Крутые повороты - Тамми Юрваллайнен

Сергей не находил твердого ответа на предложение отца вернуться домой. Что-то удерживало его, а видимо, и отца от положительного ответа. Прошел месяц, второй, третий, а от отца не было никаких известий. Постепенно Сергей успокоился, полагая, что все образуется само собой.

Сергей с увлечением учился в школе. Часто ходил во Дворец пионеров, где особенно заинтересовался шахматами. В одном из турниров он обыграл восьмиклассника и всем хвастался этой победой. Сперва ребята не верили ему, но свидетели игры взахлеб обсуждали случившееся.

Как-то ранним утром в январе Сергея попросили зайти к Валентине Егоровне. Зайдя в кабинет, он с удивлением увидел сидящего у стены брата. Митю он узнал сразу, хотя тот значительно повзрослел, но ростом был немногим выше Сергея. Забыв поздороваться, Сергей стоял как вкопанный и разглядывал брата. Брат с каким-то виноватым видом опустил голову и молчал. Видя замешательство при встрече, Валентина Егоровна сказала:

— Сережа, по просьбе отца твой брат отведет тебя на воскресенье домой. Оденься потеплее и не опаздывай завтра в школу. Идите!

В коридоре Митя прижал к себе Сергея и неловко гладил по голове.

— Ну, иди, одевайся.

— Я сейчас быстро.

Вскоре Сергей и Митя вышли на улицу и, взявшись за руки, пошли по городу в сторону Соломенного. По дороге брат спрашивал о жизни в детдоме, Сергей односложно отвечал. Митя много говорил о своей жизни, друзьях, знакомых, но Сергей не воспринимал его слов. Его мысли витали где-то в облаках. Прошло восемь лет, и вот он впервые идет домой! По мере приближения к поселку волнение охватывало Сергея все больше и больше. Он стал с интересом припоминать знакомые места, хотя многое изменилось в поселке. На пригорке возвышалось новое двухэтажное здание школы, рядом находился украшенный Дом культуры, за ними виднелся ухоженный парк. Появилось больше каменных домов. Улицы стали шире.

А вот и знакомый барак. Оказывается, семья жила в том же бараке и в той же комнате. Отец и Маня уже ждали братьев. Как только они вошли в комнату, поднялся шум, суматоха, разные возгласы. Сергея наперебой тискали, целовали, поворачивали во все стороны, тормошили. Особенно не находил себе места отец. Он то вставал с табуретки, то садился вновь, перебирал ложки на столе, брал конфеты и совал их Сергею, гладил Сергея, мерил шагами комнату. Вошла соседка:

— Что за шум? Сережа! Как ты вырос и изменился! Ни за что бы не узнала. Хватит суетиться! Садитесь за стол!

Постепенно все успокоились и разместились за столом. Чего только здесь не было: салаты, жареная рыба с картошкой, фрукты, печенье, конфеты, пирожные. А посредине стола пыхтел ярко начищенный самовар. За столом вопросам к Сергею не было конца: нравится ли в детдоме, как кормят и обувают, какие успехи в школе, чем занимается в свободное время, не обижают ли ребята, хочется ли домой? Сергей еле успевал отвечать. Ему рассказывали об изменениях в Соломенном, о близких родственниках и друзьях, своих успехах на работе и в школе. От увиденного и услышанного у Сергея кружилась голова. Еда в доме казалась особенно вкусной. За разговорами не заметили, как наступил вечер. Соседка с Маней пошли на кухню мыть посуду. Отец с Митей засобирались на работу.

Поздним вечером Маня и Сергей остались в комнате одни. Маня спокойно рассказывала о жизни в семье, а Сергей слушал и разглядывал комнату. В комнате было тесно, но уютно. По левой стене от двери, между печкой и стеной, была небольшая ширма, за которой находились тумбочка и кровать Мани. У этой же стены стоял шкаф, в котором были отделения для белья и посуды. По правой стене, ближе к окну, была кровать отца, а ближе к двери — топчан Мити. Рядом с топчаном стоял низкий столик, заваленный разной сапожной утварью (как говорил брат: шильями и копыльями). В передней стенке было одно окно, около которого находился стол. Стол бы накрыт клеенкой и белой скатертью. Посредине установлена ваза с еловыми ветками. Обстановку завершали четыре табуретки. Несмотря на старания Мани навести опрятно и красиво обстановку в комнате, повсюду по углам проглядывали бедность и убогость. Но, по словам Мани, они старались обновлять комнату. Отцу выделили двухкомнатную квартиру со всеми удобствами на втором этаже в строящемся доме. Дом уже был готов, оставались только отделочные работы. К осени намечалось заселение дома. Отец с Маней ходили смотреть квартиру и прикидывали, что нужно купить.

