Предательство любви не прощается - Борис Михайлов

Начало истории положила встреча в женской консультации, во время маминой беременности. Коротая время в очереди, женщины, как обычно, делились наболевшим. Мама пожаловалась, не знает, что будет делать с двойней. Не рассчитывала на двоих. Живет в доме без удобств, без мужа. Одна из сидевших в очереди женщин постарше, пожалела юную маму и, встретившись в сквере, подсказала выход.

— Знаю приличную высокопоставленную семью. Если согласишься, они усыновят или удочерят одного ребенка, а в роддоме получишь справку на одного. Второго ребенка сразу заберут. Никто ничего не узнает, а тебя хорошо отблагодарят.

Мама опешила от предложения, не сказала ни да, ни нет. Женщина еще несколько раз подходила к маме и спрашивала, не надумала ли избавиться от второго ребенка.

— Будут мальчик и девочка, — выберешь, кого оставить себе.

В то время не существовало сегодняшнего УЗИ, определить пол будущего ребенка не представлялось возможным. Мама призналась своей маме — Катерине Ивановне, моей бабушке. Та, не задумываясь, посоветовала согласиться на предложение, взамен потребовать квартиру. Жили мама с бабушкой и ее последним мужем в двух крохотных комнатушках деревянной развалюхи на Ленинской улице.

— Втроем толкаемся здесь спинами, а ты еще двоих. Я никогда не получу другой квартиры, ты тем более. Соглашайся.

И мама решилась. Спустя несколько дней встретилась с бездетной, еще не старой парой. Мужчина по фамилии, кажется, Кувалдин, мама запамятовала, работал в заводском комитете профсоюза авиамоторного завода, и обещал переселить в двухкомнатную благоустроенную квартиру. Мама с бабушкой должны были отдать свою развалюху для оформления обмена. В тот год на окраине города проходили массовые новоселья в новых микрорайонах, на месте бывшего "Совхоза — сада". Заводчанам выделили несколько домов, и человек из завкома предложил за ребенка двухкомнатную квартиру в девятиэтажном доме. Бабушка с сожителем продолжали нажимать на маму: соглашайся! Двоих не поднимешь! Кто еще тебе, девчонке, предложит благоустроенную квартиру!

Как удалось всё провернуть, деталей мама не знает до сих пор. Из роддома она вышла со справкой на одну девочку. В тот же день ее матери — Катерине Ивановне вручили ордер на двухкомнатную квартиру в новом доме и документы из бюро обмена, из которых следовало, что свое жилье в центре они поменяли на микрорайон. Больше мою сестренку мама не видела. Через какое-то время, в тайне от бабушки, попыталась найти семью, удочерившую дочь, но позабыла фамилию. Помнила, какая-то строительная — Топоровы или Столяровы, а может Кувалдины. Знакомый, по ее просьбе, принес список членов завкома завода имени Фрунзе, строительную фамилию никто из них не носил. Через несколько лет ей показалось, что вспомнила — Гвоздиков. Их на заводе оказалось несколько, но все молодые парни. Мама и сегодня не уверена, что фамилия, удочеривших мою сестренку, Гвоздиковы. Забрать дочь обратно мысли у мамы не было, однако сердце скребли кошки, как живется дочурке. Катерина Ивановна, узнав про затею дочери, навести справки, обматерила её.

— Будь уверена, живет лучше твоей Аленки. Хочешь, чтобы нас выселили, если все раскопают? Начнут разбираться, кто поверит, что за сарай без удобств выменяли благоустроенную квартиру? Не рыпайся!

Разноречивые мысли клубились в моей голове, услышав историю. Может, лучше бы мама унесла тайну с собой, — подумала я. Как относиться к матери, променявшей дочь на квартиру?

Мама прочитала мои мысли

— Презираешь меня?

— Не знаю. Почему раньше не призналась? Когда была здорова, поискали бы, может и нашли. Ни каких денег не пожалела бы.

— Боялась, не поймешь. Постоянно грызла тоска, мучилась. Молодая была, не думала, что в конце жизни придется держать ответ. — Помолчав, в оправдание привела доводы, которыми успокаивала себя. — Ты выросла в доме с удобствами, не знаешь, как таскать воду из колонки ведрами, выносить помои за квартал, мыться раз в неделю, отстояв долгую очередь в бане. В прошлом году проехала по Ленинской. В обоих концах улицы возводят элитные многоэтажные дома, а наш двор и хибара сохранились. Откажись я тогда, и сегодня жили бы там.

— Не обязательно. Швейная фабрика, где вы с бабушкой работали, строила дома, возможно и дождались очереди.

— Дождались… Очередь на улучшение жилищных условий на фабрике на сорок лет вперед. Мама беспартийная, не ударница, не депутат. Я после седьмого класса проучилась два года в ПТУ, не закончив, пришла на фабрику. Шансов дождаться квартиры — никаких.

— Бабушка и в старости оставалась симпатичной женщиной. Почему замуж не вышла? Не могла найти приличного мужчину с жильем!

Лицо мамы вдруг исказила страшная гримаса и, преодолевая боль, вздохнув, негромко заговорила.

— Девочка моя! Как ты далека от реальной жизни! Этот вопрос можешь задать и мне. Отвечаю. Не везучие мы. И мужики попадались такие. Бесперспективные, пьющие, гуляющие. И я, и ты, обе выросли без отцов. Вот почему настаивала, выйти тебе за Бурлакова, чтобы хоть ты оказалась счастливой. Умираю спокойной, ты пристроена, не повторишь мою и мамину судьбу.

— Еще не известно.

Про себя подумала: конечно, ваших судеб повторять не собираюсь. В личной жизни, как и вам, не везет, но живу в другое время, и счастье понимается иначе. У меня приличная пятикомнатная квартира, какую вы с бабушкой видели только в заграничных фильмах, загородный двухэтажный дом, я владелица модного салона одежды. Для полного счастья не достает только любимого человека рядом. Многие нынче так живут и не жалуются. Разве у Лильки, Ольги, Риты не такая же ситуация? А Лана? Двадцать восемь лет, её знает и завидует вся Москва, денег куры не клюют, меняет мужиков каждый месяц, но любимого так и не встретила. А у меня есть любимый Ваня. Возможно, мы еще и соединимся, продолжаю верить в чудо. Теперь прибавился еще близкий человек — сестра. Не знаю где она, как звать, но где-то на земле живет, и теперь целью жизни станет отыскать её.

Пока переваривала мамино признание, думала, мама молчала, изредка вытирала слезы. Смотрела на ее изможденное осунувшееся лицо, желтое от лекарств, и мне стало жалко её. Я заплакала. Моя любимая мама! Ты водила меня в детский садик, приходила на родительские собрания в школу, я всегда гордилась тобой. Больше ни у кого не было такой красивой и молодой мамы. Ты ведь молода еще. Сорок семь, разве возраст? В доме часто не бывало денег, ты приносила с базара виноград и мандарины, сама не ела, оставляя мне. Я удивлялась, почему не любишь фрукты.

— Вытри слезы. Зеркальце есть? Тушь не размажь, — прервала она мои мысли. — Я встала и принесла сумочку, достала зеркало и платок.