Лев Воаз-Иахинов и Иахин-Воазов - Рассел Хобан

— А что потеряли вы?

— Годы самого себя, свою зрелость, — ответил Иахин–Воаз. — Есть только одно место, и это место — время. Почему я держу у себя эту карту, обещанную ему? Мне она не нужна. Я мог бы с легкостью отдать ее ему. Послать ему.

— Вашему отцу?

— Мой отец умер. Сыну.

— А почему вы не отдали ее ему?

— Я держался за нее, чтобы найти то, чего так и не нашел.

— Что именно?

— Я бы хотел поговорить о льве, — напомнил Иахин–Воаз, взглянув на часы.

Доктор раскуривал трубку чуть ли не битую минуту.

— Хорошо, — наконец сказал он из облака густого дыма. — Что такое лев? Лев — это то, что может вас убить. А что такое смерть?

— Мы успеем поговорить на эту тему? — спросил Иахин–Воаз.

— В смысле, что такое смерть в этом контексте? То, чего вы хотите или чего не хотите?

— Кто же хочет умирать? — усмехнулся Иахин–Воаз.

— Вы были бы весьма удивлены, — заметил доктор. — Но давайте сначала определим, что означало бы для вас быть убитым львом.

— Конец, — сказал Иахин–Воаз.

— Это означало бы для вас, так скажем, награду?

— Совсем нет.

— Тогда это было бы нечто противоположное награде?

— Наказание? — спросил Иахин–Воаз. — Полагаю, да.

— За что?

— Жена и сын могли бы поведать вам об этом очень подробно, — сказал Иахин–Воаз, поглядывая на часы. — Между прочим, лев ждет меня каждое утро перед рассветом.

— Он приходит к вам домой или следует за вами на работу? — спросил доктор.

— Нет и нет. Но он — там, и я знаю, что он там.

— Хорошо, — сказал доктор. — Но это вы выбираете, встретить его или нет?

— Я.

— Тогда все дело в том, что вы боитесь выходить на улицу, потому что там вам встретиться плотоядный лев. Вы боитесь наказания.

— Об этом я не подумал, — признался Иахин–Воаз.

— Каких людей наказывают?

— Полагаю, самых разных.

— Это решают присяжные, — объяснил доктор. — Потом они появляются перед судьей, и он спрашивает: «Как вы находите ответчика?»

— Виновным, — ответил Иахин–Воаз. — Но откуда приходит лев? Объясните.

— Хорошо, — согласился доктор. — Попробую углубиться в это насколько смогу. Но учтите, что я не только не знаю всех ответов, но даже и всех вопросов, которыми вы задаетесь. Но забудем о технической стороне дела. Лев есть нечто экстраординарное, и то, питается ли он мясом или играет на кларнете, — вопрос скорее академический.

— Он не смог бы убить меня кларнетом, — вставил Иахин–Воаз.

— Лев, — продолжал доктор, — способен по–настоящему воздействовать на вас. Но ничего удивительного в этом нет, ведь и телевидение может. Вот сейчас, к примеру, на всех волнах транслируются изображения разговаривающих, поющих, танцующих людей, и среди них, возможно, есть даже изображения львов. Будь в этой комнате телевизор, мы бы увидели эти образы и услышали бы голоса, музыку, звуковые эффекты. Они смогли бы оказать на нас эмоциональное воздействие, оставаясь при этом не более чем образами.

— Не очень удачный пример для моего льва, — сказал Иахин–Воаз. — Все, у кого есть телевизор, могут увидеть ваши программы. Но один я могу увидеть льва.

— Представьте себе, — сказал доктор, — что у вас есть единственный в мире телевизор, настроенный на данную волну. — Он поглядел на часы. — Телевизор, передающий вину и наказание.

Иахин–Воаз тоже посмотрел на часы. Осталось меньше минуты.

— Но откуда приходит лев? — задал он вопрос. — И где этот телевизор?

— Кто, вы думаете, собирается вас наказать?

— Все. — Иахин–Воаз удивился, услышав себя, как раз когда его отец и мать встали перед ним. Люби нас. Будь тем, кем мы хотели бы.

— Пока что нам известно только это, — произнес доктор, вставая. — На этом пока остановимся.

— Но как мне переключить программу? — спросил Иахин–Воаз.

— А вы хотите ее переключить? — спросил доктор, открывая дверь.

— Что за вопрос! — воскликнул Иахин–Воаз. — Хочу ли я!

Но дверь закрылась, и ему оставалось только подсчитать в уме стоимость сегодняшнего завтрака для льва.

14

Воаз–Иахин сидел на обочине и помечал на карте место, где водитель грузовика высадил его, когда рядом притормозил небольшой красный кабриолет с опущенным верхом. У него были иностранные номера, внутри громко играла музыка. За рулем сидела красивая загорелая блондинка примерно одних лет с его матерью.

