Группа ликвидации - Дональд Гамильтон

- Не беспокойтесь, - сказал я и нащупал ручку дверцы. - Ни о чем не беспокойтесь, Сара. Продолжайте заниматься сбором и анализом важной информации. ...Ну, а я, пожалуй, вернусь в отель. И, пожалуй, лучше пешком - ибо ушел я именно пешком...

- Хелм, я...

- Что?

- Не смейтесь надо мной из-за того...

- Я и не собираюсь над вами смеяться, дорогая. Я уважаю все ваши чувства, все до единого.

- Разве вы можете понять, что я чувствую?! Неужели я не могу раскрыть вам глаза на то, как все это дурно?

Моя жена задавала мне те же вопросы. Она хотела, чтобы я понял ее чувства - и я все очень хорошо понимал. Она хотела раскрыть мне глаза на то, как это все дурно, - и я все видел. Все видят, что дурно в мире, и все только об этом и говорят - точно до сих пор не замечали, - но никто не может дать никакого практического совета, как сделать мир лучше. Когда-нибудь придет день, и мы будем питаться одними химикалиями и перестанем убивать животных. А пока мы жрем мясо и воспринимаем мир таким, каков он есть. По крайней мере, некоторые из нас.

- Спокойной ночи, Сара, - сказал я, вылезая из машины.

Уже на ходу я краем глаза заметил светящуюся арочку в воздухе: это она выбросила из окна сигарету. За моей спиной захлопнулась дверца. Крошечный фольксвагеновский двигатель заурчал и резко заглох. Я услышал ее приглушенный всхлип. А потом на меня кто-то бросился из темноты и сбил с ног.

"Бей только правой и молча зализывай раны, как и подобает мужчине", - говорил мне Мак, и, слава Богу, что мне хватило ума оставить нож в номере. Наступил тот замечательный момент, когда у меня сразу возникло искушение пустить его в ход. Нет лучшего оружия, чем нож, когда на тебя в кромешной ночи напали трое. Но ножа у меня не было, и предполагалось, что я не владею ни дзюдо, ни карате. А по мне, драка на кулаках - это просто детская забава. Я наподдал одному из них слегка коленом, надеясь, что тот примет мое движение за случайную конвульсию, и сбил в кровь костяшки правой о челюсти двух других. Бил я смачно.

Потом меня подхватили под руки, а другие двое уже выволокли Сару из машины и тащили по тротуару к нам.

Глава 8

Нас поволокли через рощу обратно к поляне, освещенной струившимся из телефонной будки светом, фонарями вдоль набережной и бледной желтизной неба - такого цвета бывает небо во всех больших городах мира. Звезды казались бледными и далекими. Я вспомнил: дома, в Нью-Мексико, они кажутся куда ближе.

Впрочем, не могу сказать, что я очень испугался. Мы просто преодолели первое препятствие. Если в их планы входило убийство, подумалось мне, то я уже давным-давно был бы трупом. Когда-то, учитывая тогдашние обстоятельства, мне приходилось рисковать жизнью по-настоящему, но это все было уже в прошлом. Теперь же мы просто забавлялись, как дети. Мне только держать в уме нехитрые правила игры - и все будет в порядке. Не думаю, что нормальному человеку очень бы понравилось быть избитым в глухую ночь.

Те трое вновь принялись за меня. Действовали они как дрянные любители. Я получил пару-тройку тумаков, мне рассекли губу и, кажется, поставили фингал под глазом, а, упав, я порвал себе штанину. Хорошо еще, что у меня хватило ума оставить приличный костюм в гостинице. Нападавшие милостиво предлагали мне себя, сильно раскрываясь в предвкушении моего очередного удара. Я не собирался их разочаровывать и свирепо махал кулаками. Эти ребята оказались крепкими. Они смело нарывались на хуки, каждый из которых мог оставить их калеками на всю жизнь или убить - и всякий раз я умудрялся выходить из клинча, делая нырок головой и уклоняясь корпусом влево или вправо, точно персонаж телевизионного бурлеска "Драка в салуне", и они валились на меня сверху кучей малой, после чего все начиналось по новой.

Я видел Сару, зажатую, как в тисках, между двух сторожей, - сначала она вырывалась и выкрикивала мое имя, умоляя их прекратить побои, а потом уже просто стояла, обессиленная, обмякшая, и, наконец, совсем по-женски начала приводить себя в порядок, поправляя прическу и застегивая верхние пуговки на платье. При этом она взирала на все происходящее с неподдельным ужасом.

Я долго искал глазами снайпера. Наконец я подметил его за будкой среди деревьев: темная человеческая фигура, в руке поблескивает оружие. Он следил за моими кульбитами явно критическим взором.

