Царица Горго - Виктор Петрович Поротников

с Еврибиадом тот же Фемистокл, матерью которого была фракиянка. Сами афиняне за глаза называют Фемистокла нечистокровным эллином! Симбулей Динон всюду суёт свой нос, смея оспаривать даже некоторые приказы Еврибиада. А ведь Динон родом из периэков и не имеет полных гражданских прав, в отличие от спартиатов. Однако Динон имеет навыки судовождения и морского боя, а значит Еврибиаду приходится с ним считаться. По спартанским законам, симбулей Динон является его правой рукой.

«Коль мне выпал этот нелёгкий жребий, я обязан привести эллинский флот к победе! – мысленно подбадривал себя Еврибиад. – Если я проиграю варварам битву на море, то мой отец никогда не простит мне этого. Моя жена и мой сын будут презирать меня. Многие мои друзья от меня отвернутся. Уж лучше утонуть в морской пучине, чем терпеть такой позор!»

Глава пятая

Подвиги Еврибиада

На рассвете следующего дня к мысу Артемисий подошла «Саламиния», священная триера афинян, которая использовалась ими как посыльное судно. Архитель, командир «Саламинии», сойдя на берег, сообщил эллинским навархам два радостных известия. Оказалось, что следом за «Саламинией» к Артемисию спешат пятьдесят три афинских корабля при полной оснастке и с воинами на борту. Это были триеры, находившиеся в стадии достройки в афинских доках, когда общегреческий флот отплыл от острова Эгина к Эвбейскому проливу.

Второй радостной вестью стало то, что двести персидских кораблей разбились у южной оконечности острова Эвбея во время недавнего шторма.

– Штормовые волны выбросили суда варваров на скалы близ Герестейского мыса, всё побережье в той местности усеяно корабельными обломками и трупами персов, – рассказывал Архитель обступившим его греческим военачальникам. – Мой корабль побывал там. Я лично могу засвидетельствовать, что ни один из варварских кораблей не спасся. Разгневанный Посейдон не пропустил вражеский флот к Еврипу!

Военачальники обнимали Архителя и трясли его за плечи, переполняемые радостными эмоциями. Фемистокл же назвал Архителя вестником счастливой Судьбы.

– Похоже, боги решили уравнять морские силы Ксеркса с нашим флотом! – заявил Фемистокл.

Прибежав в палатку Еврибиада, он поведал тому о гибели двухсот вражеских кораблей у мыса Герест и о подходе к Артемисию большого отряда аттических триер.

Еврибиад выслушал Фемистокла с непроницаемым лицом, хотя в глубине души возрадовался, как мальчишка.

– В таком случае отступление к Еврипу отменяется, – сказал Еврибиад. – Покуда персидские навархи не прознали о печальной судьбе своих триер, отправленных вокруг Эвбеи в наш тыл…

– Нужно ударить по флоту Ксеркса, стоящему у побережья Магнесии! – воскликнул Фемистокл, прочитавший мысль Еврибиада. – Клянусь Зевсом, момент для этого подходящий, ведь суда варваров наверняка сильно потрепало вчерашним штормом. – Фемистокл развернул папирус с изображённой на нём картой стоянок персидского флота. – Предлагаю совершить нападение на отряд киликийских кораблей, занимающих бухту у самой горловины Пагасейского пролива. От других стоянок персидских судов киликийцев заслоняет скалистый мыс Гриба. Если наши триеры подкрадутся незаметно и внезапно обрушатся на киликийские корабли, то прочие варвары не успеют прийти к ним на помощь.

– Обсудим это на совете, – промолвил Еврибиад.

Как верховный наварх Еврибиад мог бы своим приказом объявить по эллинскому флоту о выступлении к стоянке киликийцев, не собирая прочих навархов на совет. Однако Еврибиаду хотелось узнать мнение всех эллинских военачальников, увидеть, полны ли они решимости совершить эту дерзкую атаку. Еврибиад сознавал, что, если всё же флот варваров успеет на подмогу к киликийцам, тогда эллины окажутся в крайне невыгодном положении. Они будут отрезаны от мыса Артемисий, им придётся сражаться в полном окружении.

Фемистокл, первым взявший слово, кратко и дельно изложил план нападения на стоянку киликийцев, обрисовав все выгоды этого замысла. Почти все навархи одобрили предложение Фемистокла. Против выступил лишь коринфянин Адимант.

– На прибрежных скалах у персов расставлены дозорные, – сказал Адимант, – поэтому нашему флоту не удастся подойти незаметно к мысу Гриба. Даже если нам удастся уничтожить суда киликийцев, на обратном пути к мысу Артемисий на нас может навалиться весь флот Ксеркса.

– Война без риска не бывает, друг мой, – промолвил Еврибиад, тем самым выражая свою поддержку Фемистоклу. – Тем более война на море.

Правда, Еврибиад внёс поправку в план Фемистокла, объявив, что впереди пойдут спартанские и эгинские триеры. Афинским кораблям Еврибиад отвёл место на флангах. Центр боевого построения он уступил коринфянам, в аръергарде поставил все прочие эллинские триеры.

По первоначальному плану Фемистокла спартанские и эгинские корабли должны были находиться в центре вместе с коринфскими судами, афинские же триеры должны были располагаться в голове и на флангах.

Фемистокл ни словом не возразил Еврибиаду, понимая, что тому не терпится оказаться на острие атаки.

Когда началось обсуждение относительно судьбы пленников, то Адимант предложил перебить их, а Фемистокл настаивал на отсылке в Коринф, где заседает совет из представителей тех греческих государств, кои объявили войну Ксерксу.

И опять Еврибиад поддержал Фемистокла, к неудовольствию Адиманта. Отсылкой пленников в Коринф Еврибиад хотел показать представителям Спарты в Синедрионе, что при его главенстве эллинский флот добился кое-каких успехов на море.

Знатных пленников без промедления отправили на «Саламинии» в Коринф.

С утра море было спокойно, но над западными горами собирались мрачные тучи, а это говорило о том, что погода может испортиться.

Всех прочих пленников эллины уступили эвбейцам, которые угнали их в каменоломни, расположенные в центральных областях острова.

Во второй половине дня был дан трубный сигнал садиться на корабли и выходить в море.

Еврибиад вышел из палатки облачённый в боевой наряд, с мечом при бедре и с копьём в руке. Слуга-илот нёс за ним его шлем и большой красный щит. Лекарь успел торопливо сунуть Еврибиаду чашу с каким-то целебным снадобьем, которую тот осушил на ходу. Несмотря на то что Еврибиад держался уверенно и прямо, по его бледному лицу было видно, что он недомогает.

Косые лучи низкого вечернего солнца заиграли яркими бликами на медном панцире Еврибиада и на его бронзовых поножах, едва он вышел из тени деревьев на широкий галечный пляж. Спартанские триеры уже были спущены на воду. Там, где матросы и гребцы толкали суда к линии прибоя, на низком пляже отпечатались борозды от корабельных днищ и килей.

Направляясь к высоко загнутой корме «Сатейры», Еврибиад столкнулся с симбулеем Диноном. Тот негромко бросил Еврибиаду:

– Если тебе худо, дружище, оставайся на берегу. Я поведу в сражение наш флот.

– Хочешь украсть у меня победу? – криво усмехнулся Еврибиад перед тем, как покрыть голову шлемом. – Не выйдет, приятель. Знай своё место, периэк.

Обиженно поджав губы, Динон зашагал прочь. Его триера покачивалась на воде рядом с флагманской триерой Еврибиада.

Какое-то время эллинский флот двигался на