Сын Солнца - Ольга Елисеева

Необыкновенная легкость и веселье наполняли все его тело. Он был счастлив, что избавился от боли, которая неизвестно откуда пришла и непонятно куда исчезла.

Четыре краснокожие девушки-рабыни внесли благовония и полотенца. Они были одеты по кемийской моде — в круглые короткие парики из конского волоса, увенчанные душистыми конусами, которые таяли на солнце и пахучими струйками стекали по бесчисленным жестким косичкам. Бедра невольниц пересекали узкие кожаные полоски, расшитые ярким бисером. Ноги и руки были изящно татуированы цветами лотосов, склонявших свои тяжелые головки на боках и предплечьях рабынь. Золотые браслеты и шейные кольца богато украшала цветная эмаль. Принцу было приятно смотреть, с каким восхищением девушки уставились на его сильное нагое тело, выскользнувшее из воды.

Он пребывал в прекрасном настроении и даже весело хлопнул одну из невольниц по маленькой, жесткой, как камень, груди. Если б девушка могла покраснеть еще сильнее, она бы вспыхнула. Но принц не обратил на это внимания, он знаком приказал рабыням удалиться и позвал Варда.

Толстяк принес оливковое масло и принялся растирать влажную спину акалеля. От его ладоней приятно пахло грецким орехом. Этот запах сопровождал Акхана с детства, с годами он привык и начал считать его своим. Едкий черно-фиолетовый сок зеленой кожуры грецких орехов добавляла в оливковое масло еще его мать, чтоб придать не по-атлански светлой коже сына густой смуглый оттенок. Краска держалась долго, смыть ее было невозможно, требовалось лишь иногда вновь втирать, чтоб кожа не теряла блеска.

Вард затянул на его бедрах кожаную повязку с накладными золотыми пластинами и помог расправить складки алого плаща. Акхан потянулся к низкому табурету, на котором лежало его оружие. Впервые вид собственного меча вызывал у него глубокое отчуждение. В памяти всплыл другой клинок, который ушел от рук принца под землю.

— Приходили посыльные, — сообщил слуга. — Правитель Шибальбы приказал передать вам приглашение, как только вы придете в себя.

— А что это у тебя такой похоронный вид? — поинтересовался принц. — Вполне естественно, что верховный жрец хочет говорить со мной после освобождения города. — В голосе акалеля прозвучали надменные нотки. — А ты трясешься так, словно во время ритуального обеда на блюде будет моя голова. — Принц рассмеялся.

— Воля ваша, хозяин, — вздохнул раб, — но только мне здесь очень не нравится. Взгляните на эти картинки, я чуть со страху не помер, особенно ночью.

Акхан обвел комнату глазами. Роспись стен и потолка действительно была замечательна. Люди в синих одеяниях жрецов совершали жертвоприношения, причем все этапы священного действа, от выбора золотых круглых ножей до сожжения тел, были нарисованы с удивительной тщательностью.

— А чего ты ожидал? — пожал плечами Акхан. — Нам надо благословлять богов за то, что они подарили Атлан мертвую землю, где можно совершать установленные ими обряды. Представляешь, если б ты ежедневно смотрел на это дома!

Вард замахал ручками.

— Не трусь, приятель, — принц хлопнул слугу по плечу, — и обещай мне, что когда мои дети будут плохо себя вести, ты не станешь пугать их плохими дядями из Шибальбы.

— Хозяин, если мы выберемся отсюда, — срывающимся голосом отозвался Вард, — то клянусь, я никому никогда не скажу ни слова о том, что здесь видел.

«Надо же как он разволновался!» — думал Акхан, шагая по переходу между массивными квадратными колоннами. Впереди него бежал юркий бритоголовый послушник, шаркая по каменным плитам веревочными сандалиями.

— Вот сюда, — время от времени восклицал мальчик, вполоборота украдкой бросая любопытные взгляды на знаменитого гостя. — Прошу вот сюда, осторожнее, здесь ступеньки.

«Я не без глаз», — про себя раздраженно бубнил принц, перешагивая через половину лестницы.

Дворец владыки Шибальбы, верховного жреца Халач Виника, назывался «цитаделью тысячи комнат». Это сочетание прекрасно передавало чувство, возникавшее у всякого, кто попадал сюда впервые. Толстые стены, массивные квадратные окна, не украшенные снаружи резьбой, — все наводило на мысль о крепости. Но вместе с тем за внешней неприступностью и замкнутостью кипела жизнь, легкая, изящная, полная красоты, прохлады, удобства и ярких красок.

Крытые переходы соединяли отдельные постройки в единую цепь помещений. Садики с неглубокими водоемами, любовно скрытыми в густой зелени цветников, заполняли пространство между отдельными комнатами, двери которых открывались прямо на улицу.

