Приговоренные - Андрей Троицкий

– Вот как? – удивленно вскинул брови Радченко.

– Почему ты вдруг озаботился поисками какого-то сироты?

– Долгая история. Я действую в интересах своих клиентов. Это дело об усыновлении ребенка иностранцами.

– Пока ты сюда ехал, я сделал несколько звонков компетентным людям. Странная это история. Коля Степанов – воспитанник детского дома под номером таким-то, у него есть еще и название – «Солнечный круг». Якобы последние пару дней мальчик жаловался на головные боли, плохо спал. Тут я сделаю одно замечание: получить направление на обследование ребенка в областной больнице – дело трудное, особенно если этот ребенок – сирота. Но тут мы наблюдаем просто чудеса оперативности. Едва Коля успел пожаловаться на головные боли местному фельдшеру, как тот уже связался с областным комитетом здравоохранения. Оттуда в интернат прислали машину за Колей и еще тремя детьми, которые тоже жаловались на здоровье. Детей отвезли в областную больницу в Калугу. На следующий день тех троих воспитанников вернули в «Солнечный круг», потому что не нашли ничего серьезного, а Степанов еще сутки оставался в отделении онкологии. На второй день его отправили в московскую больницу, там есть специальная аппаратура для исследования опухолей мозга. Вот адрес больницы. – Васильев положил на стол листок бумаги и продолжал тусклым, бесцветным голосом, не глядя на собеседника и собирая цепочку из конторских скрепок, цепляя одну за другую. Потом тяжело вздохнул: – Попахивает идиотизмом или мистикой. Дети растут в сиротском приюте, как чертополох на свалке. Их в упор никто не видит. Их не замечают годами. И вдруг такое трогательное внимание к отдельно взятому сироте. С чего бы? Откуда взялась эта чуткость, эта забота о судьбе брошенного ребенка? Сроду не наблюдал такого явления. Плюс оперативность. Больные дети ждут анализов неделями, а то и месяцами, а тут и ждать не надо, действие разворачивается со скоростью света. Я уж не говорю о том, что обычным больным получить направление в профильную московскую клинику – задача архисложная. Решается она через знакомства или взятки. А Коля уже в Москве, и его консультирует какой-то именитый профессор. Может быть, будущие приемные родители способствовали этому чуду?

– Ни в малейшей степени. Лайза и Стив последний раз видели Колю шесть дней назад, в этом детдоме свидания разрешены не чаще чем раз в неделю. Короче, никаких жалоб на головные боли и бессонницу в помине не было. И вдруг закрутилась такая музыка.

– Что ж, желаю удачи, – снова вздохнул Васильев. – Если есть возможность, откажись от этого дела. Плюнь на него и забудь навсегда.

– С чего это вдруг?

– Я привык доверять своей интуиции, а она подсказывает мне, что за всеми этими манипуляциями скрывается скверная история. И очень опасная. Если хочешь, можешь сейчас заехать в больницу, откуда мальчика отправили в Москву. Там есть один человечек, который ходит на воле, потому что я очень за него хлопотал. Он даст тебе копию направления Степанова на обследование и лечение в московскую клинику. Эта бумажка пригодится.

Радченко спустился вниз, застегнул молнию куртки и забрался в седло мотоцикла. Он подумал, что исчезновение мальчика может быть как-то связано с похищением Джейн Майси. Если Колю удастся найди, это будет… Радченко не довел мысль до конца. Выжал газ и рванул с места.

Глава шестая

В приемном покое одной из московских больниц Дима оказался, когда солнце уже сползало за крыши домов, а город накрыли первые сумерки. Перед визитом сюда он успел заскочить домой и сменить кожаный прикид байкера на приличный костюм и плащ, а мотоцикл – на темный седан.

Дежурный врач долго разглядывал копию направления Коли Степанова, листал регистрационный журнал. Наконец поцокал языком и сказал, что ничем помочь не может. Мальчик с такими именем и фамилией в онкологическое отделение не поступал. В ответ Радченко выложил на стол удостоверение члена Московской коллегии адвокатов, а рядом бросил визитную карточку самого скандального московского журналиста, перед которым трепетали даже сильные мира сего. Этот козырь всегда был беспроигрышным.

– Если мальчик не найдется, мой друг приедет сюда, и вся эта темная история попадет в газеты. Легким испугом ни вы, ни ваше начальство не отделаетесь. Это я обещаю.

Сидевший за столом врач посмотрел на Диму снизу вверх, взвешивая шансы и просчитывая варианты. Блефует посетитель или говорит правду? Скорее всего, врет, как и все адвокаты. А если все же не блефует? Поди разберись. По виду серьезный господин.

