Брюки не требуются - Ким Карр

ниже. К своему стыду, пока он борется в попытке разместить свой багаж над головой, я изучаю сексуальные линии, которые переходят в пояс его черных боксеров. Которые, так уж случилось, сидят низко на его бедрах. И как будто этого недостаточно, я смотрю на выступ его тазовых костей, а затем мои глаза расширяются, когда я вижу слабую дорожку волос ниже его пупка на его в остальном безволосом теле.

Стук-стук моего быстро бьющегося сердца, наверное, слышен всему самолету. О, подождите, я думаю, что это шум кондиционера. С другой стороны, это может быть и то и другое.

Что-то блеснуло, и мои глаза сфокусировались на тусклом металле его пряжки. На долю секунды я задаюсь вопросом, остались бы его джинсы с низкой посадкой на бедрах без этого потертого ремня.

Совершенно потерявшись в своих мыслях, я облизываю губы.

Затем снова — джинсы.

Он одет в джинсы.

И это не просто какие-то джинсы.

Это поношенные, потертые и разодранные джинсы — и выглядят они на нем потрясающе.

Видя, что его попытки разместить свой багаж тщетны, жизнерадостная белокурая стюардесса бросается к нему. Я не могу прочитать ее бейджик с именем. Она похожа на Тиффани. Соглашусь с этим.

— Сэр, я могу вам помочь? — спрашивает Тиффани с кокетливой улыбкой и тоном, который заставляет меня задуматься, не хочет ли она сама вступить в клуб «Майл Хай».

Прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на нее, он бросает взгляд в мою сторону. Опустив подбородок, он смотрит поверх солнечных очков и поднимает одну чертовски сексуальную темную бровь.

— Она назвала меня «сэр», — говорит он с ухмылкой.

Его слова могут вызвать у меня трепет в животе, но именно эта волчья ухмылка заставляет меня чувствовать возбуждение. Я уверена, что от этого взгляда у всех женщин порхают бабочки. Нет, я уверена, что это делает намного больше, потому что прямо сейчас я чувствую себя разгоряченной и взволнованной.

Какого черта?

Как будто привыкший ко всеобщему вниманию, в нем чувствуется почти высокомерие, когда он поворачивается и обращает свое внимание на стюардессу.

На мгновение у меня возникает чувство дежавю.

Не в силах утихомирить его, я отталкиваю его в сторону и пытаюсь втянуть свои клыки. На самом деле у меня нет клыков. Однако одно его движение в ее сторону заставляет меня пожалеть об этом. Я хочу схватить его и оттащить назад.

Сумасшедшая.

Он удивляет меня, когда отказывается от ее помощи.

— Спасибо, я разберусь сам, — отвечает он.

Как только Тиффани неторопливо уходит, он продолжает извиваться таким образом, что это совсем не помогает скрыть того факта, насколько он сексуален. Он безнадежно пытается засунуть свою сумку в верхний отсек. Не получается. Наконец, сдавшись, он неторопливо направляется к выходу. Вау. Его тело. Оно ошеломительное. Где-то в верхних отсеках, он находит место для своей огромной спортивной сумки, но эта секция находится более чем в нескольких рядах впереди нас.

Я надеюсь, он не забудет свою сумку.

Видите, вот почему я стремлюсь взойти на борт раньше остальных.

Из-за звука заводящихся двигателей его трудно расслышать, и я не совсем могу разобрать, что он говорит мне, когда возвращается. Однако, когда я снова и снова прокручиваю в уме движение его губ, я решаю, что это звучит ужасно, похожее на:

— Тебе нравится то, что ты видишь?

Пойманная с поличным, он знает, что я пялилась на него.

И он указывает мне на это.

Кто так делает?

Замедленная съемка фильма, который, как мне кажется, я смотрела в своей голове, происходит в реальном времени. Внезапно пляжный Бог превращается в пляжного бродягу, и я все еще думаю, что это самое восхитительное, что я когда-либо видела.

Самоуверенный ублюдок!

Ошеломленная его высокомерием:

— В самом деле? Ты серьезно? — это все, что я могу выдавить.

Его дерзкий взгляд остается на месте.

— Нет, не в самом деле, — отвечает он. — Мне это не очень нравится. — добавляет он, и его губы по-прежнему кривятся.

Несносный придурок!

Неужели он настолько самонадеян, что ищет двусмысленных комплиментов, как будто я какая-то шлюха, которая собирается потешить его эго и сказать: «О, что тут может не нравиться?» или «Ты такой горячий, как ты можешь так говорить?».

Что-то подобное.

Закончив с ним, я отворачиваюсь.

— Могу я? — спрашивает он, его голос понижается, как будто он собирается поделиться секретом.

Переключив свое внимание на него, я замечаю, что он все еще стоит в проходе. Раздраженный, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что он делает.

Он указывает на опущенный столик на своем месте.

Румянец разливается по моему лицу, как алые цветы, когда я спешу схватить свой бокал с вином и убрать столик. Как только это сделано, я неохотно поднимаю взгляд, и, благодаря его близости, я могу видеть его лицо намного лучше.

С выражением замешательства на лице он смотрит на меня сверху вниз, и это лицо такое же захватывающее, как и все остальное в нем. Сильная челюсть. Сексуальные, очень сексуальные губы. Острый, идеальной формы нос. Такой мужественный.

В динамике раздается потрескивание.

— Пассажиры, произошла небольшая задержка. Мы заканчиваем кое-какую бумажную работу, и вскоре будем готовы ко взлету… — сообщает нам пилот, и этот пляжный Бог, что сел рядом со мной, начинает снова говорить.

Я не могу теперь слышать пилота.

Что-то не так с самолетом? Не хочу быть грубой, но почему этот парень не можешь замолчать? Объявление может оказаться важным. К тому времени, как мне удается сосредоточиться на речи пилота, я понятия не имею, о чем он говорит.

Однако прямо сейчас у меня нет времени беспокоиться о том, что слетает с его полных подвижных губ. Я даже не пытаюсь расшифровать его слова, потому что слишком занята подготовкой к борьбе со своей яростью.

Словно собираясь на войну, я поджимаю губы и одновременно сужаю глаза. Я всегда маскировала неловкие ситуации гневом, и это одна из причин, почему люди считают меня сукой.

Этот раз ничем не отличается.

И когда я закипаю, то делаю это в полную силу.

— Если бы ты не застал меня врасплох подобным образом, я, возможно, подумала бы прибраться на твоем месте. И слова «извините» было бы достаточно.

Я сказала это громко. Слишком громко. Все смотрят на меня. Получилось намного грубее, чем я предполагала.

Эти темные волосы выглядят растрепанными ветром, но идеально взъерошенными, и это немного выводит меня из себя. У него должны были быть такие волосы. На этот раз, когда он говорит, я действительно его слушаю.

— Я говорил. — Его смех немного печальный. — На