Крылатая смерть (СИ) - Печёрин Тимофей Николаевич

— Каланг! — окликнул Сеня оставшегося внизу и растерянно таращившегося на отлетавших товарищей хелема, — хватайся… за ноги! Скорее! Русские… то есть, тьфу… хелема своих не бросают!

Видимо, последний лозунг на Каланга подействовал — заставив пересилить и страх перед Масдулаги, и непонимание странного поведения Сейно-Мава (у духов свои причуды), и оторопь от близости поражения, от провала изначального плана. Подпрыгнув, он схватился за Сенины ступни.

И надо сказать, нечаянная задумка себя оправдала. Как бы жутко Масдулаги ни выглядел, но был не духом бесплотным и не демоном, а живым существом. То есть, объектом материального мира, ограничениям этого мира подчинялся. Над ним тоже довлел закон всемирного тяготения, а физические возможности не были беспредельны.

Грузоподъемность — в том числе.

Со злорадством Сеня почувствовал, что Масдулаги теряет высоту — медленно, но верно. Не выдержал вес сразу трех человек, не смог лететь с таким грузом. А отпустить добычу ему, видимо, было западло. Точь-в-точь как обезьяне, пытавшейся достать банан из ловушки, отверстие в которой было такого размера, чтобы лапа обезьянья пролезла, а банан — нет.

От священного союза жадности и тупости обезьяна оказывалась в западне. Аналогично в ловушку угодил и Масдулаги — видимо, полноценным разумом его природа все же обделила.

Вместо того чтобы бросить неподъемную добычу, чудовище, напротив, только сильнее сжало щупальца, обвивавшие беднягу Макуна. Судорожно замахав крыльями, Масдулаги попытался заново набрать высоту. У него это получилось… но ненадолго. Земля снова начала приближаться.

Сеня буквально физически ощущал, как напрягается монстр. Чем напомнил новичка от фитнеса, для понту пытающегося поднять штангу как можно большей массы — и кряхтящего, потеющего от натуги.

— Э-э-э… дернем! — прикрикнул Сеня и, показывая пример, потянул ноги Макуна книзу, понемногу раскачиваясь.

— Сейно-Мава очень тяжелый, — донесся сверху сетующий голос хелема.

Не легче… не намного легче, во всяком случае, пришлось самому Сене, потому что примеру его последовал Каланг. Весил тот куда меньше, зато раскачивался, держась за Сенины ноги, на удивление, гораздо резвее. А значит, с большей эффективностью увлекал Сеню, Макуна и Масдулаги к земле.

Наконец, Каланг смог коснуться земли… точнее уже льда на реке ступнями. А поскольку движения Масдулаги не прекращал, причем скорость его оставалась отнюдь немаленькой, человек не смог выдержать столь быстрого бега и очень скоро оступился. После чего шлепнулся в положение сидя, не выпуская, впрочем, Сениных ног.

Хрупкая конструкция из Сени, Макуна и Масдулаги после этого продержалась в воздухе считанные секунды.

Сначала на лед приземлился, растянувшись плашмя, Сеня. И выдохнул: «Уф!», осознав, что лед успел достаточно окрепнуть, чтобы выдержать его.

Затем Макун бухнулся коленями на лед и заорал от боли. Возможно, его многострадальные ноги ждали немаленькие синяки. Но главное — он был жив, не провалился под лед и на обед к Масдулаги тоже не угодил.

И уже последним, за мгновение до того успев выпустить свою добычу, но не сообразив этим воспользоваться, жесткую посадку совершил Масдулаги. Примерно в паре метров от принудивших его к этой посадке людей. И вот под его весом лед таки провалился. С грохотом и хрустом.

Мгновение — и крылатая тварь оказалась в ледяной воде. А от импровизированной проруби… точнее, пробоины во льду во все стороны потянулись трещины, напоминавшие лучи коряво нарисованного солнца на творении какого-нибудь начинающего художника из детского сада.

Масдулаги забарахтался в воде, хлопая крыльями и разбрасывая брызги. Как видно, взлететь пытался, но повредил при падении крылья. А может, пробовал выбраться хотя бы на лед. Но тот ломался под тяжестью и неуклюжими движениями крупного существа, расширяя пробоину.

— Ха! И это все, на что ты способен? — торжествующе выкрикнул Сеня, глядя на мытарства Масдулаги.

