Испытание - Дэвид Моррелл

В утешение я могу сказать, что такова Господня воля — в столь юном возрасте призвать его к вечному блаженству. Но по причинам, которые скрыты от нас. Он не позволил крестить этого ребенка. Пятно первородного греха лежит на душе его, а потому место ей уготовано лишь в преддверии ада. И это еще одна тяжкая утрата — сознавать, что он лишен возможности созерцать славу Господню, и с этим еще горше смириться.

Мы сидим по ночам в тишине наших жилищ, задавая себе вопросы и надеясь на утешение, и приходим к мысли о том, что Бог в своем бесконечном предвидении, возможно, знал, что это дитя не сможет достичь спасения, и потому уберег его от адского пламени, от геенны огненной, уготовив ему место в преддверии ада.

Если жизнь несет в себе радость, то вместе с тем она несет и боль, и страх, и болезни, и печаль… И пусть нас утешит мысль, что этому ребенку не суждено было испытать страдания, какие испытываем все мы, и что смерть его явилась милосердием по отношению к нему…

Борн перевел глаза на паутинку седых тонких волос на голове священника, подумав, что ногти и волосы продолжают расти и после смерти. И это все, что происходит с нами после смерти, сказал он себе.

Могилу выкопали в дальнем, неогороженном конце кладбища, под высоким ветвистым каштаном. Поблизости не было ни одного креста.

Борн увидел глубокую яму с бетонными стенками и таким же дном. Наверное, это для того, чтобы земля не проседала, подумал он, когда гроб и тело начнут разлагаться. Гроб сверху накрывают бетонной плитой, а лишь потом засыпают землей. Поодаль лежал приготовленный дерн. Нет уж, решил он про себя, пусть лучше меня кремируют, когда я умру.

День стоял солнечный, жаркий. Борн подумал, что слова священника о предании праха земле тоже ложь, если вспомнить о бетонных стенках. Распорядитель, сопровождавший их, шепнул, что можно уходить, но Клер не шелохнулась.

— Я останусь до конца, — сказала она. Это было единственное, что произнесла она с тех пор, когда они ездили в бюро ритуальных услуг.

— Пусть будет так, как она хочет, — произнес Борн. Распорядитель подошел к служащему кладбища, они аккуратно завели веревки под маленький гробик и начали плавно спускать его вниз, в слишком большую для него яму. Сара шагнула вперед и положила на крышку гроба венок. Борн понимал, что она не сама это придумала, ей бы просто такое в голову не пришло. Несомненно, это идея Клер.

Он посмотрел на жену. Та ответила ему долгим, тяжелым взглядом сквозь густую вуаль. Борн отвел глаза и, как только крышка и венок из белых цветов исчезли из виду, резко повернулся и зашагал прочь.

Глава 18

Только спустя много дней, Клер позволила ему спать с ней в одной постели. Она обращалась к нему, но лишь для того, чтобы позвать ужинать, или узнать, какие ему брюки надо погладить. Продукты они покупали каждый раз в новом магазине, отказались от привозного молока, запретили Саре самостоятельно ходить в школу и провожали и встречали ее на машине. Ей больше не разрешалось и играть на улице. Возле дома постоянно дежурил полицейский автомобиль, но любая машина, замедлявшая ход в пределах видимости, вызывала тревогу.

Но ничего не происходило. И чем дольше так продолжалось, тем с большим страхом Борн ждал, когда в телефонной трубке снова раздастся тот самый хриплый голос. Он стал бояться телефонных звонков. Он пытался работать, но не мог сосредоточиться ни на чем. Это состояние было ему прекрасно известно — он неоднократно описывал его в своих романах.

Если кто-то очень хочет добраться до тебя, ему ничто не помешает. Для этого существуют тысячи способов — просто нужно время.

Все свое вооружение, включая коробку с патронами, он держал теперь в холле второго этажа; в шкафу. Вебстер отговаривал его от этого, но ведь не Вебстеру угрожала смерть, а кроме того, за многие годы своей писательской практики он стал почти специалистом в этой области. Раньше оружие хранилось в специальном ящике, запирающемся на ключ, чтобы ребенок, не дай Бог, не наткнулся на него случайно. Сейчас ему пришлось показать Саре, где что находится, одновременно взяв с нее честное слово, что она не будет прикасаться к оружию без разрешения.

Однажды рано утром, спустившись из спальни, он не обнаружил охранника на его обычном месте — в холле у телефона. Более того, исчезла и вся прослушивающая аппаратура. Он кинулся к окну; полицейской машины тоже не было. Он вдруг почувствовал, что стоит всего лишь в тонкой пижаме, и резко отступил в глубь комнаты.

