В поисках диковинных камней Гипербореи - Юрий Липовский

Василий Фомич замолчал, вынул из кармана кисет с табаком, свернул из газетного листа самодельную папиросу – «козью ножку» – и закурил.

– Ну а я, видать, не в камень уродился, – продолжил разговор Василий Фомич. – Моя планида охотствовать, лесничать – этим я занимался долгие годы. А теперича вот на склоне лет вернулся в родные места благодаря Петру Калинычу – он обустроил мою жизнь. Он человек особенный во всех смыслах. Камень любит и знает и истории всякие рассказывает – заслушаешься. Вот намедни я своими ушами слышал одну чудную историю, которую он сказывал у одной из копей гостям из Миасса. Будто бы в далекие времена жили у нас племена, где вся власть принадлежала бабам. Они с оружием защищали свое племя от врагов, охотились, добывали пищу, а мужики ихние сидели дома, присматривали за детьми и хозяйствовали, да ишшо наравне с животными носили тяжести. А баб этих ученые прозвали амазонками, потому как были безгрудыми, плоскими, как мужики. Но самое интересное, что они сызмальства натирали свои груди истертым порошком из нашего камня, и будто бы он замедлял рост того, что является гордостью каждой нормальной бабы. Отсюда и камень стал называться амазонским в честь этих чудо-баб. Вот какую сказку поведал Калиныч!

– Я слышал от него эту историю и отношусь к ней серьезно, – вставил я свое слово. – Его знакомый врач даже решил проверить эту легенду, поставив опыты.

– Неужто на девках? Кто же это позволит? – встрепенулся Василий Фомич.

– О, нет! Врач решил проверить действие камня в замедлении роста разных опухолей. А опыты, конечно, проведет на зверьках – мышках, крысах. Дело в том, что в амазонском камне содержится высокое количество элемента рубидия, который якобы замедляет рост клеток. Особенно его много в голубых амазонитах. Вот я и ищу его здесь, чтобы отобрать несколько кусочков для химического анализа. Вот тогда мы, может, доберемся до тайны – откуда брали свой камень амазонки.

– Во-он оно что! – изумился Василий Фомич. – Дело серьезное! Ради него я открою тебе свою заветную копь, неведомую никому. Гаси костер, собирайся и айда за мной.

Через несколько минут я уже шагал за своим новым гидом по лесистому пологому склону Косой горы. Пройдя несколько сотен метров среди густого леса, мы наткнулись на обширную яму с поваленными деревьями и старыми отвалами, проросшими почвами. Зрелище было не из приятных, но у Василия Фомича на лице заиграла счастливая улыбка, как при встрече давнего друга.

– Во-от она, наша копь – Ческидовская! – торжествующим голосом провозгласил он. – Здесь дед мой начинал робить, потом отец, и я ишшо ему подсоблял. Каких только камешков из этой копи не добывали! Золотистые «тяжеловесы», желто-зеленые, как весенняя трава, бериллы, голубые аквамарины. Самые лучшие амазонские камни любого цвета тоже были здесь. Им равных нет – так сказал ученый Ферсман, который побывал у нас ишшо до Первой мировой. Отец водил его по копям, показывал, где что лежит. Ученый тогда закупил у отца многие камни для своего музея. Щедрый и снисходительный с простым народом человек был – сейчас таких не сыщешь. А потом, в двадцатых годах, все копи позакрывали и нас отсюда поперли – музей-заповедник сделали. И мы с отцом эту копь, как говорится, закопали до лучших времен. Может, снова когда-нибудь оживет горный промысел и камни будут снова радовать людей, а не лежать в закрытых ямах. А энта наша копь еще далеко не вырыта – многое из нее можно будет взять. Эхма! – горестно закончил свою речь над похороненной копью Василий Фомич.

И я понял, что ему, прирожденному горщику, далеко не безразлична судьба заброшенных ильменских копей с сокрытыми в них драгоценными камнями.

– Ну да ладно, парень! Перейдем от слов к делу, – произнес Василий Фомич. – Я приоткрою тебе нашу копь, коли это надо для науки.

И пожилой старатель, покрутившись возле копи, отыскал спрятанный им необходимый инструмент горщика – лопату и кайло. Мы очистили копь от завалов; затем, присев на поваленное дерево, Василий Фомич скрутил «козью ножку» и, закурив, хитро подмигнул мне.

– Камень сам в руки не дастся, парень! Его сыскать надо, нутром почуять, где он должон быть. Вот и поглядим, какой ты геолог, сыскатель есть. Ищи свой камень.

После этого мне ничего не оставалось, как взять в руки лопату и кайло. Не хотелось мне, молодому геологу, выглядеть неопытным новичком в глазах уральского горщика. Да и азарт «сыскателя» придал мне силы. Через какое-то время, работая кайлом и лопатой, я сумел в борту копи вскрыть краешек амазонитовой жилы. Яркая голубизна камня с пестрым таинственным рисунком просто ошеломила меня. Бросив инструмент, я благоговейно склонился над обнаженной поверхностью амазонитовой жилы. Взглянув на сидящего Василия Фомича, я увидел его просветлевшее, внутренне загоревшееся лицо. Старый горщик был рад, открыв мне то, что таил долгое время от всех.

