Фатальное колесо - Виктор Сиголаев

Я зажмурился от счастья. Кто решил за меня, что мое советское детство было проклятым? Спасибо тебе, неведомая фатальная круговерть, сумасшедшее колесо фатума, хотя бы за эти мгновения…

В огромном холле, выложенном красной декоративной плиткой, слева у стойки гардеробной ниши нас встретила симпатичная девушка в темно-сиреневом спортивном костюме и свистком на груди.

– Вы на гимнастику? Я вас провожу.

По широкой центральной лестнице из белого мрамора мы поднялись на второй этаж.

– В этом году у нас прием мальчиков на спортивную гимнастику у Алферова. А девочек набирают в секцию художественной гимнастики. Родители обычно путают спортивную и художественную. Тем более что тренируемся в одном зале. Вход вот здесь, справа. Раздевалки – дальше по коридору слева. Разберетесь?

– Спасибо. Разберемся. – Мама с интересом крутила головой вокруг.

Все было празднично и нарядно. Солнце заливало широкие коридоры ярким светом из многочисленных ажурных окон задней ротонды. От многочисленного никеля и меди кругом весело плясали солнечные зайчики.

Девушка не уходила.

– Когда познакомитесь с тренером, вас, мама, я попрошу спуститься вниз к администратору. Заполним документы. Хорошо?

– Да, да! Конечно.

Гимнастка упорхнула по лестнице вниз.

А я уже тянул на себя тяжелую лакированную дверь с надписью «Мужская раздевалка». В пустом просторном помещении, заставленном по периметру деревянными шкафчиками, у правого огромного окна с подоконником на уровне щиколотки спиной к выходу в ярко-красном спортивном костюме стоял Сергей Владимирович.

Не соврал.

Маме все понравилось просто невероятно.

Вежливый и обходительный персонал, строгий, внушающий трепетное уважение тренер, серьезные дисциплинированные дети в одинаковых трусах и майках.

И в чешках!

А какой спортзал! Кольца, брусья, трамплины. Шведская стенка по периметру, маты, огромный спортивный ковер для вольных упражнений.

Мама смотрела с восхищением и легкой грустью в глазах. Я бы назвал даже это «белой завистью». В ее суровом послевоенном детстве такой роскоши не было. Ей очень хотелось поприсутствовать на тренировке, на что последовал очень вежливый, но твердый отказ. Правила, знаете ли…

Через два часа маме было предложено вернуться за ребенком. И в следующий раз, в четверг, самой ей приходить оказалось не обязательно. Автобус Дворца пионеров собирает детей прямо из школьных дворов. В четырнадцать тридцать.

Я мысленно почесал в затылке. Вообще-то раньше такого не было. Это что, специально для меня? Или реальность смещается в сторону приоритетов детства и материнства?

Маму выпроводили.

Где-то с полчаса в стайке беломаечных сверстников я занимался самой настоящей разминкой, изредка бросая выразительные взгляды на Сергея Владимировича, который как ни в чем не бывало выступал в роли тренера. И, надо признать, делал это безукоризненно.

Потом появился другой тренер. Постарше и потолще. Он продолжил тренировку, а Сергей Владимирович, чуть заметно кивнув мне, направился вглубь зала за высокую стопку аккуратно сложенных матов.

Улучив момент, я по возможности незаметно вышел из строя будущих спортсменов и скользнул в ту же сторону. В закутке за «матовой» горой одна из секций шведской стенки оказалась дверью! И этот портал был маняще приоткрыт, приглашая к соответствующему действу. Я шмыгнул туда.

Вот это да!

В помещении площадью раза в четыре меньше, чем основной спортзал, был настоящий «треник» для боевых искусств!

Сильно потрепанный, но крепкий татами. Зеркала на всю стену. Висящие у противоположной стены разнокалиберные боксерские груши. В углу – макивара, доска с мишенью для метания ножей, полки с холодным оружием, мешки-манекены для бросков, железо, снаряды. Все размещено компактно, рационально и со вкусом. Даже зона отдыха есть со шкафчиками, угловой лавочкой, за которой угадывался вход в малюсенький санузел с душевой кабинкой.

Сергей Владимирович сидел на кухонном «уголке» и что-то черкал в блокноте на журнальном столике. Одновременно он ровно и спокойно выговаривал какую-то претензию той самой девушке, которая нас встречала.

Гимнастка? Когда она сюда проскользнула?

Заметив, что я вошел, девушка встала и прошла мимо меня к выходу, приветливо при этом взъерошив мои волосы.

«Мне тоже очень приятно…» – подумалось.

– Проходите, Виктор Анатольевич.

Я обошел татами, стараясь не задеть его ногой, плюхнулся на лавку сбоку от Сергея Владимировича. Сто пудов он заметил мое проявление неписаного этикета к «месту, которое делает нас сильными». А вот виду даже не подал, зараза.

