Колизей. «Идущие на смерть» - Александр Гарда

– Хозяева вон там, слева. В центре – претор Валерий Максим. Тех парней, что возлежат за соседним столом, ты уже видела. Нас интересует красавец с надменным лицом, что склонился к роскошной матроне. Это Север, сын хозяина виллы, префект претория. Дама – Кальпурния, жена сенатора Семпрония, одна из признанных красавиц Рима. Говорят, по своей распущенности она скоро догонит Мессалину. С другой стороны от нее – приятель Севера Каризиан. Род у него древний, но после всех гонений, что устраивала на его семейство предыдущая династия, денег у него почти не осталось, так что милейшего сенатора не раз обвиняли в не очень красивых финансовых операциях.

– Откуда ты все про них знаешь? – изумилась Ахилла, внимательно разглядывая вышеописанную группу. – Ты же много лет не был в Риме!

– Я сам когда-то был таким, как они, так что достаточно хорошо знаю всю компанию. Постарайся им понравиться, Ахилла. После смерти Квинта и ранения Ферокса у меня вообще не осталось ни одного действующего гладиатора в труппе – одни раненые да новички. Я даже не на грани разорения. Я уже разорен. Только чудо может нас спасти. И ты должна его совершить… Забудь про Ферокса. Ты профессионал, а ранения и смерть – часть нашей профессии.

Это было правдой, на которую трудно что-либо возразить, хотя, в глубине души, ужасно хотелось перебить всех этих самодовольных ублюдков, обгладывающих фазаньи ножки и со смехом обсуждающих предыдущий бой. Девушка еще раз внимательно оглядела зал, стараясь не обращать внимания на отодвинутую в сторону клетку с тушей медведя и плохо замытую кровь на полу. В конце концов, хозяева виллы сделали то, что последнее время стало пиком моды. Ни одно пиршество более-менее богатых людей не обходилось без приглашения гладиаторов. Чего она так на них взъелась? То, что случилось с Фероксом и Квинтом, – неотъемлемая часть амфитеатра. Камилл, как всегда, прав. А может, ее больше злит, что эта парочка молодых патрициев обсуждала ее как рабыню на рынке? И эта облезлая кошка Кальпурния… Да она готова по первому знаку своего собеседника скинуть расшитую столу прямо в триклинии! А еще считается добродетельной матроной! Да на нее даже покойный Квинт не позарился бы, хоть и не пропускал ни одной женщины по дороге от совсем юных дев до беззубых старух! Да чем эта шлюха лучше нее, Ахиллы, если с сенаторши снять все драгоценности и роскошное одеяние?

– Лакверарий Ахилла!

– Да хранит тебя Немезида!

Засмотревшись на Кальпурнию, она чуть не забыла, зачем пришла на виллу, убранство которой не уступало дворцовой роскоши Палатина, где слоновая кость соседствовала с позолотой, розоватый мрамор колонн словно сиял изнутри, а по стенам виднелись потрясающей красоты фрески, картины и роскошные занавеси. А кругом мужчины и женщины, холеные, украшенные золотом и драгоценностями, с венками из роз на темных, светлых, рыжих и седых головах, сыто и лениво возлежащие и сидящие на ложах. Только легкое пожатие предплечья жесткой рукой ланисты вернуло ее к реалиям.

– Пошла!

Повинуясь команде, она вскинула руки и шагнула вперед, под вежливые аплодисменты, относящиеся больше к стремлению хозяев дома развлечь гостей, нежели к какой-то неизвестной девице, рядящейся в плащ гладиатора, который она сбросила на руки подскочившего раба. Впрочем, мужская часть присутствующих гостей несколько оживилась, когда получше разглядела крепкую, но пропорциональную фигуру скифянки, рыжую гриву волос, аккуратно уложенную умелой рукой цирюльника и эффектное лицо с зелеными глазами, прямым носом, пухлыми губами, которое совершенно не портил выступающий волевой подбородок.

– Вам, наверно, мало интересны подобные зрелища после роскошных представлений в столице? – поинтересовалась у Севера потянувшаяся всем телом Кальпурния. – Говорят, что в следующем году император собирается устроит феерическое зрелище при освящении нового амфитеатра. Это правда?

– Вы, как всегда, в курсе последних новостей, великолепная Кальпурния, – вежливо склонил голову префект претория. – Император Тит не жалеет ни сил, ни времени, возводя здание, равному которому нет во всей Империи. Это будет амфитеатр, достойный нашего великого города. Четыре яруса с арками, украшенные полуколоннами и потрясающей красоты статуями, мраморные места для сенаторов и весталок и даже тент над местами для зрителей, чтобы спастись от солнца в жару. Это будет восьмое чудо света. Символ великого Рима! Уверен, что о его открытии будут говорить больше и чаще, чем даже об извержении Везувия.

