Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка

— Будущий старейшина, лучший из лучших! — гордо, словно хвастаясь, проговорила Катарина. — Только такой катар будет мне достойным супругом.

— Кто? Эта деревенщина? — послышался голос учителя по баллистике. — Да он только и умеет, что мотыгой махать. Эй, Морган, может тебе лопату дать? А?

— Капитан Морган — первоклассный снайпер, один из самых профессиональных. Для меня великая честь у него учиться, — в разговор затесался робкий голосок Боббьера.

— Только с маленькой поправкой, ага! — тон канцлера Бет невозможно было перепутать ни с чьим другим. — Морган не капитан. А обыкновенный смертный капрал, так то!

— Офигеть! Да ты на себя посмотри! Думаешь, раз замужем за канцлером Ги, так можно всех обзывать? Я в шоке!

— Главное, чтобы не забывал, с кем разговаривает, и вовремя затыкал свой рот, — прорезался хрипловатый голос Лены.

Морган отложил оружие и застыл, не решаясь повернуть голову. Гул голосов нарастал, кто-то хвалил его, кто-то ругал. Отчетливей всего слышались слова «деревенщина», «старейшина», «внук достопочтенного катара» и «снайпер».

Хотелось, чтобы они прекратили, чтобы умолкли, хотелось прокричать им: «Я — уникум, а не вот это вот всё!» Чужие слова, но такие близкие и родные. Морган уже почти было повернулся и открыл рот, но на поребрике для опоры винтовки вдруг из ниоткуда материализовалась Мурси. Она улыбалась, болтала босыми ногами в воздухе и глядела прямо в лицо Моргану. Ему вздумалось попросить капитана заступиться, самой сказать эту глупую фразу, но язык будто одеревенел. И Морик безмолвно продолжал наблюдать за тем, как на очередной замысловатый эпитет Мурси заходится в смехе с новой силой. Наконец, всё стихло, как будто уже никого за спиной и не было, и капитан наклонилась к Моргану совсем близко, к уху, и прошептала:

— Неважно кем ты родился, не стоит переживать, как видят тебя другие. Ты можешь быть деревенщиной или капралом, снайпером или смертным. Кем угодно. Главное, что делаешь. Путь, по которому выбрал идти. Кем ты сам себя считаешь?

Мурси растворилась в воздухе, а в душу Моргана постучался покой. Он вскинул винтовку, прицелился к мишени. Передумал и перенаправил дальше, разглядел самую дальнюю, крошечную. Выстрелил.

***

Утром Морган позавтракал и, испросив дозволение у матери, отправился к старейшине. Не то, чтобы в своем возрасте Морик еще нуждался в опеке родителей, просто так было принято. У катар не прописывалась четкая иерархия в семье, ни мужчины, ни женщины не считали нужным командовать другими, полагаясь на самостоятельность взрослых членов рода. Но матери могла понадобиться помощь в какому-нибудь деле, поэтому Морган решил, что так будет правильно.

Из головы не выходил странный сон. Кем он сам себя считает? Хорошим сыном и внуком, это первое. Надежным боевым товарищем и верным другом. А еще хладнокровным и рассудительным катаром. И вот последнее непременно необходимо не забывать. А то совсем расклеился. Настал решающий третий день. Сегодня окончательно спадет действие ауры йонгея. Может быть, сон был своего рода прощание? Подарок подсознания перед расставанием с иллюзиями.

Дед ждал его. Он пригласил Морика к себе на кухню, за обычный современный стол, заварил бойруш — смесь трав, и в уютной удобной обстановке началась беседа. Говорили довольно долго. Затронули сразу множество тем — и о политической расстановке сил, и о военной обстановке, о конкуренции среди канцлеров и компетенции обоих Советов, об Империи и даже о СРС.

Когда старейшина узнал, что Моргану довелось лично, хоть и через холотерминал, беседовать с Шерифом, то чуть ли не подпрыгнул от радости до потолка. Дед, словно малый котенок, хлопал в ладоши и повторял безостановочно:

— Теперь не пропадешь, Дэвид тебя с того света вытянет, если потребуется. Надо же, как сплетается судьба!

— Дэвид? — переспросил Морган. — Я не знаю, как его зовут, может другой Шериф?

— Дэвид Шериф, бывший начальник имперской тайной полиции. Такой только один в Галактике. Когда Син занял место Императрицы, предпочел уйти с должности и продолжил служить правде.

— Шериф работал на Империю? — глаза Моргана округлились.

— А что тебя удивляет? Поэтому он и создал СРС, не хотел примыкать к СШГ, а Империя с этим мерзким мальчишкой на троне преобразилась.

— Логично.

— Так значит, Дэвид знает, что это ты спас канцлера и убил йонгея? Если ты у Шерифа на хорошем счету, он костьми ляжет, но будет стоять за тебя холмом. Такой уж человек. Да почти катар!

