Прости, но я скучаю - Сьюзи Кроуз

быть, Рэндалл вообще больше ничего не умел. Словом, это было из тех зрелищ, которые кажутся забавными только в первый раз, а потом, особенно если подумать, попросту удручают.

Ресторан находился на втором этаже дома 1305 по Гамильтон-стрит и делил помещение с кафе «Вспышка» – собственно, это было никакое не кафе, а магазин аляповатых сувениров. Первый этаж был занят обувным магазином «Обувь Регги», и трудно сказать, какой запах преобладал в здании: потных ног, пиццы или духов, которыми обильно поливалась хозяйка «Вспышки». Все это смешалось в солоновато-приторно-цветочный коктейль, приправленный соусом для пиццы.

Маккензи начала работать в «Пиратской пицце» через два дня после приезда в Реджайну. Ее родители не хотели, чтобы она уезжала в город. Они, похоже, сочли, что, если ей придется сражаться с финансовыми трудностями, она быстро вернется домой. Первым человеком, с которым она познакомилась в университете, был Грант, и тогда это показалось ей подарком судьбы. Грант был умным, дружелюбным и готовым помочь: в первый день он проводил ее в аудиторию, а когда она намекнула, что ищет работу, сказал ей, что в «Пиратской пицце», где он работал уже три месяца, есть вакансии.

Тогда она еще не знала, что в «Пиратской пицце» сотрудники требуются всегда и срочно, и поначалу ее это удивило. Собеседование при приеме на работу было драматичным, истеричным и смешным. Оно больше походило на театральную сценку, чем на собеседование в учреждении общественного питания. Ей выдали униформу, атрибутами которой были чучело попугая на плече и сабля из папье-маше. Вначале Маккензи сочла Рэндалла просто уморительным; она с энтузиазмом улыбалась клиентам и говорила: «Пиастры, кэп, пиастры!», как требовали торопливо выданные ей инструкции. Но всего месяц спустя, наблюдая, как Рэндалл Хэйрс раскачивается и мечется по кухне, как будто он на палубе корабля, а не в служебном помещении, где кипит работа, Маккензи переставала рычать по-пиратски всякий раз, когда думала, что Рэндалл ее не видит (ему было наплевать на нарушение санитарных правил, но он терпеть не мог, когда сотрудники выходили из образа).

В день, когда пришло письмо, Маккензи решила сказаться больной. Все мелкие нелепости «Пиратской пиццы» – декор, униформа, жаргон – и в обычные-то дни раздражали. А сегодня она едва ли сможет их вынести.

После того как они прочитали письмо, она вернулась в свой подвал. Дверь на лестницу Маккензи заперла на засов, как всегда, подергав ручку, чтобы убедиться, что она закрыта надежно. Под ручку двери в квартиру она подсунула стул. Потом обошла по периметру все свои владения, проверяя окна, шкафы, углы, заглядывая под кровать, под стол и за диван.

Удостоверившись, что она в безопасности, Маккензи сварила кофе и уселась за стол. Мод настояла на том, чтобы оставить письмо у себя, чем привела в ярость Сунну (Маккензи пока не поняла, была ли Сунна злобной по характеру или просто злилась на Мод). Тогда Маккензи было все равно, у кого останется письмо, но теперь, вернувшись в покой своего личного пространства, она пожалела, что оно не у нее. Она думала, что несколько оборванных строк останутся у нее в памяти, но они уже расплывались и распадались, как фрагменты сна. Ей хотелось перечитать его – вдруг там окажется что-то знакомое, что подскажет ей, кто его написал. В том, что письмо предназначалось ей, она не сомневалась, но вот кто его написал, вызывало все больше вопросов.

Мысленно она видела два лица, двух людей, которые могли бы написать такое письмо. Но, пытаясь представить, как кто-то из них произносит эти слова, она слышала только голос Сунны – высокий, резкий и раздраженный.

– «…Прощения, что не увиделись», – прошептала Маккензи. – Нет, не так… «прощения – так хотелось повидаться». Она попыталась услышать голос сестры, а потом Джареда. Но слышала теперь только себя. Если бы письмо было у Маккензи, она бы лучше поняла, что имелось в виду. Действительно ли отправитель просит прощения или просто извиняется, что не застал ее и не стал ждать?

Она побрела в гостиную, сжимая кружку обеими руками. Над головой раздался какой-то звук, – наверное, Сунна, а может быть, просто дерево трещит от холода, но Маккензи подпрыгнула так, что горячий кофе выплеснулся на руки. Сам звук она едва заметила, как будто ее нервные окончания были отключены, а тело тратило всю свою энергию на страх. Маккензи поставила чашку на кофейный столик и вытерла руки о футболку. Она спрашивала себя, перестанет ли когда-нибудь бояться.

В окна забарабанил дождь, раздался негромкий, но мощный раскат грома, как будто где-то далеко столкнулись автомобили. Свет мигнул, и потолок над Маккензи снова затрещал. Это помогло ей принять решение. Если отключится электричество, пусть она лучше будет на работе. Раздражение лучше страха, а ей и при включенном свете было достаточно страшно.

Она переоделась в униформу и сделала себе бутерброд; Маккензи вдруг захотелось поскорее покинуть беспокойный старый дом. Доедая последний кусок, она услышала вверху на лестничной площадке шаркающий звук и замерла, перестав жевать. В дверь постучали, и Маккензи сглотнула; скользнувший ей в глотку хлеб показался пересохшим, как кусок дерева.

– Кто там? – прохрипела она.

– Это я. Сунна.

– Входите, – сказала Маккензи, чувствуя облегчение и смущение. Кто это еще мог быть? Почему ее тело до сих пор реагирует на все, как на чрезвычайную ситуацию? Она встала, стряхнула крошки с рюшей пиратской рубахи и скорчила рожу, представив, что Сунна войдет и застанет ее в этом наряде.

– Не могу. Заперто.

– Верно. – Маккензи отодвинула стул, открыла одну дверь, подбежала к другой, запертой на верхней площадке лестницы, отодвинула засов и стала возиться с замком. Унизительно, когда кто-то ждет и наблюдает все это, как будто она выставляет напоказ свою паранойю. Наконец она открыла и эту дверь, Сунна оглядела ее со смешанным выражением недовольства и веселья.

– Что ты там делала? Двигала мебель?

– Нет. – Маккензи покраснела.

– Ты… переодевалась в пирата?

– Ага. – Она переступила с ноги на ногу, и ее огромные черные сапоги заскрипели. Рэндаллу не хватало средств, чтобы заказывать для новых сотрудников новые костюмы; свой она унаследовала от парня на несколько размеров крупнее.

– Раньше ты не ходила в пиратском костюме.

– Нет, конечно.

Сунна наморщила лоб.

– Слушай, я вышла проверить почту и случайно захлопнула дверь в квартиру. Хозяин уже едет, но можно я подожду у тебя? Он может ехать целую вечность, а прихожая не отапливается, и здесь жутко холодно. В этом городе вообще холодище. В это время года здесь холоднее, чем в Торонто зимой. – В голосе Сунны звучали обвиняющие нотки, как будто погодой в городе заведовала Маккензи.

– И вы все время стояли здесь? – Маккензи забыла о своем смущении из-за стула и пиратского костюма. – Ох, извините, я же