Капитали$т: Часть 1. 1987 (СИ) - Росси Деметрио

— Ну друг... — нервно отозвался Витёк.

— Друг или нет?!

— Да друг, друг! Но ты мне друг, а ничего не объясняешь! Морозишься! У нас тут серьезная тема, а я не в курсе — то ли у тебя крыша поехала, то ли еще что...

— Не поехала у меня крыша. Доктора говорят, что здоров полностью. Но рассказать я тебе всего не могу. Пока не могу. А ты, если мне друг, то не лови меня на слове, а лучше помоги.

— Чем помочь-то?

— Я про школу почти ничего не помню, — сказал я со вздохом, — учителя, одноклассники — вот это все. В понедельник для меня — как первый раз в первый класс.

— Нормальный расклад, — выдохнул Витёк. — Ладно. Сейчас я тебе в общих чертах расскажу, что к чему. А в школе тоже постараемся разрулить. Но только и ты пообещай...

— Чего пообещать?

— Рассказать. — Витек смотрел на меня требовательно и с любопытством.

— Честное комсомольское, — сказал я торжественно. И перекрестился на памятник Щорсу. Витя тяжело вздохнул, покрутил пальцем у виска и начал рассказывать...

Глава 6

К ресторану «София» мы подтянулись в воскресенье, к шести вечера. При полном параде — никаких джинсов и кроссовок, костюмы, начищенные ботинки. Правда без галстуков. Встреча предстояла неофициальная.

— Аншлаг сегодня, — Витя кивнул на парковку перед рестораном, на которой стояли четыре автомобиля. Три «Жиги» и «Форд Скорпио». Я улыбнулся про себя.

— «Форд» видишь? Это Саши Щербатого, — со знанием дела сказал Витя. — Ты стой тут. А я внутрь — разведаю.

Витя исчез в дверях ресторана, а я остался снаружи. Был теплый апрельский вечер, прекрасное время, когда ничего не хочется делать, а хочется гулять, вдыхать весенние запахи, ни о чем не думать. На кой черт мне это все, подумал я лениво. «София» призывно светилась огнями. «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу. Машу рукой, а сердце замирает, и ничего поделать не могу!» — доносилось изнутри. Народ веселился перед началом новой трудовой недели...

Минут через десять из ресторана выскочил взволнованный Витёк.

— Короче, там они. Столик на втором этаже, в углу, возле пальмы. Но сам к ним не лезь! Подойдешь к бармену — он там типа секретаря, дашь ему чирик и скажешь, что по делу, к Саше. Он там отмаячит кому нужно и к тебе подойдут. Все понял?

— Понял, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней.

— Давай, дуй! Ни пуха! Вот, дашь швейцару за впуск два рубля, больше не нужно!

— К черту!

Ресторан «София» встретил меня неласково.

— Местов нет, гражданин! — строго обратился ко мне швейцар с внешностью отставного полковника. И взгляд его был таким суровым и официальным, как будто переступив порог ресторана я совершил очень нехороший, порочащий всякого честного советского человека проступок.

— Мне местов не нужно, у меня встреча, — сказал я, протягивая швейцару две рублевых бумажки. Взгляд швейцара мгновенно потеплел, в нем появилось что-то отеческое, заботливое.

— Пр-р-ошу, молодой человек! — Двери передо мною гостеприимно распахнулись.

Мда... Могу сказать одно — советские рестораны сильно отличались от наших. В лучшую сторону или в худшую — вопрос спорный. Бесспорно одно — они были другими. Наши рестораторы из двадцать первого века напирают на куртуазность и интимность — полумрак, легкая тихая музыка, максимальная уединенность. В «Софии» все было с точностью до наоборот. Море света. Сизые облака табачного дыма поднимаются к люстрам а-ля-Версаль. Множество столиков — чуть ли ни вплотную друг к другу и множество людей — местов действительно не было, строгий швейцар не обманул.

«Ягода-малина нас к себе манила,

Ягода-малина летом в гости звала,

Как сверкали эти искры на рассвете,

Ах, какою сладкой малина была» — пела с эстрады облаченная в сверкающее серебром концертное платье певица. Перед эстрадой танцевали парочки, и я диву давался, как они не врезаются друг в друга в такой тесноте. И еще — был запах. Даже не запах, а настоящая атмосфера — смесь кулинарных, сигаретных и прочих сложноопределяемых запахов. Атмосфера порока, подумал я. Все-таки хорошо, что в мое время в кабаках нельзя курить. Ведь аллергику находиться здесь как-то вообще немыслимо...