Принц шел по нескончаемым галереям между массивных колонн, послушно поворачивая то вправо, то влево. Однажды ему пришлось пересечь просторный двор, посередине которого высилась пирамидка из необожженного кирпича-сырца. На ее вершине только что закончилось жертвоприношение, и окровавленное тело с вырванным сердцем скатилось по ступенькам под ноги Принцу Победителю. «Полдень», — подумал он. Два деловитых жреца, буднично судача о домашних делах, спустились вниз и подхватили мертвеца за руки и за ноги, чтобы занести в расположенную по соседству дверь.

Акхана передернуло. За свою жизнь он привел в Атлан тысячи и тысячи пленных. Этого взяли вчера. Творец жесток. И не ему, акалелю, решать, как искупить вину людей за то, что они живут против воли того, кто их создал. В голове принца всплыли строки из старого трактата «Ко ситаль» — «Первый вздох»: «Тот, кто сделал нас, ненавидит нас, и только боги осмелились восстать. Чтоб сражаться, им нужны силы, нужна пища. Их надо кормить!» Акхан поморщился. «Полдень», — повторил он и, не оборачиваясь, зашагал дальше.

— Господин мой, — мальчик-провожатый склонился перед принцем, — подождите здесь, Халач Виник призовет вас.

Акхан огляделся, выбирая, куда бы сесть. Но ничего похожего на табурет или хотя бы вязанку тростника, покрытую пестрой шерстяной циновкой, поблизости не было. Акалель присел на корточки в углу, разглядывая причудливые барельефы, покрывавшие низкий потолок открытой веранды. Пернатые змеи с птичьими головами и высоко поднятыми крыльями поддерживали большой солнечный диск.

Гулкий удар медного гонга вывел Акхана из задумчивости. Из-за квадратного проема двери величественно выплыла фигура в синем балахоне. Халач Виник, верховный жрец, повелитель Шибальбы, сам приветствовал Принца Победителя. Акалель тут же вскочил на ноги, готовясь произнести одно из двадцати семи возможных почтительных приветствий, обращенных к «теням бессмертных», но старик жестом остановил его:

— Подойди.

Акхан сделал два шага и застыл, стараясь не дышать одним воздухом с «живой тенью».

— Ближе. — Сдавленный голос старика не был ни радушен, ни враждебен, — Нас ожидает священная трапеза. Ты заслужил право разделить пищу с богами. — Белые невидящие бельма жреца смотрели поверх склоненной головы Акхана.

Два бритоголовых раба с обрезанными ушами внесли золотой трехногий столик и расставили табуреты. На стол водрузили огромное дымящееся блюдо. В золотистом жирном соусе плавали кисти рук только что принесенной жертвы, богато сдобренные красным перцем.

Принц пододвинул ногой табурет и сел.

— Ты почти ничего не ешь, — сказал слепец, напряженно вслушиваясь.

— Прошу прощенья, — тихо произнес акалель, — но я все еще нездоров.

Он осторожно выловил длинный стручок и с хрустом опустил его в розовую кемийскую соль, стоявшую на столе совсем по другому случаю. Эффект был поразительный: принцу показалось, что теперь он может выдыхать пламя, как лемурийский колдун на ярмарке.

— У меня нет аппетита, — хрипло выдавил из себя Акхан, мучительно оглядываясь по сторонам в поисках воды. Не тут-то было. Жидкость для ополаскивания рук плескалась в только что принесенном золотом тазике, но пить ее акалель не решился. Не то чтоб он стеснялся слепого, просто хлестать воду с благовониями не лучше, чем глотать перец с ароматической солью.

Схватившись рукой за горло, Акхан ждал следующих вопросов Халач Виника и молил Атлат, чтоб старик отвлекся от идеи угостить его ритуальными конечностями.

— Как твоя голова? — спросил жрец. — Священный змей не слишком сильно стиснул тебе лоб?

— Нас недаром зовут меднолобыми, — усмехнулся принц, радуясь, что слепец больше не прислушивается к хрусту костей с жертвенного блюда. — С моей головой все в порядке.

— Ты был без сознания, — настаивал Халач Виник. — Какие видения тебя посещали?

— Я не помню, — солгал Акхан. — Возможно, никаких.

— Этого не может быть, — покачал головой жрец. — Священное животное отметило тебя. Более того, после соприкосновения с тобой оно ушло от нас навсегда в вечные воды. Ты должен был получить какие-то знаки.

— Я не помню, — твердо повторил принц. — Возможно, это и так, но когда я пришел в себя, у меня в голове клубился только туман.