Она белозубо улыбнулась и открыла дверцу. Воаз–Иахин забрался внутрь.

— Куда едешь? — спросила она по–английски.

— В порт. А куда едете вы? — спросил Воаз–Иахин, осторожно подбирая английские слова.

— Как когда, — отвечала она. — Я довезу тебя до порта. — И она плавно вывела кабриолет на дорогу.

До встречи с водителем грузовика Воаз–Иахин пребывал в спокойном неведении относительно природы людей, однако теперь он чувствовал, как это неведение сползает с него, точно апельсиновая кожура. Он сомневался, сможет ли натянуть ее обратно. Он сидел рядом с блондинкой, и ему казалось, что о людях можно свободно читать по их лицам. Теперь, возможно, я смогу разговаривать и с животными, деревьями, камнями, думал он. Лев мелькнул и пропал, словно воспоминание из далекого детства. Ему стало совестно оттого, что по его вине расплакался водитель грузовика.

Он взглянул на блондинку. Она несла свою красоту легко, подчеркнуто, ловко — так, как грузчики на пристани носят на плече свои багры для ворочания кип. В окно врывался ветер, ерошил волосы. Из магнитофона неслась музыка. Когда одна сторона доиграла, женщина перевернула кассету, и музыка заиграла снова. Она была плавная, насыщенная и своим звучанием напоминала те бары из фильмов, где по виду неприступные женщины и пламенные мужчины с учтивыми манерами с первого взгляда понимают, чего им нужно друг от друга.

Воаз–Иахин знал ее историю, как если бы она поведала ему все. Несколько раз замужем, ныне — богата и разведена. Подобно водителю грузовика, ищет новые лица, желающие познать мир. И она тоже не прочь, чтобы он стал для нее чем‑то на дороге между прошлым и будущим.

На дороге покажется отель или мотель, небольшой кабриолет замедлит ход и остановится, она посмотрит на него, как смотрят друг на друга звезды в фильмах, — подняв тонкие брови, не говоря ни слова.

В номере будет прохладно и сумрачно, свет будет проникать сквозь ставни. В бокалах зазвенит лед. Она наклонится к его уху, ее голос станет низким и хриплым. Им в номер внесут еду и выпивку, молодые люди его возраста, прислуживающие им, будут ловки, уважительны и немного завистливы.

Она будет изобретательна и жадна в любви, будет угождать ему такими способами, которые были доселе ему незнакомы, и он тоже будет отдавать ей, потому что это нечестно — брать без отдачи. Он будет ее чужаком, а она — его. Он ублаготворит голодный призрак водителя грузовика своей щедростью к этой женщине. Так будет продолжаться несколько дней — она не отпустит его сразу, — но они оба обогатятся этой связью.

Воаз–Иахин думал о частях ее тела, не тронутых загаром, о том, каков запах у этого тела и каково оно на вкус. У него началась эрекция, и он осторожно скрестил ноги.

Уже после она предложит ему денег. Он их, конечно, не примет, хотя деньги ему страшно нужны. Хотя с другой стороны, есть ли разница между этим способом добывания денег и игрой на гитаре?

Ветерок поутих, музыка стала громче, машина остановилась. Воаз–Иахин осмотрелся в поисках отеля или мотеля, но ничего не увидел. Дорога заворачивала вправо.

— Я вспомнила только что, — сказала женщина, — что мне нужно свернуть здесь. Тебе лучше сойти.

Воаз–Иахин взял свою гитару, рюкзак, выбрался из машины. Женщина захлопнула дверь и защелкнула ее.

— Если юноша твоего возраста смотрит на тебя так, как ты, — сказала женщина, — значит, с одним из нас что‑то не в порядке. Или я не должна так думать, или ты не должен так смотреть.

Маленький красный кабриолет, в котором громко играла музыка, рванул с места и скрылся в направлении порта.

15

Иахин–Воаз никак не мог отделаться от аналогии с телепередачей. Стало быть, он принимает волну льва. Лев означает наказание. Конечно, это его жена и сын желают наказать его. А хотел ли он своего наказания? И был ли лев просто наказанием? Он не мог ответить на эти вопросы простым «да» или «нет».

Лев съел настоящее мясо. А чем он питался с тех пор, как три дня назад сожрал пять фунтов бифштекса? Теперь он, верно, отощал, живот впал от голода, ребра торчат? Если лев являлся лишь ему одному, то кто, как не он, обязан кормить его?

Зашедший в магазин покупатель спросил книгу по древнему искусству Ближнего Востока. Иахин–Воаз предложил ему две книги в мягких обложках и одну в твердом переплете и принялся распаковывать пришедшую утром посылку.