Осторожно, Морозов! - Дарья Дмитриева

просто так его в увольнительную никто не пустит. Но всё равно, согласитесь, удивительное совпадение и явно хороший знак.

В военном столе института, правда, хорошего знака здесь не увидели, но к сложившейся ситуации отнеслись с пониманием. Алексея отпустили отдать долг Родине и объявили, что ждут его через месяц — 1 сентября. Всего хорошего, гражданин.

В назначенный час Алексей был на Московском вокзале с вещами. Благо, от дома идти три минуты вразвалочку. К его большому удивлению, таких же бедолаг набралось не более дюжины, да и то два краснощёких, пышущих здоровьем молодца протянули офицеру справки с освобождением по медицинским показаниям. Позеленевший от гнева офицер поскрежетал зубами, поиграл желваками, посмотрел на находчивых парней взглядом, полным концентрированного презрения, но сделать ничего не мог: отпустил несознательных граждан. Те широко улыбнулись и исчезли в неизвестном направлении.

«Вот же ж! А чего я-то не додумался!» — отругал себя Алексей и направился к поезду с другими такими же недогадливыми. Ехать до пункта назначения предстояло больше суток в плацкартном вагоне. Впрочем, путь скрасила бутылка коньяка, заботливо взятая одним из новых соратников.

— Мужики, у меня и вторая припасена, — пытался вселить бойкий офицер запаса оптимизм в своих приунывших товарищей. — Вот приедем на место и отпразднуем начало службы!

— Да ну, а заметит командир корабля? Там с этим строго должно быть, — с сомнением протянул кто-то.

— Ну, мы тихонько, авось не заметит.

Североморск встретил новобранцев прохладой и ветрами. Совсем юный город, выросший за семьдесят лет с тринадцати жителей до пятидесяти тысяч, спускался к Кольскому заливу совершенно одинаковыми, как ступеньки лестницы, панельными домами. Все-таки правильно, что тридцать лет назад его переименовали. Старое название — Ваенга — только вводило в заблуждение незадачливых путешественников. Мягкое, женское, загадочное, оно ласково обещало сказочные дали и шаманские истории у тёплого очага. Зато новое, мужское, жёсткое, холодно отрезало, как будто бы даже отчитывало: «Вы на краю света. Разговор окончен».

На вокзале ждал продрогший офицер, отвечающий за распределение прибывших к месту учебных сборов. Хмуро, по-северному поприветствовав приезжих южан, свалившихся на его голову, он повёз их к месту службы: на длинную пристань, охраняемую неусыпным оком семнадцатиметрового памятника героям- североморцам, которого местные ласково звали «Алёшей». Ещё один хороший знак, не иначе!

К набережной, тесня друг друга, как котята около мамки, было пришвартовано множество военных кораблей. Сопровождающий офицер уверенной походкой направился к одному из них, обратился к матросу на вахте с просьбой позвать командира корабля и бойко отрапортовал, когда тот появился:

— Здравия желаю, товарищ командир! Привёл десять офицеров запаса для участия в учениях на военных сборах.

Повисла секундная пауза, в течение которой с командиром корабля прямо на глазах потрясённых новобранцев произошли удивительные метаморфозы. За секунду он побелел, покраснел, выпучил глаза, налитые яростью, сжал кулаки и, брызгая слюной, заорал на всю набережную так, что даже «Алёша», кажется, услышал:

— Ни одного не возьму!!! В шею гоните их! Мне эти «партизаны» вот где, вашу мать! Не мешайте работать!

Офицер остолбенел, взял паузу в несколько секунд, и продолжил чуть менее бойко:

— Товарищ командир, есть предписание распределить офицеров запаса на Ваш корабль. Вот.

— Да мне пох…, что там предписано! — продолжал орать командир. — Валите отсюда, не возьму никого на свой корабль, понятно?

Ошарашенные тёплым североморским приёмом ленинградские офицеры запаса растерянно стояли, переглядываясь.

Сопровождающий офицер сжал зубы, буркнул «за мной» и повёл их на соседний пирс, к другому кораблю. У второго корабля история повторилась почти слово в слово, разве что мат был отборнее. И только командир третьего корабля с кислой физиономией согласился взять к себе группу новоприбывших с условием, процеженным сквозь зубы:

— Вот вам кубрик. Вот вам четырёхразовое питание. Что б я вас не видел до конца вашего пребывания здесь. На палубе не появляться, в разговоры ни с кем не вступать. Сидите тихо, не мешайте команде работать. Всё ясно?

— А как же учения? — раздался неуверенный голос из группы прибывших.

— Да я эти учения … (%*!#&^)

— Ясно, — нестройно, совсем не по-военному пролепетала в ответ команда новобранцев. И нырнула в кубрик.

Кубрик был рассчитан на двенадцать человек и находился ниже ватерлинии, то есть был совершенно без окон. Связь с внешним миром осуществлялась через дырку в потолке и металлическую лестницу. Внутри втиснулись двенадцать спальных мест: шесть рундуков и шесть коек на втором ярусе. Алексей занял рундук, да ещё и рядом со столом: считай, повезло!

Вечером настало время для второй бутылки коньяка. К удивлению новоприбывших, командованию корабля было совершенно всё равно, чем они занимаются у себя в кубрике, поэтому офицеры устроили настоящий праздник, ничем не стесняя себя. Приберегли с обеда и ужина кое-каких закусок, хлеба, которого офицерам полагалось в неограниченном количестве, достали припасённую бутылку и стали поднимать себе настроение, как могли. Бутылки на десятерых в такой обстановке, конечно, мало, но хоть что-то. Довольно быстро её опустошив и немного повеселев, офицеры выключили свет и улеглись спать, побросав остатки пира прямо на столе.

Проснулся Алексей от каких-то очень странных, непривычных ощущений по всему телу. Спросонья он не сразу понял, что происходит. Вокруг была совершенно непроглядная темень, из которой раздавалось тихое попискивание. Тут-то он и догадался, что за странные ощущения. Туда-сюда прямо по нему, быстро перебирая лапками, бегали огромные крысы, о чём-то радостно переговариваясь между собой. Наверное, благодарили морских богов и этих спящих олухов за роскошный ужин. Добегали до столика, который был расположен прямо рядом с рундуком Алексея, доедали за офицерами остатки вечернего банкета и убегали обратно. Кратчайшая дорога к пищеточке для них пролегала прямо по Алексею.

По-хорошему надо было встать и включить свет. Но Алексей не мог себя заставить вылезти из-под одеяла. Сама мысль о том, что надо пройти в кромешной темноте по полу, кишащими крысами, приводила в ужас. Прямо как в детстве, прячась от чудовищ, он накрыл голову одеялом, подоткнул его под все бока так, чтобы ни кусочка тела не торчало, и стал ждать, когда визг утихнет. Ждать пришлось долго. Ну, по крайней мере, ему так показалось. Хоть бы кто из парней проснулся. Но те мирно сопели и не знали, что Алексей, как Щелкунчик, вынужден в одиночку противостоять полчищу крыс, пусть и под одеялом. Маша с туфелькой ему бы сейчас ох как не помешала. Впрочем, сгодился бы и любой из этих спящих принцев. Но те и не думали просыпаться.

Через какое-то