Уроки влюбленного лорда - Мишель Маркос

Коналл расплылся в улыбке, довольный своей счастливой находкой.

— Вы настоящее сокровище, миссис Доэрти.

Коналл бросил мрачный взгляд на стол, заваленный счетами, письмами, спорами о границах, квитанциями и отчетами о произведенной продукции. При всей неуклюжести и досадности это были сравнительно легкие проблемы. А вот в холле его ждала проблема посложнее.

На половине слуг Шона, как была в одежде, упала на кровать. Ее руки и колени были красными и саднили, нос горел от щелочи, содержащейся в мыле. Но она до блеска вымыла и вычистила коровник.

Судя по виду, коров в нем давно не содержали, но никто не удосужился убрать помещение после того, как оно опустело. Повсюду толстым слоем лежала пыль. С балок вниз спускались, путаясь в ее волосах, нити древней паутины. Небольшая горка сена под открытым окном покрылась зеленой гнилью и стала прибежищем для попискивающих в ней тварей. К моменту, когда Шона закончила уборку, на деревянных балках не осталось ни пылинки. Стены стали на несколько тонов светлее, и воздух был пропитан благоуханием свежего сена.

К счастью, готовить для себя спальню ей не пришлось. Кто‑то уже позаботился о том, чтобы сделать комнату уютной. У стены стоял небольшой комод для одежды, а в углу — умывальник. На столике рядом с кроватью высился бронзовый подсвечник, возможно, забытая семейная реликвия. Окно, завешенное светло‑зелеными занавесками с красивыми розовыми цветами, выходило во внутренний сад. Комната, несмотря на малые размеры и скудность обстановки, была чистой и теплой, удобной для обитания. Единственное, чего не хватало, — ее сестра‑двойняшка.

Зато в комнате было кое‑что другое. Свернувшись клубком, в тазике для мытья лежал черный кот, тот самый, который наблюдал весь день за ее работой в коровнике. Его желтые глаза наблюдали за ней с томным интересом, в то время как пушистый хвост с кисточкой на конце слегка покачивался из стороны в сторону над кромкой тазика.

Шона попыталась подняться, но острая боль прострелила ей спину, вернув на место.

— Ты там не слишком залеживайся, Малыш, — проворчала она, обращаясь к животному. — Тебе придется убраться, как только я найду в себе силы умыться.

— Может быть, я помогу? — раздался из дверей знакомый голос.

— Уиллоу! — Шона резко села, и жгучая боль в спине заставила ее поморщиться. — Где ты была?

Белокурая сестра улыбнулась и присела рядом на край кровати.

— В детской. О, Шона, ребенок — это дар Божий! Все время улыбается. Он такой милый и очень похож на хозяина. Мягкие кудрявые волосики и длиннющие ресницы. Его зовут Эрик.

— А что англичанин? Хорошо с тобой обращается?

— Конечно. Его светлость — настоящий джентльмен. Мы даже вместе чай пили. Шона, ты должна увидеть, какие красивые у них чашки и блюдца! Подали вкуснейшие теплые булочки с малиновым джемом и маслом.

Если бы Шона не так устала, в животе у нее непременно заурчало бы.

Уиллоу опустила руку в карман передника и вынула оттуда салфетку, одну из тех, которые Шона уже видела в бельевой миссис Доэрти.

— Я не знала, пила ли ты уже чай, — сказала Уиллоу. — И приберегла для тебя булочку.

Шона улыбнулась и развернула салфетку. В ней лежала аппетитная коричневая булочка, разрезанная пополам и наполненная кремовым маслом и черным джемом.

— Спасибо, Уилл.

Шона откусила большой кусок, и все ее органы чувств тотчас оживились. Стоило солоновато‑сладкому вкусу наполнить ее рот, как ее тело стало пробуждаться от смертельной усталости.

— М‑м‑м, по крайней мере англичанишки умеют готовить. Вкуснее, чем у Ионы.

— Я бы дважды подумала, прежде чем сказать об этом Ионе, — усмехнулась Уиллоу.

Шона откусила еще кусок, вымазав верхнюю губу малиновым джемом, и, жуя, изучала взглядом сестру. На ней было красивое голубое платье и такой же чепец. Вокруг талии был повязан девственно‑белоснежный передник. Ни одна морщинка не портила безупречности ее наряда.

— Откуда у тебя эта одежда?

Уиллоу окинула взглядом свое платье.

— Оно предназначалось для няни. Бедняжка.

Чистой рукой Шона приподняла подол платья сестры.

— А эти туфельки. Они… шелковые?

— Да, — ответила Уиллоу, приподняв ногу. — Они валялись где‑то в сундуке. Не знаю, кому принадлежали раньше, но он попросил миссис Доэрти отдать их мне.

— Зачем?

— Ему не понравился вид моих башмаков. Он хочет заказать мне приличные туфли, такие, какие носят английские слуги, а пока дал поносить эти.

Шона вытерла рот салфеткой, которая, по словам миссис Доэрти, годилась разве что для животных.

— Постой минутку. Почему это ты будешь работать с ребенком хозяина, пить чай, носить красивое новое платье и настоящие шелковые туфли и спать в главной части дома, в то время как я — отскребать в коровнике старые коровьи лепешки в моей собственной одежде и спать на половине слуг?

Уиллоу пожала плечами:

— Мне жаль, Шона. Это несправедливо, правда?

— Нет, черт подери. — Шона надула губы.

Уиллоу положила руку на плечо сестры:

— Попробую поговорить с хозяином. Может, он позволит тебе спать со мной в детской. Там хватит места для нас троих.

Эта идея была не слишком умной и не слишком практичной, но Шона, расстроенная, ничего не сказала.

Уиллоу оглядела комнату:

— Знаешь, Шона, эта комната не такая уж плохая. Вполне веселенькая. Гораздо лучше той, которая была у нас на ферме «Майлс‑Энд».

Шона тоже так считала, но по сравнению с той, где поселилась ее сестра, эта комната казалась лачугой. Шона скрестила на груди руки.

На лбу Уиллоу пролегла поперечная морщинка.

— Я должна идти. Мне нужно вернуться к ребенку. Я навещу тебя завтра. Ладно?

Уиллоу вышла из комнаты, и Шона отвернулась от двери. Когда шаги сестры затихли в коридоре, ее охватило сожаление. Она не завидовала комфорту сестры. Раз уж так должно было сложиться, она была рада, что удача улыбнулась Уиллоу. Ее раздражало, что англичанин уделял ей слишком много внимания. Шона была уверена, что он что‑то замышлял, но Уиллоу в силу своей наивности этого не видела. Шона тяжело вздохнула. Всего три месяца и одиннадцать дней оставалось им до их свободы, и у нее появилась надежда.

Однако страх заполз змеей ей в душу, и надежда исчезла. Что, если Уиллоу привяжется к ребенку? Что, если не захочет расстаться с относительным комфортом своего нынешнего положения в имении? Что, если не захочет уходить? Не придется ли Шоне уходить одной? Эта мысль приводила ее в ужас.

Она медленно заковыляла к умывальнику. Кот поднял голову и резко взмахнул хвостом. Шона взяла его в руки, чтобы поставить на пол. Но по какой‑то причине не смогла отпустить. Села на кровать и уткнула лицо в его мягкую шерстку, находя утешение в громком урчании, нарушавшем убийственную тишину комнаты.