потому что разговаривал с дамой ровно, сдержанно улыбаясь, ничем не выказывая раздражения. Но когда дама аккуратно вложила в карман рубашки Богосавеца визитную карточку, он и глазом не моргнул, только улыбнулся обещающе, многозначительно.

5. Победа и поражение

Меня словно молнией ударило от этой улыбки.

— Что там? — Серчо, у которого начался перерыв, тоже подошел к окошку. — А, Душан тёлочек обольщает? Это называется — привлекать клиентуру, — он подмигнул мне, и в это время в кухню вернулся Богосавец.

— Горячая штучка, — сказал ему Серчо. — Я ее сразу узнал. Это Эльвира Равшанова. Часы свидания она тебе на визиточке не указала?

— Понятия не имею, кто это, — пожал плечами шеф, который едва переступив порог, превратился в холодного демона кухни — куда только пропала задушевная улыбка.

— Это моделька, — с удовольствием пояснил Серчо. — Сейчас они все называют себя моделями, — он, паясничая, жеманно повел плечами и покрутил бедрами, а потом хохотнул: — Пойдешь с ней?..

— Нет времени, — ответил шеф и, не глядя, отправил визитку в мусорницу.

Тут он заметил меня, и я пулей бросилась вон, чтобы не получить замечание, что отлыниваю от работы.

Банкет закончился в пять вечера, и повара, едва стоявшие на ногах, радостно зашумели, когда Богосавец принес бутылку шампанского.

— Благодарю за отличную работу! — объявил он, разливая вино по бокалам. — Ребята!.. И дамы, конечно, — он улыбнулся Елене, которая стояла рядом, — я вами горжусь. Вы — лучшие.

— Рад, что вы понимаете это, шеф! — отчеканил Серчо, и все весело рассмеялись.

Богосавец наполнил бокал и передал его Елене. Та чуть пригубила и стрельнула глазами в мою сторону. Я стояла за дальним разделочным столом, очищая ножи. Теперь я — одна из «белых рубашек», а значит, слова благодарности шефа относились и ко мне. Пусть он даже не посмотрел в мою сторону.

— Даша, шапманского, — услышала я голос Богосавеца, и едва не уронила нож, который протирала ветошкой.

Шеф стоял рядом, протягивая мне бокал, и сказал со своей экранной улыбкой:

— Котенок тоже заслужил. Ни разу не мяукнул.

Я взяла бокал, чувствуя себя, словно во сне, и сделала глоток, не сводя с Богосавеца глаз. Даша… Котенок… Теперь я не Номер Семь… Я почти не почувствовала вкуса вина, но оно обожгло меня, как солнце — мгновенно согрело изнутри, даря ощущение легкой эйфории, как во время солнечного теплого дня, когда сидишь в тени деревьев.

— Вкусно? — спросил Богосавец.

— Да, — только и смогла я пробормотать. Мне даже думалось с трудом, когда он вот так стоял рядом, улыбался, и рубашка была расстегнута на три верхних пуговицы.

— Можешь сегодня пораньше уйти с работы, — разрешил он. — Прямо сейчас. Считай, что у тебя выходной.

— Спасибо, — прошептала я, а Богосавец уже отошел от стола, перебрасываясь шутками с Миланом.

Выходной! Вот так подарок! Еще вчера я прыгала бы от счастья, что смогу провести спокойный вечер дома, но сегодня этот щедрый подарок меня огорчил. Мне показалось, что шеф избавился от меня, чтобы отпраздновать удачный день со своей семьей, в которой я, получается, была пока на правах падчерицы.

Переодевшись, я забросила на плечо сумку и пошла через черный ход.

Возле гаража стоял Богосавец и задумчиво смотрел на цветочную клумбу. Я хотела пройти мимо, но он окликнул меня.

— Хочешь, подвезу домой? — спросил шеф очень благожелательно. Но я сразу насторожилась.

— Нет, спасибо. Я на метро. Как раз книгу дочитаю…

— Что читаешь? — спросил он с интересом, и этот интерес насторожил и испугал меня еще больше.

— «Практические основы кулинарного искусства», Александровой-Игнатьевой, — ответила я сухо. — Очень интересно. Особенно когда грызешь сушку с маком.

Богосавец удивленно вскинул брови, а потом рассмеялся.

— Собственно, я тебя жду, — сказал он, сунув руки в карманы брюк. — Хотел кое-что тебе сказать. Раз не хочешь, чтобы я тебя подвозил, то пойдем, до метро провожу.

«Помните ли вы, где метро», — подумала я, но только передернула плечами — мол, запретить вам идти рядом со мной по улице я не могу.