Запретный союз - Кейтлин Крюс

– О чем ты подумала, когда я спросил тебя о татуировке, пока мы были в Шарлоттсвилле? – произнес он. – Неужели тебе не показалось странным, что незнакомец так подробно ее описал, хотя, по-твоему, вы с ним никогда не встречались раньше?

– Конечно, я удивилась. Но вы вообще вели себя странно.

– А тебе не приходило в голову, что я могу говорить правду?

– Вовсе нет. – Она посмотрела на него, надеясь, что он не заметит напряжение в ее руках, которыми она обхватила ноги, подтягивая их к груди. – Если бы я подошла к вам и сказала: «Ой, привет! Ты Эжени Мариголд, и ты жил в Висконсине», вы бы мне поверили?

В его глазах танцевали искорки веселья, а по спине Лили пробежала дрожь.

– Все зависит от того, сумела бы ты это доказать или нет.

Она пожала плечами:

– Могу сказать, что доказательства не помогут. Вероятно, вы видели мою татуировку раньше.

– Ты часто ее демонстрировала, не так ли?

Лили замерла, услышав его знакомый собственнический тон.

– Я иногда надеваю купальник, когда иду купаться на озеро. Не знаю, можно ли подразумевать под этим, что я демонстрирую татуировку.

– Твой купальник почти ничего не закрывает, – сказал он.

– В Америке он называется бикини.

Он издал звук, который не совсем походил на смех, а затем подошел к Лили, и у нее мгновенно пересохло в горле. Она замерла, когда Рафаэль плюхнулся в кресло напротив нее.

И внезапно на Лили нахлынули воспоминания. Рафаэль и раньше любил сидеть, лениво развалившись в кресле, словно ему было на все наплевать. Она помнила об этом слишком хорошо. Перед ней сейчас прежний Рафаэль – чувственный и сексуальный провокатор, при виде которого она почти теряет самообладание.

Она едва переводила дыхание. Она надеялась, что Рафаэль решит, будто она покраснела при упоминании бикини. Или от жара камина. Но не потому, что почувствовала возбуждение.

– Почему ты назвалась Элисон Герберт? – очень тихо спросил он, нарушая тягостное молчание. – У нее очень специфическая биография. Откуда ты о ней узнала?

Лили купила водительские права у девушки, которую она смутно помнила, на стоянке грузовиков, щедро ей заплатив и узнав историю ее жизни. Но сейчас Лили должна прикусить язык, чтобы не усложнить свое положение.

Она пожала плечами:

– Я не знаю.

– По-моему, ты лжешь. – Он изогнул в усмешке чувственные губы, когда она нахмурилась, а потом, не сводя с Лили взгляда, властно взмахнул рукой. – Ты помнишь свое детство, Элисон?

У нее была всего неделя, чтобы подготовиться к спектаклю, который она сейчас разыгрывала перед Рафаэлем, поэтому она не продумала все детали. Она сильнее нахмурилась и насторожилась.

– Конечно. – Она вдохнула и выдохнула. Потом сосчитала до десяти. – Я имею в виду… Мне кажется, я его помню.

– Ага.

Лили не понимала, почему у нее возникло такое ощущение, будто из комнаты выкачали весь воздух. Она еще сильнее нахмурилась, но легче дышать ей не стало.

– По-моему, бессмысленно говорить об этом, – сказала она и резко отвела взгляд, чтобы Рафаэль не разглядел выражения ее лица. Она хмуро уставилась на манжет своего свитера, словно он хранил ее тайны. Потом она ухватилась за манжет другой рукой. – Не важно, что я помню или не помню. У вас есть результаты анализа крови.

– Они у меня есть.

– И именно поэтому мы сюда приехали. – Лили сглотнула, подняла голову и снова встретилась с ним взглядом. На этот раз она не отвела взгляда. – А вы?

Он выглядел слегка удивленным:

– Я точно знаю, кто я.

– Вы мой сводный брат, – сказала Лили и слегка наклонила голову набок, надеясь, что смотрит на него с любопытством, а не с вызовом. – Как это произошло?

Рафаэль подумал, что сегодня вечером Лили выглядит хрупкой и какой-то нереальной с густыми медовыми волосами, уложенными на затылке. Он обратил внимание на изящный изгиб ее шеи. На Лили был просторный свитер, который скрывал ее фигуру.

Он не мог сказать точно, догадывается ли она, что, не имея возможности прикасаться к ней, он вынужден отслеживать ее реакцию по выражению лица и ловить взгляд ее прекрасных глаз.

Рафаэль не поверил ни на минуту, что она его не вспомнила.

Но если она не помнит его, значит, она забыла обо всем, что между ними происходило. Поэтому он может описать их прошлое так, как ему заблагорассудится. Если она помнит его, то вовремя прервет его рассказ и выскажет свою версию.

В конце концов, перед ним женщина, которая умудрилась не сообщить ему о сыне. Она скрывала мальчика целых пять лет. Если бы Рафаэль не встретил ее на улице Вирджинии, то, вероятно, никогда не узнал бы об Арло.

Внезапно он захотел, чтобы у нее в самом деле развилась амнезия. Потому что в таком случае у Лили будет оправдание.

Рафаэль улыбнулся ей и почувствовал себя хищником.

– Это по-настоящему милая история, – произнес он и заметил, как она напряглась. – Ты была несносным подростком, когда наши родители поженились, неуклюжей и молчаливой. Ты почти не разговаривала.

– Что? – Она закашлялась, когда он посмотрел на нее. Ей удалось казаться такой бесхитростной, что он почти засомневался, будто слышал резкость в ее тоне. Почти. – Простите? Вы сказали – неуклюжей?

– Многие девочки-подростки бывают неуклюжими, – сказал он, будто стараясь ее утешить. – Но я думаю, благодаря общению с Люкой и мной ты стала мягче.

– Потому что вы оба были мне прекрасными братьями? – спросила она и наморщила нос. Рафаэлю всегда нравилось, как она морщит нос. – Никогда в это не поверю.

Рафаэль рассмеялся:

– Мы старались тебя не замечать. – Он томно взмахнул рукой. – Наш отец много раз женился, чаще всего на неуравновешенных женщинах с деть ми. И какое-то время мы исполняли роли братьев. Мы понимали, что отец рано или поздно женится снова, поэтому были снисходительны. – Он улыбнулся Лили, и ее щеки сильнее покраснели. Хотя, возможно, тому виной огонь в камине. – Мы с Люкой встречались с элегантными и модными девушками. Ты их боготворила. И ты многому у них научилась, учитывая твое происхождение.

Она снова принялась теребить манжеты своего свитера.

– У меня такое низкое происхождение? – спросила она.

– Я имел в виду врожденную грацию и элегантность. – Он заметил, что она сильнее краснеет. – Я надеюсь, что моя откровенность тебя не задела. Я вообще считаю, что европейки намного утонченнее американок. Может быть, это из-за разницы культур.

– Как хорошо, что ваши женщины помогли мне избавиться от американской неуклюжести, – спокойно сказала Лили. Он надеялся, что она вспомнит тех женщин, с которыми он встречался, и обидится. Потому что они были отнюдь не изысканными и утонченными. Но Лили только мельком посмотрела на него, взгляд ее голубых глаз был нечитаемым. – Итак, я стала похожей на них, и вы решили, что должны тоже со мной встречаться?