Дмитрий Донской - Наталья Павлищева

На крыльце стояли суздальские княжны и смотрели, как бьются деревянными мечами княжичи Симеон и Юрий. Хотя и одного возраста, но у Юрия получалось лучше, он с малолетства к ратной науке тяготел, недаром потом прозвище получил «Острый меч». Когда выбил из рук оружие у двоюродного брата, они о чем-то горячо заспорили. Девочкам не слышно, заглушала возня холопов на другом конце двора.

Но вот холопы затихли, договорившись, а княжичи продолжали спор. Симеон в запале закричал, как кричат дети, когда уже других доводов не остается:

— А мой отец старше твоего! Он великий князь и вас отсюда выгонит!

Юрию палец в рот не клади, подбоченился, выставил ногу, насмешливо фыркнул:

— Да он великий князь потому, что дядя Андрей отказался! А Нижний наш будет! И мы вас отсюда вон выгоним!

— А ты!.. А ты…

Быть бы большой драке, но подоспел князь Борис, рослый, косая сажень в плечах, вмиг раскидал вцепившихся друг в дружку братьев, не разбираясь, дал обоим по подзатыльнику. Обиженные Симеон и Юрий бросились каждый в свою сторону, грозя кулачками, мол, погоди, вот я тебе!

Княжнам показалось смешным, они фыркнули, но тут же прикрылись рукавами, потому как князь Борис был не один. С ним на крыльце показался тоже рослый, но более тонкий и красивый мужчина, по всему видно, не из последних. У Бориса Константиновича было хорошее настроение, потому, проходя мимо суздальских княжон, он весело подмигнул:

— А вы куда смотрите, пока братцу тумаки дают? Пошто не заступились?

Это показалось еще смешнее: как стали бы княжны за Симеона заступаться? Не в драку же с Юрием лезть! Обе снова залились веселым смехом, смущенно прячась за рукавами. Неожиданно глаза Евдокии встретились с глазами гостя, и она раскраснелась окончательно. Слишком внимательным и даже по-мужски жарким был его взор. Княжна не выдержала, метнулась в терем, с трудом переводя дыхание. Мария поспешила за сестрой.

Влетев в горницу, которую отвели гостьям на время пребывания, обе девочки замерли, вытаращив глаза друг на дружку. Хорошо, что матери не оказалось дома, ушла с хозяйкой княгиней Вассой в церковь, иначе как бы объяснили такое поведение? Дочери Дмитрия Константиновича воспитаны в строгости, чтоб так бегать да смеяться…

Маша первой затараторила почему-то шепотом:

— Ты видела?! Чего он так смотрел-то?!

Евдокия снова залилась краской:

— А я почем знаю? — Почти с досадой закусила губу, но не выдержала: — А кто это?

— Бог весть. Надо узнать, а ну как родич наш, да при маменьке так вот… Она заругает.

Это было верно, княгиня не одобрила бы внимания незнакомца к дочери. Мала еще Евдокия, чтобы на нее заглядываться. Конечно, бывало, и в таком возрасте княжон замуж отдавали, и не раз, но ей спешить ни к чему, всего двенадцать годочков, есть время подождать да жениха выбрать.

Сама Евдокия тоже так думала, но ясные очи красавца все же смутили душу девочки. Нет, она пока и не мечтала о суженом, но время подходило, а потому вдруг проснулось что-то в сердечке, полыхнуло оно молодым жаром ожидания счастья. Весь день Евдокия ходила сама не своя, стараясь держаться подальше от всех. Верная сестра старательно оберегала ее от чужих взглядов.

Но как можно уберечь, если и гость тот тоже не на день приехал. Встретился снова на следующее утро, снова залюбовался Евдокиюшкой, вогнав ту в краску, но вел себя чинно, степенно, только что смотрел уж больно жарко.

Теперь заметила и княгиня, глаза прищурила, наклонилась к хозяйке что-то спрашивать. Снова внимательно посмотрела на незнакомца, чуть усмехнулась и почти кивнула. Сердечко Евдокии сладко замлело, поняла, что матери пришелся по душе этот глядевший. Да и ей тоже. Красив, строен, норов чувствуется. А еще ум во взгляде. Хотя дочь Дмитрия Константиновича старалась даже глазом не косить, но все заметила.

Выручила сестрица, как и успела столько разузнать? Уже немного погодя, когда смотрели сквозь щелочку ставен на беседовавших близ крыльца мужчин, нашептывала Евдокии, что это князь Олег Рязанский, вдовый, дюже умен и начитан, детей нет, уделом своим правит твердо, хотя князем стал совсем молодым — двенадцати лет — и правил сам.

Почему-то именно это — что с малолетства сам правит — придало красавцу-князю небывалую привлекательность. Братья вон много старше, а дурни дурнями!

— Сколь лет-то ему?

Мария оглядела князя Олега с ног до головы и со знанием дела заключила:

— А двадцать пять, не более.

Так она это уверенно сказала, точно всякий день на глазок определяла возраст чужих молодцев. Княжны настолько увлеклись подглядыванием из-за притворенного окошка за князем, что проглядели собственную мать, подошедшую тихонько.

— На кого это вы смотрите?!

Растерялись обе, Евдокия снова полыхнула краской по самые уши, опустила голову. Мария оказалась проворней, затараторила:

— Мы, мамо, птичку на ветке занятную увидели. Таких и во Владимире не сыскать, не то что в Суздале!

— Птичку? Ну, покажите и мне вашу птичку.

Маша и тут не растерялась, спешно выглянула в окно, всплеснула руками:

— Ай, улетела! Жаль-то как, больно красивая была.

Княгиня скосила глаза на полузакрытую ставенку, потом на полыхающую огнем дочь и усмехнулась:

— Да не улетела ваша птичка. Стоит орел во дворе, с князем Борисом беседы ведет да на наши окна косится. Ты мне лучше скажи, сама-то не давала повода глазеть на тебя? Может, заманивала чем?

Евдокия испуганно вскинула глаза:

— Нет, нет! Только…

— Что только?

— Смеялись мы вчера над Симеоном с Юркой, когда они чуть не подрались, но мы же его не видели…

— Ладно, это не то. Не зря князь Рязанский на тебя смотрит. Ну, поглядим, что из того выйдет, слышала я, что всем взял он, и пригож, и умен, и силен. — И вдруг мать вздохнула: — Одна беда — княжество окраинное.

— А чем беда? — деловито поинтересовалась Мария.

— Да кто ни идет, татары ли, булгары или русские, все через его земли, да все его Рязань палят. Сколь раз уже сгорала, а ее снова отстраивают. Вот и Олег, сказывают, заново город поднял, да какой… лучше прежнего. Молодец князь! Да, вдовый он, но детей нет.

По тому, как мать отзывалась об Олеге Рязанском, дочери поняли, что уже все узнано, оценено и прикинуто, дело за князем, хотя, конечно, молода Евдокия, подождать бы. Кроме того, Маша старшая, ей первой замуж идти. Если сосватают Евдокию, что ж Марии, в монастырь уходить?

Видно, так же думал и сам князь Олег, глядеть-то глядел, но разговора про сватовство пока не вел. Вернее, про княжну расспрашивал, но только князя Бориса Константиновича. Тот посоветовал подождать чуть, мол, немного погодя придет время, когда Дмитрий Константинович с радостью дочь отдаст. А почему и чего ждать, не объяснил, видно, знал что-то, но говорить не стал, рано.