Но следом заметил, что шире становится не только пробоина, но и трещины, отчего желание стоять и зубоскалить, как ветром сдуло.

— Ах, ты ж ёпрст, — коротко ругнулся Сеня, глядя, как ломается лед, — валим отсюда! Скорей!

Последние слова адресовались Макуну и Калангу. В дополнительных объяснениях те не нуждались. Потому как понимали, насколько небезопасное это место — недавно замерзшая река.

Все трое кинулись к берегу, перескакивая через расширяющие трещины во льду и стараясь удержаться на ногах, ступив на не слишком прочную, зато подвижную льдину, потревоженную их поступью. Первым, как самый высокий, бежал Сеня; Каланг — следом. Последним ковылял Макун, чьи ноги пострадали при падении, но и его нельзя было по скорости сравнить с черепахой. Не иначе, этого хелема постегивал адреналин. И лишь спустя час-другой организм должен был взять свое, превратив Макуна в едва шевелящееся, чуть ли не на части разваливающееся от усталости и боли, жалкое существо.

Между тем, с упорством, достойным лучшего применения, Масдулаги вновь и вновь выныривал из проделанной им самим проруби, выпрыгивал на ближайшую льдину, на которую явно надеялся, как на точку опоры; переворачивал ее под своим весом, снова плюхался в воду. И… еще, еще раз пытался вынырнуть. Пока, наконец, ему не посчастливилось опереться на более-менее прочную и устойчивую из льдин — сначала передней парой лап, а затем всеми остальными.

— Блин! И когда ж ты сдохнешь, тварь? — пробормотал Сеня, выскочив на берег и обернувшись в сторону Масдулаги.

Тот уже занял более-менее прочное положение на потрескавшемся льду и теперь двигался к берегу короткими прыжками, судорожно взмахивая крыльями, которые после падения едва ли были способны на что-то большее. Сене он еще напомнил своими движениями огромного кузнечика.

Пока Масдулаги приближался к берегу, Сеня осматривался в поисках своего самодельного копья. Ну, или хотя бы какого-нибудь оружия.

Копье обнаружилось там, где он его оставил — возле уже догоравшей рогатки. Копью, точнее, его древку повезло: оно плашмя лежало на снегу, так что пламя Масдулаги его не задело и с подожженной рогатки тоже не перекинулось.

— Вы тоже не стойте, как… два пенька — окликнул Сеня Макуна и Каланга, подбирая копье и выходя навстречу Масдулаги, — вооружайтесь, мы еще не победили.

Несмотря на правдивость последнего замечания, стоило признать: победа в схватке трех человек с крылатым монстром приблизилась почти вплотную. Кое-как добравшийся до берега и ступивший на твердую землю Масдулаги выглядел теперь не грозно и не как оживший кошмар. Жалкий вид он имел — с уже бессильно волочащимися крыльями, хромающий на своих тонких ногах и с висящими щупальцами.

Но… неукротимостью чудовище не уступало, похоже, самому Мересьеву. Едва оказавшись на берегу, Масдулаги дыхнул огнем, заставив Сеню отскочить в сторону.

Однако ничего, кроме огненного дыхания, противопоставить врагу-человеку эта тварь, похоже, уже не могла. Бесполезные крылья лишили Масдулаги возможностей для маневра, сделав его неуклюжим как навьюченный осел. Сказать того же про себя Сеня не мог — и без труда атаковал монстра с боку, ударив ножом-наконечником в кожистое крыло.

Крыло оказалось прочным — но уж точно не крепче разящей стали. Хоть Сене и потребовалось поднажать, чтобы острие ножа заставило разойтись кожу крыла и прошло сквозь нее.

Отчаянное верещание было ответом на этот удар. Масдулаги попытался развернуться, чтобы сжечь огнем из пасти дерзкого человека. Но Сеня держал копье крепко, прижимая наконечником к земле — и пригвождая крыло чудовища. Теперь любое резкое движение твари грозило болью.

Масдулаги задергал крылом, вопя от боли. Не то пытался вырваться, смирившись с неизбежной потерей крыла и еще более неизбежной болью, не то боль эта, помноженная на шок от, мягко говоря, необычности происходящего (с точки зрения монстра) лишила его поведение всякой осмысленности. Сделав сугубо конвульсивным — а это уже признак агонии.