Отцу исполнилось пятьдесят три года, но выглядел он намного старше. Болезнь печени и семейные заботы преждевременно состарили его. Врачи категорически запретили ему тяжелые работы, и он вынужден был уйти с завода. Устроили отца ночным сторожем на бензоколонку. Она располагалась на перекрестке дорог за высоким забором. На участке была небольшая времянка. За дорогой располагались жилые дома. Работала бензоколонка с шести часов утра до десяти вечера, а ночью на ней оставался один сторож. Иногда с отцом уходил на ночь и Митя. Вместе было легче. По очереди можно было поспать. Обычно же отец отсыпался дома днем. С субботы на воскресенье у него был выходной. После встречи с Сергеем в Ялгубе отец решил пока не беспокоить его и не брать из детдома.

С Митей тоже было неладно. Ему особенно трудно было в обществе ребят. Младшие ребята часто безжалостны к своим сверстникам по части прозвищ. Как только Митю не обзывали: горбатый, пучеглазый, глухня, растяпа. И действительно, со временем у Мити горб стал больше и заметнее, ростом он был меньше своих одногодок. Стали ухудшаться зрение и слух на левое ухо. В школе его старались сажать на первые парты, но он настойчиво пересаживался на последние, чтобы быть менее заметным. В результате он плохо видел написанное на доске и почти не слышал преподавателя. Ему удалось закончить четыре класса. Дальше учиться Митя категорически отказался. Как ни уговаривал его отец, как ни наказывал, Митя стоял на своем: «Не пойду в школу». В конце концов отец отступился.

В то время, когда Сергей вновь появился в семье, Мите шел уже восемнадцатый год. В этом возрасте ребята более благосклонны и выдержанны по отношению друг к другу. Митю уже не обзывали, относились к нему с жалостью и сочувствием. Да и Митя сам мог постоять за себя. Однако бросив школу, он не смог найти для себя интересную работу, занятие, увлечение. Конечно, сказывались физические недостатки и недостаточное образование. Но в большей мере проявлялись его нерешительность и слабоволие. Ему не хватало настойчивости и трудолюбия в достижении хотя бы незначительных целей. За что бы он ни брался, все у него выходило коряво, небрежно, незаконченным. Одно лишь занятие его более-менее увлекло — сапожное дело. Это занятие перешло от отца. У себя дома, в уголке, Митя любил чинить обувь, подшивать валенки. К этой работе он подходил старательно. С заказами к нему приходили домой и неплохо оплачивали за выполненную работу деньгами или продуктами. Иногда отец помогал ему или подсказывал, как нужно делать. Но заказов было мало, так как многие отдавали чинить обувь в ателье. Приглашали работать в ателье и Митю, но он почему-то туда не шел.

Утешением и светлым лучом в семье была, конечно, Маня. Ей шел семнадцатый год, и училась она в восьмом классе. Она выглядела уже взрослой девушкой. Среднего роста, стройная, голубоглазая, оживленная, Маня невольно обращала на себя внимание. Одевалась же она просто, но аккуратно, старалась особо не выделяться среди других девочек. Маня была копией матери и напоминала отцу его Уленьку. Маня успевала и хорошо учиться, и вести все женские заботы по дому, и следить за собой. Да и с подружками хочется погулять. Одно лишь тревожило отца — уж очень она была стеснительной.

Этой памятной зимой Сергей еще один раз с Митей приходил из детдома к себе домой. Ночевал, а рано утром отец подсаживал его на попутную машину и просил шофера подвезти сына в город.

ВОЙНА

Шел 1941 год.

В город пришла весна. Но Сергей был еще полон воспоминаниями о двух поездках домой. Перебирая в памяти все подробности встреч и разговоров с отцом, братом и сестрой, он все сильнее стал ощущать потребность быть вместе с ними. Его не тревожило бедственное положение семьи, бытовые неудобства. Пока Сергей не говорил об этом с отцом, так как не был твердо уверен в необходимости своих намерений. К тому же сдерживал его привычный, сложившийся, благоустроенный уклад жизни в детдоме.

Сергей полагал, что все образуется само собой. Нежданно-негаданно это подтвердилось. Вот уже успешно закончен третий класс. Среди ребят шли разговоры о предстоящей поездке на летний отдых, гадали, в какое место в этом году поедут. А Сергей все чего-то ждал. И вот однажды, в начале июня, Сергея снова попросили зайти к Валентине Егоровне. Зайдя к ней в кабинет, Сергей снова увидел сидящего у стены брата. Валентина Егоровна держала в руках какую-то бумагу и, показывая на нее, сказала: