Я пойду за тобой - Светлана Черемухина

«Как прошел вчерашний вечер?» – интересовался босс. Боже, разве это не подтверждение ее догадки? Стал бы он писать ей, если бы не имел планов на ее счет! Разумеется, ему интересно, как она отреагировала на его подарок.

Это он послал цветы, однозначно, и то, что конверт был идентичным предыдущим, указывает на то, что и письма и букет пришли от одного человека, и им оказался Граф! Боже, какая радость. Чего она столько времени дрожала и накручивала себя, когда все оказалось не страшным, а очень даже романтичным.

«Было здорово», – написала Саша, намекая на чувства, которые испытала после получения его подарка.

Нет, вчера, разумеется, она чувствовала страх и растерянность, а радость пришла только несколько минут назад, но это не вина Роберта. Хотя… Хотя, почему он не открылся ей раньше? Почему четыре месяца сохранял инкогнито, доводя ее до икоты всякий раз, когда она обнаруживала таинственный бордовый конверт? Проверял, изучал, присматривался?

И что теперь? Означает ли тот факт, что Граф практически открылся ей, что он уже определился с выбором?

Ох, Сашка-Сашенька, куда ты гонишь лошадей? Мало тебе Пашки…

Он тоже был хорош и обворожителен. Пел красивые песни, дарил цветы, читал стихи и был весь мармеладно-шоколадный, политый малиновым сиропом и обсыпанный марципанами, а потом сообщил, что она должна кое-что для него сделать. Ничего особенного, сущий пустячок, для нее не составит труда: надо просто переспать с одним человеком, чтобы Пашку оставили в живых.

В тот момент, услышав подобное предложение от возлюбленного, Саша почувствовала себя как человек, получивший удар под дых, когда из легких улетучивается весь воздух и невозможно сделать полноценный вздох. Не было мыслей о подлости, предательстве и гадости происходящего. Просто нечем стало дышать, и заныло сердце.

Так и открылось, что Паша болен – он игрок, потерявший все: работу, дом, машину. Долгое время ему удавалось скрывать это от Саши, и она пребывала в счастливом неведении, с кем встречается и на кого строит планы на будущую жизнь.

Откровение, что сама она вдруг стала предметом на кону, вызвало у Саши истерику. На какой-то миг Пашке показалось, что он умрет раньше, чем его заимодавцы доберутся до него – от руки своей возлюбленной. На тот момент уже бывшей возлюбленной.

В те дни Саша много размышляла о том, правильно ли поступила, оттолкнув его. Она любила его и была счастлива. Ни разу, никогда Паша не обидел ее ни словом, ни действием. Он всегда был внимателен, предупредителен и бесконечно ласков с ней. Так не ее ли поступок можно было назвать предательством, когда он так нуждался в помощи? Друзья давно отказались от него, родители были далеко, они жили в области и еле сводили концы с концами, ничего не зная о его проблемах, и кто как не Саша должен был помочь ему, поддержав в сложный период жизни?

Разумеется, она могла бы пойти на жертвы и собрать нужную сумму для откупа, а потом отправиться с ним к врачам, психотерапевтам и другим специалистам, которые лечат зависимость, если бы не одно «но». Паша не просил у нее денег, он признался в своей болезни лишь для того, чтобы потребовать оплаты своего проигрыша. Ему нужно было только ее тело, чтобы положить его на игорный стол перед человеком, которому в очередной раз проиграл. Проиграл совесть, порядочность и здравый смысл. А теперь еще и чужую жизнь.

Он решил закрыться ею, спрятаться от опасности за ее спиной, веря, что для Саши действительно «не составит особого труда переспать с этим человеком». «Он красивый, обеспеченный, у него власть и сила, – уговаривал он ее тогда, когда еще не понимал, что с ней сотворил. Он еще не видел паники, зарождающейся в ее широко раскрытых глазах, она лишь открыла рот, пытаясь судорожно втянуть воздух. – Может даже, он тебя наградит. Говорят, он щедр со своими женщинами. Он точно тебя не обидит, он мировой мужик». Пашка расхаживал по комнате, нервно жестикулируя. Он уговаривал, рисовал прекрасное будущее и завлекал блестящими перспективами, полагая, что исход беседы мог зависеть от степени его красноречия.

Лишь когда ему в голову угодила попавшаяся под руку книга, он удосужился взглянуть на свою подругу. Саша рыдала. Беззвучно, без слез, лишь дикий ужас отражался на перекошенном лице. Ужас от того, что он с ней сделал. Вот и открылось, как на самом деле он к ней относился, и это откровение ее сломило. Было больно от того, что все ее надежды, вера и ожидание счастья оказались лишь горсткой пыли…

– Обед! – объявила Марина, застав ее врасплох. Когда она успела незаметно подкрасться к Сашиному столу?