Я поспешил на второй этаж, где обнаружил бар и засевшего в нем бармена. Бармен, облаченный в белоснежную рубашку и галстук-бабочку мужчина лет тридцати, с роскошными усами и ранними залысинами, имел озабоченный вид занятого важным делом человека, и обратил на меня внимание далеко не сразу. Только после того, как я засунул сложенную вчетверо десятирублевую бумажку под графин с каким-то соком.

— Что вы хотели, молодой человек?

— По делу. К Саше разговор есть, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.

— М-м-м... — довольно неопределенно ответил мне бармен. — Я так понимаю, у вас, молодой человек, здесь встреча назначена?

— Встреча, — согласился я.

— А если встреча, — сказал бармен внушительно, — то посидите здесь. Может быть, ваш знакомый скоро придет. Подождите.

Я согласно кивнул. Еще я заметил, что десятка, которую я сунул под графин, каким-то непостижимым образом исчезла. Бармен завозился с посудой и, кажется, совсем забыл про меня. Я, тем временем осмотрелся по сторонам. На втором этаже было менее людно, Ванесса Паради пела из магнитофона легкомысленную песенку о таксисте Джо, который знает наизусть каждую улочку, каждый маленький бар и все темные уголки и не любит содовую... Здесь никто не танцевал, почти не было пьяных, столы не ломились от салатов и закусок, а присутствующие преимущественно общались за кофе.

— Чего хотел, щегол? — Хриплый прокуренный голос раздался сзади так внезапно, что я вздрогнул. Передо мною стоял парень, лет двадцати пяти — двадцати семи. Высокий, но не особенно крепкий на вид. Белая рубашка, короткая стрижка, бакенбарды, небольшие усики. Поза его была расслабленной (судя по запаху, парень был прилично выпивши), но взгляд — острый и сосредоточенный, абсолютно трезвый.

— К Саше, по делу, — оттарабанил я.

Парень усмехнулся.

— Так что хотел? Можешь мне сказать в общих чертах.

— Мне лично сказать нужно. И передать кое-что надо.

— Передать? — парень насторожился. — Ну давай мне, я передам.

Я задумался на секунду. Витёк никаких инструкций по этому поводу не давал. Впрочем, деваться было некуда. Из кармана пиджака я достал простой почтовый конверт с изображенными цветами и лозунгом. Лозунг гласил, что «Первое Мая — день международной солидарности трудящихся». Весьма иронично, подумал я. Трудящиеся солидаризируются друг с другом. А мелкие спекулянты — с уголовниками. Конверт я протянул парню. Тот осмотрел его, не заглядывая внутрь, хмыкнул и велел мне обождать. Дитер и Томас запели о кадиллаке Джеронимо, при виде которого у девчонок появляется грусть в глазах. В общем, парень ушел и унес конверт, в котором лежали три коричневые сторублевки. Куча денег, если вдуматься. Месячная зарплата квалифицированного рабочего.

Бармен поставил передо мною стакан с молочным коктейлем. Довольно вкусный. Я попивал коктейль, слушал «Модерн Толкинг» и думал о том, как скучно и спокойно мне жилось в моем времени. Но допить и додумать мне не дали.

— Молодой человек! — призывно произнес приятный женский голос. — Чего вы сидите один, скучаете? Не нужно скучать, пойдемте!

На этот раз передо мной стояла блондинка. Высокая и довольно приятная на вид. Если бы не явный переизбыток косметики, то, наверное, можно было бы назвать ее красивой. В восемьдесят седьмом умеренность в употреблении косметики явно была не в моде — или почти полное ее отсутствие, или боевая раскраска апачей, вышедших на тропу войны.

Блондинка улыбалась и манила меня. Я растерянно посмотрел на бармена. Тот коротко кивнул — можно, мол, все нормально. Что же, кажется, мои приключения продолжаются. Я последовал за блондинкой в небольшой закуток — наверное, самое тихое место во всем ресторане, там стояла бочка с пальмой, а за ней спрятался от посторонних глаз столик.