"Можно не сомневаться, что они будут очень тщательно тебя проверять, пока не удостоверятся в твоей полнейшей безвредности", - предупреждал меня Мак. И теперь я проходил вступительный экзамен. Самое удивительное - и обнадеживающее - заключалось в том, что я им все еще был не безразличен. Даже если у них и не было на меня ничего - что сомнительно, - уже то, что они застукали меня здесь с Сарой, местным тайным агентом дяди Сэма, было вполне достаточной информацией обо мне. Моя личина придурковатого фотографа-дилетанта была безжалостно сорвана. Но мне казалось, что я еще могу сойти за придурковатого агента разведслужбы - на что было совсем мало надежд, - хотя Мак именно это и имел в виду, когда придумывал для меня туфтовую служебную характеристику. Этим людям я явно был нужен для чего-то. В противном случае - почему они меня просто не убили или просто не махнули на меня рукой?

Но они упрямо проверяли американца-фотографа. Именно поэтому, вне всякого сомнения, они и приволокли его сюда: при свете этого сомнительного субъекта можно было рассмотреть получше или легче было пристрелить, если возникнет такая необходимость.

Им хотелось хорошенько меня отделать, унизить, вывести из себя - в надежде, что если я ломаю комедию, то рано или поздно у меня лопнет терпение и я проявлю себя как куда более опасный тип, чем пытаюсь казаться со стороны. И в этом случае, как можно было предположить, мои обидчики тут же бросятся в спасительные заросли, а скрывающийся за деревьями парень быстро уладит конфликт со мной, пустив в ход свою косилку...

Теперь они осыпали меня оскорблениями по-шведски, тестируя мои лингвистические способности, и продолжали кружиться вокруг меня в нескончаемом танце с кулаками. Слова, которые мне удалось разобрать, не были особенно приятны для моего уха. Впрочем, надо очень хорошо разбираться во всех тонкостях иностранного языка, чтобы по достоинству оценить наиболее эзотерические богохульства. Эти словосочетания в пору моего невинного детства в Миннесоте не оскверняли моего детского слуха и не фигурировали в списках лексического минимума, которые мне вменялось зазубривать в недавнем прошлом, хотя преподаватель практического курса разговорного языка мог бы привлечь мое внимание к подобным нюансам...

И вдруг все кончилось - они просто повисли на мне. Но уж если бороться, так до победы, как говорят британцы, и я еще сделал несколько прыжков вокруг своей оси, попытался высвободить руки и проигнорировал возможность ударом каблука переломить голень парню, маячившему справа от меня.

- Ах вы сволочи, - прохрипел я, - ах вы сволочи вонючие! Это что же такое вы делаете, а? Я американский гражданин! - ну, дальше можете сами вообразить мой злобный монолог. Мне-то тут гордиться нечем. Но скоро я сбился, и мы просто стояли и, тяжело дыша, смотрели друг на друга.

И тут из рощи за телефонной будкой раздался мужской голос:

- Forsok med kvinna!

Я резко развернулся в его сторону, точно его присутствие здесь было для меня неожиданностью. Сказал он вот что: "Теперь займитесь женщиной". Настала пора бросить им кость, и я заорал:

- Кто бы вы ни были, не трогайте ее! Она не имеет никакого отношения...

- К чему, Хелм? К невинной фотосъемке для американского журнала? - засмеялся снайпер. - О, перестаньте, мистер Хелм! Не обижайте нас. Мы прекрасно знаем, кто она. И мы знаем, кто вы и что вы здесь делаете... Так, выходит, вы все же немножко понимаете по-шведски?

- Вы вообразили о себе невесть что! - буркнул я свирепо. - Тогда окажите любезность - если я доберусь до вас...

Тот, что стоял слева от меня, врезал мне по губам. Тот, что прятался за деревьями, сказал:

- Это маловероятно, мистер Хелм. Даже при том, что, насколько я понимаю, вы проделали столь долгий путь, чтобы найти меня. Уверяю вас, если вы протянете свои лапы к Каселиусу, это для вас ничем хорошим не кончится. Совсем даже наоборот.

По роли мне полагалось теперь попытаться яростно вырваться из рук похитителей и броситься на него, хотя было не вполне ясно, чего я мог добиться, с голыми руками бросившись на его автомат. Но и это было в духе хорошего телевизионного боевика, который мы тут с таким блеском разыграли. На самом деле у меня не было ни малейшей надежды приблизиться к нему хотя бы на шаг, и я не собирался предпринять сколько-нибудь серьезную попытку. Во-первых, я вовсе не был уверен, что скрывающийся за деревьями человек и есть тот, за кем я охочусь, и к тому же быть пристреленным или тяжело раненным в ходе этой буффонады вовсе не входило в мои планы.