Пройдя сквозь дым - Алексей Бессонов

– Вы готовы, Андрей?

Он резко обернулся и увидел огромную, выглядящую из-за снаряжения еще более массивной фигуру Ланкастера в дверном проеме. В руках гренадер держал нестандартный шлем с витыми рогами, длинная коса уже была свернута и зафиксирована на макушке.

– Я кажется, немного задумался, – виновато нахмурился Огоновский. – Минуту.

Ланкастер вежливо склонил голову и закрыл за собой дверь. Сняв с себя наконец брюки, Андрей влез в плотный облегающий бронекомбинезон и принялся надевать внешние элементы снаряжения, стараясь не перепутать порядок. Руки выполняли непривычную работу довольно сноровисто, сказались тренировки на корабле. В конце концов он зафиксировал на спине медицинский ранец, всунул в специальную кобуру короткий офицерский излучатель и запустил энергосистему. Через пару секунд ему стало почти холодно. Огоновский довольно хмыкнул и, подхватив свой шлем с эмблемой генерала-медика на правом боку, вышел в коридор.

Ланкастер негромко разговаривал о чем-то с Чандаром. Завидя Огоновского, он кивнул физику и покачал головой:

– Хорошо научились, только вот кобуру подтянуть надо. Ну да ладно, идемте – Владыка, надо думать, уже заждался.

Четверо гвардейцев, стоявшие в конце коридора, согнули при их появлении спины. Так как ни один из лифтов во дворце, похоже, не работал, в холл спустились пешком. Там и впрямь стоял Осайя, не проявляя, впрочем, каких-либо признаков нетерпения, в окружении десятка офицеров с длинноствольными автоматами за плечами.

– Мы готовы, – коротко поклонился Огоновский.

– Тогда прошу, – Осайя взмахнул рукой, и двери парадного подъезда тотчас распахнулись.

Троица погрузилась в давешний микроавтобус, спереди с водителем сел самый дюжий из стражников, и машина плавно взяла с места.

– Вы хотели бы увидеть что-то конкретное, или просто проехаться по городу? – спросил Почтительнейший Сын.

– Я хотел бы посмотреть на больницы, – выдавил Огоновский. – От них хоть что-то осталось?

Осайя вздохнул и молча помотал головой.

– Давайте я лучше отвезу вас на единственную станцию водоснабжения, которую мне удалось восстановить, – предложил он. – Я закупил новое оборудование, и теперь в городе кое-где есть вода. Хотя с канализацией по-прежнему плохо, все очистные сооружения разрушены.

– Тогда вези нас на рынок, – решительно распорядился Огоновский. – Я должен увидеть твоих подданных. Или рынка у тебя тоже нет?

– Боюсь, мои подданные раньше разбегутся, – покачал головой владыка, но все же, повернувшись к водителю, произнес короткую рубленую фразу.

Водила молча развернул машину, и вскоре их кортеж оказался в узком лабиринте немыслимо грязных улочек, застроенных кривоватыми двухэтажными строениями. Очевидно, система вентиляции автомобиля была открыта, потому что весьма скоро Огоновский ощутил характерный аромат фекальных масс.

Осайя оказался прав – согбенные фигурки в лохмотьях, волокущие на спине какие-то мешки или толкающие перед собой тачки с разнообразным товаром, при виде автомобилей исчезали, как тараканы, прячась в приоткрытых дверях домов или темных переулках.

– Вот и рынок, – произнес Осайя.

Автомобиль остановился. Огоновский прицепил шлем к поясу и решительно распахнул дверцу.

Воняло тут немыслимо: к запаху дерьма примешивалась густая вонь подгнившей рыбы да еще и какой-то плесени. Будь его воля, Андрей приказал бы немедленно снести все эти халабуды и обработать все вокруг по полной программе, а потом посадить сады.

– Невеселое зрелище, – услышал он голос Ланкастера над ухом.

Улочка, по которой они только что ехали, закончилась довольно большим пространством, сплошь занятым рядами каких-то навесов, кое-где попадались и более капитальные кирпичные коробки, уцелевшие, очевидно, от прежних благополучных времен. Люди – сотни людей, застигнутые их прибытием врасплох, старались спрятаться под прилавками, где уже засели, очевидно, хозяева, или же испуганно жались друг к дружке, не смея ни двинуться с места, ни даже поднять глаз. Огоновский решительно зашагал вперед, обошел машину и остановился, внимательно разглядывая жалкую толпу, от которой очень ощутимо веяло не страхом даже – ужасом. Рядом с ним встал, широко расставив ноги и держа руку на расстегнутой кобуре, Ланкастер. Жутковатый рогатый шлем уже находился у него на голове, и Огоновский не мог видеть лица своего товарища.

Сзади подобрался Осайя, которого частично закрывали два рослых гвардейца.

– Почему они тебя так боятся? – спросил Огоновский.

– Они боятся не меня как такового, – чуть куснул губу владыка. – Они боятся власти… в данном случае – моих гвардейцев, хотя те не сделали ни одному из них ничего плохого. Скорее наоборот. Но – это будет длиться еще долго.

– Возможно…

И Огоновский двинулся вперед. Оборванцы – от некоторых воняло повеселее, чем от старого золотаря, другие же, как показалось Андрею, не забыли еще элементарной гигиены, – поспешно расступались перед ним и идущим следом Ланкастером. Сзади нерешительно семенил Осайя в сопровождении уже четырех гвардейцев. Огоновский остановился перед прилавком, на котором были разложены не совсем свежие дары моря: рыба, какие-то крабы, змеи, и заглянул за него. На Андрея без особого страха смотрел сморщенный, смуглый, похожий лицом на засахаренный финик, дед с клочковатой седой бородой. Несколько мгновений они молча изучали друг друга, потом рыбник вдруг поднялся и, нерешительно улыбаясь, произнес что-то.

– Он говорит, что узнал вас, – перевел подошедший Осайя. – Он знает, да и многие тоже, что несколько лет назад из космоса прибыли наши старшие братья. Судя по его возрасту, он должен хорошо помнить жизнь до Солнцеворота, а потому еще помнит что такое космос и все прочее.

– Прочее, – фыркнул Огоновский. – Скажи ему, что я воспользуюсь аппаратом, дающим перевод прямо в мозг. Пусть не переживает лишний раз.

На лице торговца отразилось некоторое удивление, но он тут же кивнул головой и замер в ожидании. Огоновский нащупал пульт управления информационно-аналитическим узлом, находящийся у него на поясе, сдвинул крышку и перещелкнул маленький тумблер транслинга.

– У вас несвежий товар, – сообщил он рыбнику. – Я вам это как врач говорю. Того и гляди людей потравите.

Старик дернулся, недоуменно моргнул, потом расплылся в улыбке.

– Вы врач? Мы уже давно не видели ни одного врача! Я торгую рыбой всю жизнь. Раньше у меня были огромные холодильники и я поставлял товар в самые лучшие рестораны Эйгора. Теперь вот холодильников нет и рыба, пока ее довезут с побережья, успевает немного завоняться. Но это ничего, господин доктор! Хорошо хоть, что сейчас нам разрешают торговать, а не гонят на стройку за миску похлебки в день.

Слыша разговор, из-под соседних лотков показались торговцы и покупатели, успевшие набиться к ним в гости. На лицах людей было боязливое удивление, но первый приступ страха уже прошел, и теперь они вполголоса переговаривались друг с другом, указывая на незнакомцев в диковинных доспехах.

– Значит, вы были предпринимателем? – спросил Огоновский.

– Я закончил коммерческий институт! – с гордостью ответствовал старец. – А потом лишь случайно остался в живых. Наверное, потому, что хорошо таскал кирпичи…

«Что мне сказать ему? – вдруг подумал Огоновский, с болью глядя в доверчивые глаза старика. – Что я могу сказать ему, я, врач, генерал Конфедерации?.. Что он вряд ли доживет до тех времен, когда рыбу снова начнут возить в рефрижераторах?»

Андрей положил свою широкую ладонь в металлизированной перчатке на его заскорузлые пальцы и произнес, кривя губы в грустной улыбке:

– Таскать кирпичи вам больше не придется. Храмов и так достаточно.

И, резко развернувшись, шагнул к машине. Глядевшему на него Ланкастеру показалось, что Огоновский неожиданно сгорбился, став похожим на окружающих его несчастных. Впрочем, это длилось недолго, и уже через мгновение спина легион-генерала была такой же прямой, как и прежде.

– Боюсь, что теперь мне предстоит беседа с представителями духовенства, – усмехнулся Осайя, когда микроавтобус, развернувшись вслед за грузовиком охраны в тесной кишке улицы, двинулся вперед.

– Так свороти эти гадам хари, – порекомендовал Огоновский, доставая из кармана фляжку с коньяком.

– Однако они могут свернуть мне в ответ шею, – покивал владыка. – Нет, в столице я их не боюсь, но, во-первых, есть еще провинции, а во-вторых, есть народ.

– Этот народ?! – ощерился Андрей, дернув большим пальцем себе за спину. – Этому народу достаточно. Даже более чем.

– Не совсем так. Многие все равно ходят в храмы: не из страха, в общем-то, так как за последние годы люди привыкли жить как крысы, и тащить каждого прихожанина за шкирку довольно накладно. Нет, они привыкли верить, привыкли слушать слова проповедников… ты думаешь, мне не хотелось бы извести все это жирное племя под корень? Но это не так-то просто. Нет-нет, революционный путь в моих условиях невозможен. Нужно все делать постепенно.