Золотой истукан - Явдат Ильясов

- Кто такой?

- Князь Ратибор.

Ужаснулись смерды:

- Это как же?

- Уж так. Снова правит. С ним волхв Доброжир. На киян ходили вместе с козарами - вождь их главный вернул Ратибору дружинников, тех, коих князь кинул на левый берег. Словом, снюхались. Козаре княжат подрослых берут в залог. Женушек Князевых, чадушек малых, бояр, их детей за выкуп назад отсылают. Глядите, уже ведут.

У загона - гомон, сумятица. Красавица, душа Людожирица, меньшая княжья жена, кричит, слезами обливаясь:

- Идаре, светик мой! Ненаглядный! Пошто ты эдак? Смирись. Покорись. Пойдем. Иль забыл, как в темных горенках кохались, чреслами соприкасались.

Стыдно Идару.

- У-у, стерва, - скрипел он зубами. - Ступай, чертовка. Кохайся теперь с волхвами.

Перед пленными, людьми большей частью незнатными - кузнецами, гончарами и смердами, приоткрылись на миг тайны терема. Взбеленились мужики: ишь, тварь! Тут не знаешь, куда забредешь, какое лихо ждет впереди, а у нее - бес на уме. Нам бы твои заботы.

И откуда это повелось - на князей, на бояр нет оков, им даже в полоне приволье. Вот уйдут сейчас домой, на Русь, и поминай как звали. Никогда их уже не увидишь.

Людожирица - ладно, хоть дружка пожалела. Другие смотреть не хотят. Отвернулись, к реке бы скорей. Вздохнуть боятся, не то что взглянуть: не дай господь - козаре передумают, опять в загон затолкают.

Эх, безобразники, пакостники. Эх, сволота.

Заметались пленные, кулаками замахали. Но, наткнувшись на копья, обессилели. Сидели, плакали, ругались.

- Сами - первые изменники.

- За что Калгаста сгубили? Добриту с Нежданом?

- За что нам век в цепях вековать?

Руслан, тот лихорадочно выхватывал из пестрых речей, изменчивых событий подходящие слова и мысли, лепил из них оправдание - себе, проступку своему:

- Всему - Доброжирова хитрость виной. Род на бояр, на князя сердился. За то, что хлебом с нами не делились. Волхв же сбил вече с пути. Неверно, с умыслом злым, истолковал гнев божий. На честных людей его повернул. И все равно… достал негодных Род грозой, огнем, злых козар напустил на лукавых.

- А кто в накладе? - Взбесился Идар, не унять. - Безмозглый крот! Заладил - Род, Род. Правду козарин сказал: урод твой Род, сто чертей ему в рот. Был бы за нас - упас. Нет, о сытых печется. Огонь наслал Хан-Теньгрей, а Род их теперь вызволяет. Княжил Ратибор? И княжит. Жили волхвы? И живут. Добрели, бояре на жирных щах? И впредь им добреть. А тебе, орясина, - в неволе гнить. Они заодно, волхв и есть Род. Этакий бог мне боле не бог. Иного найдем, смерды. У козар - Теньгрей. У ромеев свой бог. У алан, басурман. Поглядим, который лучше…

- Что, Арслан, скучно? - Старый козарин присел на корточки, сумрачно вздохнул. - Да-а, сыне, худо в неволе. Знаю. Сам не раз был в плену - у ромеев, славян. Народ мы неуемный, лезем всюду - случается, хватают нас. Правда, урусы - люди хорошие. Не то что ромеи. Те бесчеловечны. Урусы пленных не бьют. Одевают. Еды у них - вдоволь. Доставит степь хоть малый выкуп - ступай себе, друже, домой, да больше не попадайся. Одно плохо - для них, конечно, не для нас, - ленивы урусы. То есть, не то что ленивы, я неверно сказал, работать они здоровы - надо же столько земли перепахать, а медлительны очень, нерасторопны, На подъем тяжелы. Долго думают. От добродушия, что ли, это у них? Забыть его надо. Время какое? Гляди в оба, соображай мигом. А то живо голову снесут. Ты, сыне, не кисни. Изнутри сталью застынь. Иначе - зачахнешь. Ну, пойдем.

- Куда? Ходил уже Идар. Не пойду. Запори - не пойду. Лазутчиком вашим не буду. Убейте, не буду.

Старик изумился:

- Лазутчиком? Эх, милый. Какой из тебя лазутчик. Мешки будешь таскать. Но уговор - не пытайся бежать. Сам на стрелу каленую нарвешься и меня под плети подведешь, - доверяю, видишь, тебе.

- Это хорошо, - сказал он по дороге, - что урусы упрямы. Для них, конечно, не для нас, - вновь отметил старик с усмешкой. - Потому-то и живы, при своей-то неповоротливости. Идара, дружка твоего, уж чем не прельщали беку служить. Не хочет.

Руслан остановился.

- Как? Разве он… разве не сам? Сманывали его?

- Князева жена на колени становилась. Согласись, мол, за князем следить, о делах на Руси козарам доносить. Эх, заживем. Вином, беднягу, поили, плетьми лупили - ни в какую, «И так весь в грехах. Лучше убейте. Брата вину, свои грехи искуплю. А то - стыдно людей. Арслану - то есть, тебе - в глаза, мол, совестно смотреть: он, говорит, только путь начинает; к чему придет, кем он станет, если подле - подлость одна, сплошь сволочь». Ну, другой напросился. Богатый.