– Вы вот что: садитесь на диванчик и ждите, – проговорил он, – а я сейчас… Постараюсь навести справки. Такое иногда случается: больной поступил, а в журнале регистраций отметки нету. Ну, забыли в спешке записать. – Вызвав на пост медсестру, врач вскочил с места и потерялся в бездонной темноте коридора.

Радченко так долго сидел на диванчике возле входной двери, что потерял счет времени. Наконец явился тот же дежурный врач и, подхватив посетителя под локоть, потащил его через бесконечный лабиринт переходов и лестниц. Оставив Диму перед дверью с табличкой «Заведующий отделением», он исчез. А Радченко, переступив порог кабинета, столкнулся с грузным человеком с черными узкими усами и глазами карточного мошенника. Человек был одет в мятый халат, на голове косо сидела медицинская шапочка.

Помяв руку посетителя в своих больших теплых ладонях, врач представился: Рахат Бесиков. В данный момент – исполняющий обязанности заведующего онкологическим отделением. К месту и не к месту исполняющий обязанности заведующего кивал головой и вставлял в разговор бессмысленную фразу «как полагается».

– Врач в отпуске, все как полагается, а я, так сказать… Ну, как полагается, заменяю его на этом высоком посту. Жалоб от больных, как полагается, нет.

Он внимательно прочитал удостоверение Радченко, упал в кресло, вытащил из-под стола графин толстого стекла. Нацедил в стакан желтоватой несвежей воды и прикончил сомнительную жидкость в два глотка. Дима присел на край стула, ожидая, когда Бесиков снова обретет способность говорить. Но тот молчал, только тяжело дышал, вытирая носовым платком капли воды со столешницы. Потом снял с головы шапочку и стал мять ее пальцами, как пекарь мнет лепешку свежего теста.

– Я так понимаю, что мой подопечный Николай Степанов был направлен в ваше отделение, – нарушил Дима затянувшееся молчание. – Мне вся эта канитель кажется немного странной. Здоровый мальчик – и в одну минуту определили, что у него онкологическое заболевание. Будущие приемные родители мальчика утверждают, что он здоров. Ну, относительно здоров. Я представляю интересы Коли, хочу узнать, что за болезнь у ребенка, по какому, так сказать, поводу затеяли обследование.

– Ну, мне ответить трудно, какие у ребенка были жалобы. – Разговор давался врачу тяжело. Рука тянулась к стакану, другой рукой он вытирал со лба испарину. – Мальчик ведь поступил к нам только вчера. Мы, как полагается, не успели сделать никаких анализов. Теперь на ваши вопросы наверняка ответит только патологоанатом. Как полагается.

– То есть?

– Этой ночью у ребенка развился отек легких. Он потерял сознание и скончался, несмотря на все старания наших врачей.

Минуту Радченко сидел с полуоткрытым ртом.

– Так вы не знали? – спросил Бесиков. – Ну, не знали об этом? Надо же… А я думал, знаете. Думал, все как полагается. Труп мальчика отправили в городской морг. Вы только не волнуйтесь, вскрытие произведут в срок. Все как полагается. Вы наверняка сможете присутствовать при вскрытии. Ну, если, конечно, захотите… А тот известный журналист и вправду ваш друг?

Радченко молча кивнул и вышел в коридор.

Через пару дней Джейн сидела в том же кабинете, где некоторое время назад разговаривала с симпатичным мужчиной по имени Алексей. На этот раз ее собеседником оказался сухопарый мужчина лет пятидесяти пяти, седой, с вытянутым лицом и глубокими залысинами. Человека звали Николаем Макаровичем. Беспокойными пальцами он теребил узел галстука, будто тот сильно сдавливал шею, и поправлял очки в металлической оправе.

– Вчера с одной знакомой ужинали в ресторане «Адонис», это в центре Москвы. Очень рекомендую это заведение. Вы какую кухню предпочитаете? Французскую?

– Мне можно не отвечать или… Или я обязана поддерживать светскую беседу?

– Можете не отвечать. Просто хотел с вами познакомиться поближе. Разговор удобно начинать с кулинарии.

– Особенно с человеком, который вот-вот упадет в голодный обморок. У вас есть чувство юмора, правда, специфическое.

– Скоро вы убедитесь, что мы не враги. Скорее наоборот.

– Долго ждать придется.

Николай Макарович оказался человеком информированным, он вскользь упомянул отца Джейн, восхитился, что джентльмен, в его-то годы, не отошел от дел, отлично выглядит и до сих пор играет в гольф. Упомянул и Кристину, которая ждет мамочку дома в Чикаго, наверное, бедняжка, очень соскучилась. Закруглив лирическое отступление, Николай Макарович подергал галстук и перешел к делу.