– Предлагаю перейти на «ты», – говорит ровным голосом, продолжая что-то писать в блокноте.

– Валяй!

Быстрый взгляд в мою сторону. Прекращает писать, свободно откидывается на спинку.

– Тебе нужен псевдоним.

– Это означает, что мое предложение принято?

– Это означает, что тебе нужен псевдоним. Какой бы ты выбрал?

Чурбан. Но он мне нравится.

– Да без разницы. Пусть будет Старик. Достаточно лаконично.

– Мой позывной – Пятый. У Ирины, которая только что вышла, – Сатурн. Она твой координатор. По совместительству – психолог, педиатр, травматолог, шифровальщик и… да ладно. Достаточно и этого. Связь через нее. Оговорим позже.

– Продолжай.

– Твой инструктор – Козет, Сан-Саныч. Второй тренер детской секции. Сейчас подойдет. Он действительно тренер. В штате Дворца пионеров. В свободное от персональных занятий с тобой время будет растягивать шпагаты детворе.

«Первый юморок. С почином, Пятый! Можно и обмыть».

– По легализации. В школе сидишь первый урок. Не умничаешь, не задираешься, лишнего не болтаешь. Экстренная связь – завуч, Лариса Викторовна.

«Почему-то я так и думал».

– Она легендирует твое отсутствие, обеспечивает записи в журналах, оценки в дневнике, выполнение домашних заданий и так далее. Для одноклассников – со второго урока ты продолжаешь обучение в спортивной школе-интернате. Растим из тебя олимпийский резерв.

«Браво! Еще одна ха-хашечка. Нормальный мужик!»

– На первой перемене выходишь через запасной выход у футбольного поля, дальше по улице Рябова направо к парку на Гамарника, в парке у детского сада – контакт с Сатурном, координация дальнейших действий. У нее транспорт. Штатно – сюда в спортзал через черный ход. Нештатно – как бог на душу положит.

«Нервничает, – сообразил я, – поэтому и юморит. Учтем на будущее».

– Нужно объяснить твоей маме, что тренировки в спортивном кружке будут не два раза в неделю, а ежедневно. Придумаешь как. Каждый день в четырнадцать тридцать возле санэпидстанции на Коммунистической тебя будет ждать «пазик» Дворца пионеров, с табличкой «СДП». Или Сатурн со своим транспортом. С пятнадцати ноль-ноль до шестнадцати ноль-ноль официально занимаешься гимнастикой в секции. Одеваешься, выходишь, заходишь через черный ход сюда, продолжаешь тренировки. Домой к девятнадцати ноль-ноль. Лариса Викторовна залегендирует твоим родителям версию продленного учебного дня. С приемом пищи. Бес-плат-но.

Последнее слово он подчеркнул. К чему бы это?

– Ты, кстати, есть не хочешь?

– Чай, наверное.

– Ирина сделает, – глянул на часы, – через три минуты.

– Думаю, уложимся.

Чуть дрогнул уголками губ.

– Связь, – вырвал листок из блокнота, протянул мне. – Четыре телефонных номера по степени важности. Первые два – диспетчер, третий и четвертый – выход на меня. Или…

– На кого?

– …Не суть важно. Первый и третий номера – открытые, без защиты. Второй, четвертый – через ЗАС. Кстати, знаешь, что это такое?

– Засекреченный аппарат связи. Ключ, смещение, прерывание… Не надо отвлекаться, Сергей Владимирович. Чаю больно хочется.

Уже почти улыбнулся.

– Экстренный контакт через милицию. Назовешь шифр в дежурной части и кодовое слово, – еще один листок вырвал, передал мне. – Запоминай и давай сюда.

– Это все?

– На самое первое время… все. А так – далеко не все.

В зал вошла Ирина-Сатурн. Одновременно с этим в санузле звякнуло, и в дверном проеме появился моложавый коренастый мужчина в голубом спортивном костюме. За его спиной на голову выше маячил слоноподобный увалень в летней парусиновой двойке цвета «хаки», лысый и в очках.

– Сейчас будет тебе чай.

Прозвучало зловеще…

…Чуть позже я понял почему.

Замурыжили!

Другое слово и на ум не приходило.

Дядя-слонопотам, которого звали Аароном Моисеевичем, оказался какой-то крупной величиной в научных кругах в вопросах генетики-физиологии-биохимии. На пару с Ириной они меня мяли, измеряли, прослушивали, прощупывали, рассматривали все отверстия. Даже те, в которые я сам при всем желании не смог бы заглянуть. Мне сгибали-разгибали конечности, хрустели моим позвоночником, заставляли приседать и лепили на тело холодные присоски.