Через некоторое время приехал Вебстер.

— Я не смог попасть к вам раньше, — произнес он извиняющимся тоном. — Поймите, я не имею к этому никакого отношения. Это приказ шефа. Наши люди работали в три смены, круглосуточно — один у вас в доме, двое — в машине под окнами, еще двое — в патрульном автомобиле. Помножьте это на количество недель, в течение которых мы этим занимаемся, посчитайте, во что это обошлось, прикиньте также, в скольких местах они могли бы быть тоже полезны…

Лицо Борна пылало. Он едва сдерживал себя.

— Но вы же полиция! Если вы отказываетесь защищать нас, на кой черт тогда вы нужны?

— Я вас прекрасно понимаю.

— Ни черта вы не можете понять!

— И все-таки выслушайте меня. У шефа есть своя точка зрения на всю эту историю. Он говорит, если люди Кесса до сих пор ничего не предприняли, это может означать следующее. Любо они потеряли к вам интерес, либо ждут, пока мы уберемся. В любом случае нам торчать тут нет смысла. Если только мы им мешаем, можно прождать год, и все равно это ничего не даст. Они нападут только тогда, когда мы снимем охрану.

— Поэтому вы решили сэкономить время и позволить им напасть сегодня же, не так ли? Может, ваш шеф — тоже человек Кесса? Или просто бездушная скотина?

— Советую вам выбирать выражения. Я весь вечер отговаривал его от этого решения, не заставляйте меня пожалеть об этом. Я поговорил с парнями, которые вас охраняли, и они согласились время от времени заезжать к вам, чтобы сделать вид, что все остается по-старому. У вас есть мой служебный и домашний телефон. Звоните в любое время — даже если вам просто что-то померещится. Может, вам повезет, и в этом не будет необходимости. Не исключено, что шеф прав. Они убили вашего сына, напугали вас и удовлетворились этим.

— Как бы не так! Они здесь обязательно появятся.

Глава 19

Борн выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и побежал по раскаленной от солнца автостоянке к зданию школы. Клер не отставала от него.

Под табличкой с названием школы — “Вудсайд” — их ждала молодая женщина, такая же молодая, как тот врач из “скорой помощи”. Слишком молодая. Учительница Сары. Невысокая, с коротко стриженными каштановыми волосами. В свободном зеленом платье. Примерно на пятом месяце беременности.

— В чем дело? Что случилось? — закричал он, подбегая. — Говорите же, что произошло?

Та что-то пробормотала растерянно, но он уже влетел в здание школы. Клер, задыхаясь, вбежала за ним. В гулком холле с полированными мраморными полами, пропитанном сладковатым запахом скипидара, он торопил вошедшую следом учительницу:

— Куда нам? Где она? Да говорите же, ради Бога!

— Туда, пожалуйста, — проглотив комок в горле, махнула рукой женщина. Они свернули направо и помчались по коридору мимо классных комнат и низеньких фонтанчиков с питьевой водой для малышей. Он влетел в дверь с надписью “Директор”, даже не постучав, и сразу увидел Сару, в слезах, сидящую в кресле и закутанную в одеяло. Рядом стояла медсестра. Мужчина, по всей видимости директор, при их появлении неловко встал из-за стола, прищурившись. Очки в массивной роговой оправе лежали рядом. Рукава рубашки закатаны, узел галстука распущен.

— Это была ошибка, — проговорил он. — Вы должны понять, мы не могли даже подозревать…

Борн, не обращая на него внимания, кинулся к дочке и обнял ее. Клер была рядом. Сара расплакалась с новой силой.

— Солнышко мое, что с тобой? Скажи нам, с тобой все в порядке?

Она судорожно качнула головой, так что он не смог сообразить, что это значит. И тут на полу увидел кровь.

— О Боже!

— Вы должны понять, — повторил директор.

— Господи, ты ранена, Сара? Чем? Ножом? Кто это сделал? Когда? — Он попытался развернуть одеяло, но медсестра не позволила ему это сделать.

— Не надо, — твердо произнесла она.

— Вы должны понять, — не унимался директор. Борн резко обернулся к нему. Он обратил внимание на крупные пятна пота под мышками. В кабинете стоял тяжелый, застарелый запах табака. В грязной переполненной пепельнице тлел полузатушенный окурок, другая сигарета, едва начатая, дымилась в его руке.

— Ну хорошо, черт побери. Объясните вы. Что я должен понять?

Сара заплакала в голос.

— Я едва успокоила ее, — упрекнула Борна медсестра, — а вы ее снова разволновали.

— Да-да, давайте все успокоимся, — попробовал выдавить улыбку директор. — Нам всем будет лучше.