– Кстати, я слышала, что при ликвидации последствий извержения вы совершили множество подвигов? В Риме о вашей доблести ходит столько самых невероятных рассказов!

– Слухи сильно преувеличены, дорогая. Я только исполнял свой долг. А теперь давайте сосредоточимся на происходящем. Вон идет начальник моей охраны Марк, который по случаю сегодняшнего действа вырядился мирмиллоном. Знаете, это идея Каризиана. Он меня просто замучил своими просьбами устроить мунус. Мне же, откровенно говоря, достаточно крови и без этого… Но давайте посмотрим.

– Мирмиллон Марк Целий!

От противоположной арки отделился мужчина в тяжелом вооружении классического противника ретиария, за которым два раба несли гладиус и тяжелый, прямоугольный, почти метровый щит-скутум, защищавший гладиатора от поножа до подбородка.

Ахилла чуть прищурила глаза, рассматривая своего обнаженного до пояса противника, одежду которого составляли набедренная повязка-сублигакул с широким поясом, такая же, как у нее, маника на правой руке и короткий, до колена, понож на левой ноге. Голову бойца украшал роскошный бронзовый шлем, гребень которого заканчивался характерным навершием в виде огромного плавника рыбы. «Ничего себе, – пронеслось в голове девушки. – Клянусь предками, похоже, Ферокс, мне придется не легче, чем тебе. Держись, подруга, сейчас будет весело».

Она огляделась по сторонам, пытаясь определить отношение зрителей к столь вопиющей разнице в силах бойцов, но пресыщенные едой и зрелищами гости лениво следили за развитием событий, обсуждая последние сплетни об очередной ссоре императора Тита с братом Домицианом. Чуть дальше, где расположились хозяева дома, Кальпурния так увлеклась беседой с молодым Севером, что почти улеглась ему на плечо. Странно, но Ахилле это почему-то не понравилось, и, нахмурившись, она громко поинтересовалась, обращаясь к хозяину дома:

– Эй, претор, а что, римляне так боятся варваров, что даже против их женщин выходят вооруженные до зубов? Клянусь Немезидой, у вашего сына сердце льва!

В зале воцарилась тишина, в которой громом прозвучал тихий удар – это Камилл от ужаса выронил стиль, которым пытался записывать на покрытой воском табличке свои расходы и доходы на предстоящий месяц.

Почти отпихнув соседку, префект претория вскочил с ложа и отшвырнул чашу с вином, которую собирался пригубить.

– Ты обвиняешь меня в трусости, рабыня? – произнес он голосом, в котором слышалось рычание льва.

– Ну, если ты выставляешь против меня такого бойца, – Ахилла насмешливо кивнула в сторону своего противника, – то, наверно, не от большой смелости выбрал гору мяса, закованную в железо с головы до пят.

– Да как ты смеешь… – вспыхнул гордый римлянин, делая рефлекторное движение правой рукой к тому месту на поясе, где обычно висел меч.

– Ого, у меня никак будут два противника, – издевательски рассмеялась девушка. – Только вот у второго, кроме чаши с вином, никакого оружия нет. Впрочем, ты можешь позаимствовать у соседки пару шпилек – это как раз подходящее оружие для такого красавчика.

Впервые в жизни Север слышал подобное оскорбление – и от кого? От жалкой рабыни, гладиатриссы, жизнь которой может окончиться через несколько минут! А он еще хотел пощадить дрянную девчонку! И самое ужасное – он ничего не может с ней поделать: не драться же префекту претория с рабыней на глазах всего цвета Путеол! Завтра же об этом будет знать весь городок, послезавтра – Рим, и к его возвращению во дворце императора не останется ни одной кошки, которая не станет скалить зубы при его появлении! Вне себя от ярости он сжимал и разжимал кулаки, пытаясь придумать, как выйти из столь щекотливой ситуации. И вдруг в висящей тишине раздался тихий, но внятный смешок – это веселился муж Кальпурнии, радовавшийся, что кто-то осадил бессердечного красавца, пользовавшегося у римских матрон сумасшедшей популярностью. Его уже не раз порывались прикончить разгневанные мужья, и только благоволение императора спасало распутника от расправы.

Этот звук, как ни странно, отрезвил префекта, и он, взяв себя в руки, вернулся на место, аккуратно расправив одежду.

– Ты хочешь уравнять шансы, дерзкая девчонка. Хорошо. Это сделает бой более интересным. Марк, щит и шлем оставишь здесь.

– Да, префект! – Здоровяк швырнул щит одному из рабов, так что тот еле удержался на ногах, а затем снял шлем, передав его оруженосцу, у которого забрал гладиус. – Я придушу эту девицу голыми руками, если ты мне прикажешь.