– Верно, парень, нащупал жилу, – сказал он. – Значит, фарт у тебя есть. А таперича возьми чуток вперед по борту – там встретишь амазонский камень с «рыбками».

И в самом деле, через пару метров в борту обнажилась жила с голубым амазонским камнем с прорезанными, как «рыбки», вростками серого кварца. Они завораживали своим рисунком, напоминающим какие-то древние письмена. Я стал отбирать отколотые куски этого камня и складывать в кучку. Сердце старого горщика не выдержало, и он спустился ко мне в яму. Вместе с ним мы накопали много амазонита, и я, разложив камни на ровной поверхности, подолгу разглядывал, отбирая по цвету и рисунку. А Василий Фомич, терпеливо ожидая, курил и все говорил, говорил…

Незаметно в лесу скрылось солнце и стало сумрачно. Я вспомнил, что у меня поезд и надо скорей спешить на станцию Миасс. А камни не отпускали – они заворожили меня, и я не мог с ними расстаться.

– Да забирай камешки, которые накопал, они твои, – выручил меня старый горщик.

– Нет, я возьму только двенадцать, но разных, которые пойдут на исследования, – ответил я.

– А пошто только двенадцать? – удивился Василий Фомич.

– Да так, счастливое число – может, принесет фарт, как вы говорите.

– Тебе виднее, парень. А теперь давай приведем копь в прежнее состояние – закроем ее до следующего раза. Потом я провожу тебя до станции коротким путем.

Мы привели копь в надлежащий вид, замаскировав ее, как прежде, и еще обошли несколько старых копей, названных копями Стрижова. Кто такой Стрижов, мой гид не знал.

– Эти копи древние – они были еще до моего деда.

– А эта копь тоже древняя или вы ее открыли? – поинтересовался я.

– Э-э, парень, эта копь самая древняя, на ней Стрижов не работал – так мой дед говорил. Может, она и есть та самая, откедова энти бабы-амазонки тягали свой камень. Вот вы, ученые люди, и разберитесь, а пока это только красивые сказочки.

Незаметно с разговорами мы дошли до станции Миасс и здесь расстались.

– Передавайте привет Петру Калиновичу, скажите, что образцы для анализов я отобрал с вашей помощью!

– Хорошо, передам! А ты приезжай к нам сызнова, парень. Глядишь, может, еще докопаемся в нашей копи до сути, что таится в ней.

Мы тепло расстались, и, сев в пассажирский поезд на Челябинск, я отправился в обратный путь в свою экспедицию. Она базировалась в поселке Светлый в Челябинской области, а потому называлась Светлинская. Это была крупная геологоразведочная и добычная экспедиция, работавшая на горный хрусталь, который рассматривался как ценное пьезооптическое сырье для промышленных целей и «оборонки». На Светлинском россыпном месторождении из подземных выработок и карьеров извлекались прекрасные кристаллы горного хрусталя. Это было ценное промышленное сырье, которое шло в оптику, на изготовление пьезоизделий и в «оборонку». Попутно с горным хрусталем в россыпях иногда встречались золотисто-желтые топазы и зеленые бериллы, но они самостоятельного значения не имели. Время цветного камня как полезного ископаемого тогда еще не пришло. Но мы, молодые геологи, начитавшись прекрасных книг академика Ферсмана, живо интересовались самоцветами, их происхождением и историями, с ними связанными.

Вскоре после возвращения в экспедицию я доложил на научно-техническом совещании свои впечатления о поездке в Ильменский заповедник. Амазонский камень и рассказы о его необычайных свойствах вызвали тогда огромный интерес. Привезенные мной образцы камня переходили из рук в руки. На них смотрели как на чудо, пытаясь что-то найти в затейливом рисунке белых «рыбок» – вростков альбита. Наконец я с ведома начальства унес к себе в общежитие все двенадцать камней, чтобы с оказией передать их на исследование в родной Ленинградский Горный институт. Как сокровенный материал они лежали в брезентовом мешочке в тумбочке. А когда ко мне приходили гости и разговор заходил «за камень», то я вынимал свои камешки и начинал рассказывать об амазонках, поясе Ипполиты, Геракле и Ильменских копях. Надо сказать, что мои рассказы вызывали у слушателей, особенно у представительниц прекрасного пола, небывалый интерес. А молва о моих чудо-камнях уже распространилась по всему поселку Светлый и докатилась до города Пласт – центра золоторудной промышленности района. Оттуда позвонили в экспедицию с просьбой прислать лектора, чтобы прочитать лекцию об амазонском камне в городском клубе. Вот и пришлось мне в виде общественного задания выступить в роли лектора и веселить слушателей рассказами об амазонках и показом самого камня, интерес к которому все больше возрастал. Мне еще не раз пришлось «отдуваться» за амазонский камень, пока не произошло событие, поставившее крест на этой истории.