— А что скажешь, дед, когда узнаешь, что я спас жизнь одному из лучших агентов СРС? — самодовольно заявил Морган.

— Скажу, что ты станешь прекраснейшим старейшиной. Мое имя затмишь подвигами. Уверен, что Императора Сина убьешь именно ты.

— Кстати, — засмущался Морган, подбираясь к особо животрепещущему вопросу. — Скажи, а вот если я и впрямь свергну Императора, и мне предложат занять его место, кто станет старейшиной?

— Не переживай на этот счет, никого стороннего Лорды не подпустят к трону, — махнул рукой дед, доставая из холодильника вино. — Такие новости нужно отпраздновать. Мой внук и спас агента Дэвида Шерифа, ну надо же! Наш поспел везде пострел!

— Что значит не подпустят? А если, допустим, тот же Шериф сядет на трон и предложит мне место советника?

— Не займет и не предложит, — замотал головой дед. — Не станет Сина, на трон сядет дочь Императрицы.

— Я думал, дочь Императрицы — большой секрет, — прошептал сбитый с толку Морган. — Или уже все знают об этом?

— О том, что Императрица размножалась? — усмехнулся дед. — Не говори глупости, размножаются все, кому не лень.

— Я имел в виду другую, особую дочь Императрицы.

— Тебе Шериф и такую тайну доверил? — старейшина не смог сдержать широкой улыбки. Таким его Морган видел, наверное, впервые. — Да, на трон взойдет воспитанница светлейшей особы, как только Сина не станет. Если ты и сам всё знаешь, почему мы продолжаем говорить об этом? Лучше выпей.

— И всё же… — Морик сделал большой глоток вина, пытаясь уложить в голове новые знания.

Дед говорит явно не о Мурси. У Императрицы есть еще одна дочь, по образу и подобию капитана? Только воспитанная самой первородной? Значит, Муся на шаг сможет приблизиться к тайне своего рождения и перестать, наконец, мучатся от неизвестности. Обрадуется, наверное, когда Морик ей сообщит об этом. Успокоится.

— И? — долгий взгляд старейшины заставил Моргана вынырнуть из мыслей.

— Прости, задумался. А если со мной что-нибудь случится?

— Я буду долго и неустанно страдать. Но мне кажется, ты под неусыпным надзором Вселенского Разума, раз уж и Дэвид коснулся твоей судьбы.

— Это понятно, я, наверное, тоже буду страдать. Но кто станет после тебя управлять прайдом, если такое всё же случится?

— Воспитаю еще кого-нибудь. Думаешь, стар и не хватит сил? Обижаешь. Да хотя бы Шпуню! Достойный кандидат.

— Шпуню? Шутишь? Он же болен, ты же знаешь, что врачи…

— Врачи, — фыркнул дед. — Твои родители вечно его таскают по всяким шарлатанам! Но он здоров! Ты абсолютно такой же был в его возрасте.

— Вот еще! Я не сосал соски, — обиделся Морган.

— Ну, не соски. Зато у тебя был платочек, без которого ты до восьми лет не ложился спать.

— Платочек? — глаза Морика округлились, а шерсть на затылке приподнялась.

— Да. Не помнишь? Ты нюхал его при любой возможности. Что только мать не делала! Спрячет — ты по запаху найдешь, запрет в шкафу, ты истерику закатишь. Однажды целые сутки орал. Охрип уже, а всё на своем стоишь.

— И она его выбросила?

— С ума сошел? Это же был подарок, причем мне, — погрустнел дед. — Не знаю, как так получилось. Я думал, что надежно запрятал его от Бубли. Никто не находил долгие годы, а твой нос всё унюхал.

— Погоди, погоди, — растревожился Морган. В его голове начали всплывать неясные образы, расшитый платочек, который пах как-то по-особому. — Расскажи мне всё, прошу.

— Тебя тогда больного к нам с Бублей скинули. Родители еще молоды были, ты первый ребенок. Устали, но не мудрено. Ты с горячкой уже три дня не спал, почти не ел, а единственный медицинский зонд во всей деревне как назло поломался. И вот, пока твой отец — надо отдать должное этой деревенщине, он за своих детей последний вздох отдаст — пока твой отец помчался в большой город за новым, а мать отсыпалась в комнате для гостей, мы с бабулей по очереди качали тебя на руках. Песни пели, сказки рассказывали, я даже танцевал. И вот ты, наконец, выбился из сил, немного прикорнул, а Бубля, боясь потревожить, положила тебя, где сидела — на пол. Мы буквально успели только до кухни дойти, как слышим — опять орешь. Честно? Бабуля обратно хотела рвануть, но я ей не разрешил. Говорю: «Поешь вначале».