- Как зовут?

Старик усмехнулся:

- Не помню.

- Дородный, веселый?

- Вроде.

- Пучина!

- Может, Пучина, может, Кручина.

Руслана будто по голове ударили - схватился, остолбенел. И впрямь - крот слепой. Какой же ты дурак. Сечь тебя и сечь, чтоб хоть чуточку ума прибавилось…

- Не буду мешки таскать.

- Что? Тоже стыдно? - Старик покачал головой. - Эх, зеленый ты еще, зеленый. Брось. Ребячество. Всех погнали телеги нагружать. Было бы, сыне, из-за чего рисковать. Береги башку, пригодится.

Окраина стана. Вереница больших раскрашенных телег. Возле - кучи плотно набитых шерстяных мешков. Ишь, бродяги степные. Любят пестрое. Мешки - и те полосатые, красные с желтым. Немало пришлось их перекидать на телеги Руслану. Растянулся, как жердь, на траве. В очах - полосы красные. Долго держал, лежа навзничь, очи закрытыми, пока, приоткрыв, вновь не увидел небесную синь.

- Я слыхал, - просипел Руслан. - у степных людей в почете синее. У вас же все красное. А красное - цвет хлеборобов.

- Наверно, от аланов переняли. Аланы, правда, тоже конный народ, но иных корней, арийских. Пристрастны к красному. А мы - на треть аланы.

- То-то вижу: не столь уж вы, козаре, скуласты да узкоглазы, как в наших весях толкуют. Есть носатые, рослые. К примеру, ты - вовсе светлый.

- А мы не козаре. Булгаре. Потомки воинов хуннских да женщин аланских.

- Это как же? Ведь истребили козаре булгар.

- Истребили? - Старик засмеялся. - Попробуй этаких истребить. Стрел не хватит. Ну, было дело лет пятнадцать-двадцать назад. Разбранились наши ханы, Батбай и Аспарух. Первый по нижней Кубани стал кочевать, второй - на буграх, у верховьев. Козаре - то есть, хазары, милый ты мой, видят, булгары в раздорах, значит, сил у них меньше - ударили по Аспаруху. Ничего, не пропал. Ушел на Дунай. Войско царя ромейского, Константина Погоната, вдребезги разнес, взял

Добруджу. Теперь славянами тамошними правит. Без стычек кровавых поладили - славяне рады, что от ромеев избавились. Часть булгар поднялась по Итилю, и сейчас племена идут волна за волной, всю мордву разогнали. А мы, Батбаевы, остались. Может, тоже туда уйдем. Но пока в Тавриде, кочуем, по Бузану - Дон по-алански, по нижней Кубани. Булгары в Хазарской державе - самый крупный, первый народ. Хазар истинных - горсть.

- Однако вы им покорились.

- Считается, что покорились. А так - на свой лад живем. Хазары тоже смесь хуннов с аланами, но в речных долинах сидят. Хлеборобы. Садоводы. Рыболовы. А мы - пастухи, охотники. Хану, бекам своим подчиняемся. Ну, дань кагану хазарскому платим. Каган - из рода тюркских царей Ашина. Потому и сумели хазары нас победить, что тюрки их поддержали. В них большая тюркская примесь. Глянь, вон хазары настоящие. - Он показал бровями на трех молчаливых мужчин, не спеша проходивших мимо. Скулы острее, халаты пестрее. - Встань, сыне, возьмись за мешки. Уйдут, - опять дозволю отдыхать.

Поймав недоверчивый взгляд Руслана, он усмехнулся. Да, усмешливый старик, тут ничего не скажешь, только невесело все усмехается.

- Что, дивно: недруг пленного жалеет? Но ведь ты - не железный. Надорвешься, кто купит. Ну, не хмурься. Просто так жалею. Какая мне выгода оттого, что тебя продадут? Я, сыне, и сам… Ладно. Садись. Есть сейчас принесут.

- Хуни, булгаре, козаре… - Руслан вздохнул. - Еще тюрки какие-то. Поди разберись, сколько вас. Кто это - тюрки? Что за народ? Иной, чем булгаре?

- Не то чтоб иной. Тоже с востока, наших кровей. Язык, считай, один, обычаи сходны. Но позже пришли, лет этак сто пятьдесят назад. Хазары до них нам подчинялись, оттого - не любили, живо с тюрками снюхались. Тюрки сперва побили нас, но потом князь Орхан сплотил всех булгар, скинул тюркскую власть. При хане Кубрате, при тезке моем, - старик горделиво расправил усы, - все степное приволье над морем было нашим. Но умер Кубрат - распалось великое царство. И одолели нас хазары с тюрками.

- А кто аланы?

- Сарматское племя. Народ из степей хорезмийских. Издавна здесь кочуют, с туманных скифских времен. Потому-то у всех крупных рек - названия аланские: Дунай, Днестр, Днепр. От ихнего «дон», то есть поток. Аланы - вроде закваски окрестным народам: во всяком, кто обитает близко к степи, течет боевая аланская кровь. Вся степь к востоку от Дона к приходу хуннов гудела под табунами коней аланских.