Девчонки уже одевались, готовые выпорхнуть в общий коридор.

Саша встрепенулась и рассеянно обвела глазами кабинет, прежде чем сфокусировать взгляд на начальнице. Глаза же той были устремлены на монитор ее компьютера, прямо на раскрытое письмо от босса.

– Что это значит? – спросила Марина тихим голосом, на ее спокойном красивом лице не отражалось никаких чувств.

– Еще не знаю, но надеюсь – что-то очень хорошее, – ответила Саша.

Ее сердце дрогнуло от вида окаменевшей женщины, но она не обязана перед ней отчитываться. В конце концов, босс сам решил ей написать, и по собственной инициативе прислал цветы, и Марины это не касается, каким бы хорошим человеком она ни была.

– И давно это у вас? – спросила женщина, по-прежнему, без эмоций.

– Девчонки, ну вас долго ждать? – позвала от двери Люда. – Мы голодные.

– Да, идите, мы вас догоним, – отпустила их Марина, даже не обернувшись.

Люда поймала Сашин взгляд и, что-то прочитав в нем, решительно направилась к выходу.

– Ответь, Саша, давно ты общаешься с Графом? – Марина положила руку на спинку ее кресла.

– По почте – со вчерашнего дня, а письма он шлет мне уже четыре месяца.

– Какие письма?

– Ну письма, в конвертах, я нахожу их в почтовом ящике у себя дома.

Саша не понимала, почему все это говорила сейчас, но скрывать что-либо от Марины ей казалось не порядочно. Если у нее что-то намечается с боссом, к которому Марина не равнодушна, то та имеет право об этом знать.

– Что, серьезно? Зачем ему это?

– Не знаю, наверное, так интересней, он же романтик.

– Он серьезный занятой человек, бизнесмен с определенным складом ума… – начала Марина, но Саша ее перебила.

– Можешь мне не говорить это, – произнесла она, покачиваясь в кресле, демонстративно смахнув тем самым руку начальницы. – Он может иметь какой угодно склад ума, но если ему захотелось писать мне письма, он не обязан спрашивать твое мнение на этот счет с целью произвести оценку логичности и целесообразности такого поведения. Твои умения и талант экономиста не распространяются на его личную жизнь, и решения, касающиеся всего, кроме его бизнеса, лежат вне твоей компетенции и власти.

– Ты бросаешь мне вызов, девочка? – Марина чуть заметно повысила тон, но Саша уловила это. Любая бы в их отделе заметила подобное.

– Причем тут я? Возможно, это Граф бросает тебе вызов.

– Может быть виной тому твоя особая манера держаться?

– Ты хочешь назвать мое поведение недостойным?

– А тебе можно писать письма, лишь воодушевившись твоим недостойным поведением?

– Не лови меня на слове, просто я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь. Но от того, что ты дискредитируешь меня в своих собственных глазах, вряд ли что-то поменяется в реальности. Если Граф желает кому-то писать – он будет продолжать это делать. И если ему хочется послать кому-то шикарный букет цветов – никто не может запретить ему это.

Марина посмотрела на нее потемневшими глазами.

– Так он прислал тебе цветы? Когда?

– Вчера. Отсюда и его вопрос, что я испытала при этом.

– И как далеко ты готова зайти во флирте с ним?

– Это не флирт, и я не знаю, не думаю, что следует строить прогнозы и что-то планировать прямо сейчас. Все только начинается, и не стоит спешить.

– Четыре месяца – и все еще не стоит спешить?

– Марина, я тут ни при чем, – вздохнула Саша.

Она знала, как и все, насколько Марина очарована своим боссом. Возможно, она как раз из тех двух из десяти, кто испытывает к красивому видному мужчине настоящие чувства, хотя… кто знает, чужая жизнь – потемки. Ее бывший муж оставил ей кучу долгов, и финансовое решение своих проблем при помощи Графа было бы очень кстати. Кто тут разберет, у кого чувства настоящие, а у кого наигранные. Саша и в себе еще не разобралась, что говорить о других.

– Собирайся на обед, не хочу, чтобы ты пожаловалась Графу, будто я отнимаю твое личное время, – Марина направилась к шкафу. Высокая, прямая, ледяная.

Многие мужчины в их фирме испытывали священный страх и благоговение перед ней, но она оставалась безразличной к знакам внимания со стороны, храня свои чувства и эмоции для одного, кому они были не нужны.

– Вряд ли он сунется в твою епархию, – проговорила Саша, не сводя с нее глаз.

Марина обернулась.