Магия - не для оборотней. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

* * *

Толстяк схватил меня за руку, словно маленького ребенка, потащил следом за собой по коридору. Привел меня к узкой чуть покосившейся двери, приоткрыл ее. Велел мне зайти в комнату. И никуда не выходить до полудня.

— Магом стать хочешь? — спросил он.

— Хочу, — ответил я.

— Тогда жди.

Комнатушка — тесная, меньше той, в таверне, где я провел прошедшую ночь. У стены стояла узкая лавка. Я присел на нее, а потом прилег. Положил под голову сумку с вещами, которые купила мне вчера Мираша.

Старуха уложила мне в котомку одежду (совсем новую!), узелок с едой и разные мелочи. Я не спросил старуху, откуда у нее деньги. Вчера — просто не догадался. А теперь, ворочаясь на лавке, понял, что даже не представляю, как может заработать столько монет маленькая старушка! И ведь те, которые она на меня потратила — не последние! Видел, что в ее кошеле оставались монеты. И немало!

Думая о всякой ерунде, задремал.

Разбудил меня топот шагов за дверью.

В комнату ввалился толстяк, сказал:

— Вставай. Вам пора.

Я вскочил с лавки, нацепил котомку, поспешил за мужчиной, который вывел меня во внутренний дворик, где нас уже дожидался лысый.

Тот хмурился.

— Давай, парень, давай! — сказал он мне. — Ждать нас не будут! Знаешь, что такое портал?

Говорил он на имперском.

— Нет.

Мираша вчера рассказывала о порталах. Но я, признаться, мало что понял. Только то, что это такая дверь, пройдя за которую я окажусь в Селенской Империи. Или в каком-то другом месте, где меня научат быть магом.

— Да и не важно. Дай мне руку. Когда скажу — иди за мной. Понял? Делай, что буду говорить. Ничего не бойся. Договорились?

— Ладно, — сказал я.

— Замечательно.

Лысый повернулся к толстяку.

— А зверя своего ты мне найди! — сказал он. — Непременно! Слышишь? Заберу его через год.

Толстяк закивал.

— Найдем.

— Вот и славно, — сказал лысый.

Вынул из кармана желтую металлическую пластину, посмотрел на нее. Сказал:

— Ну?! Что они там?! Уснули?

Словно повинуясь его команде, в воздухе перед нами появился черный диск. Его нижний край касался земли, верхний — находился выше моей макушки. Никаких новых запахов он не принес. Его поверхность — ровная, похожая на гладь воды.

Я готовился к тому, что случится что-то необычное — Мираша меня предупредила. Потому, увидев диск, не вздрогнул. И подавил желание попятиться.

— Пошли! — сказал лысый. — Нет времени разглядывать!

Взял меня за руку, повел к диску. Коснулся его поверхности (пальцы погрузились в диск, словно в воду). И тут же шагнул в него, как в дверной проем.

Потащил меня за собой.

Я подавил панику. Зажмурился, затаил дыхание.

И вошел в диск.

Глава 4

Несколько мгновений я находился во тьме. Ничего вокруг не видел и не ощущал.

Первое, что почувствовал — запахи. Какие-то узнал. Но обнаружил и много незнакомых.

Потом — яркий свет.

Твердый пол под ногами.

Голоса.

Глаза привыкли к освещению — странному, тусклому. Это светились на потолке желтые шары. В той комнатушке, где я очутился, их было около десятка.

Напротив меня у невысокого каменного постамента суетился незнакомый мужчина в зеленом халате. Не смотрел в мою сторону. Что-то бормотал: пел?

Лысый сказал:

— Иди за мной.

Он больше не держал меня — торопливо шагал к широкому дверному проему.

Я пошел за ним.

Скользил взглядом по каменным стенам, потолку, полу — желто-коричневым, очень гладким, блестящим. Удивлялся, где нашли столько камня, чтобы отгрохать такой домище. Или проходы и комнаты рубили внутри скалы? Сколько же времени и сил на это потратили?!

По длинному узкому проходу мы вышли в просторный зал. Ярко освещенный.

Никогда раньше не бывал в таком огромном помещении. Хотя читал в рассказах о Линуре Валесском, что в королевских дворцах бывают комнаты и побольше. Теперь мне будет проще их представить.

В центре зала на деревянных лавках сидели люди: полтора десятка человек. Кто-то молчал, кто-то шептался — тихо, я не слышал, о чем, но точно не на языке моего королевства.

У дальней от меня стены заметил массивный стол. За ним восседал мужчина, круглолицый, розовощекий, что-то записывал; хмурил брови и шевелил губами, точно сам себе диктовал текст.

— Иди, присядь, — сказал лысый. — Жди. Скоро придет ваш куратор, расскажет, что будет дальше.

Подтолкнул меня в сторону лавок, сам же направился к столу.

Я не стал уточнять, кто такой куратор. Решил, что разберусь сам. Вокруг меня было столько нового и незнакомого, что я сжимал зубы, сдерживая желание обрушить на кого-нибудь поток вопросов. Уселся на лавку, продолжал следить за лысым.

Тот что-то сообщил сидевшему за столом человеку, указал на меня. Круглолицый скользнул по мне оценивающим взглядом, достал из недр стола толстую книгу, сделал в ней запись. Вручил карандаш лысому, тот тоже чиркнул в книге, кивнул круглолицему и, шаркая ногами по полу, покинул зал. Не сказав мне больше ни слова.

Лишь после того, как спина человека, который привел меня сюда, исчезла в дверном проеме, я пробежался глазами по лицам собравшихся в зале людей.

С удивлением понял, что в основном здесь находились дети, еще не перешагнувшие возраст младшей стаи. Хотя, той женщине и тому мужчине с опухшими глазами — зим по тридцать, не меньше. Да и этот обладатель жидкой короткой бородки на пять-семь зим, а то и больше, старше меня.

Бородатый заинтересовал меня больше всех. Не своей похожей на шапку черной шевелюрой, и не странной одеждой. А серой палочкой с тлеющим концом, которую он подносил к губам, вдыхал, задерживал дыхание… и выпускал изо рта и ноздрей струйки белого дыма. Расслабленная поза, опущенные веки, улыбка на губах — бородатый явно получал удовольствие от своего занятия.

Дым расползался по залу. Я принюхался. Без труда выделил его запах среди прочих. Приятный, даже чем-то знакомый. Он напомнил мне о Лесе. И о доме.

Я вдруг понял, что уже скучаю по сестре, по друзьям, по нашему поселению.

И хочу спать.

Зевнул.

Краем глаза заметил движение, повернул голову.

Увидел, что в зал зашел высокий загорелый мужчина — обладатель тонких рук и ног. Коротко остриженный, с приметным красным мясистым носом. Но не нос привлек мое внимание. Дольше всего я разглядывал живот мужчины. Тот колыхался при каждом