Спецназ - Коос Штадлер

где их не ждали, и зачастую разведданные, полученные в ходе одной «неудачной» операции, приводили к успешному проведению следующей.

Второй ключевой урок заключался в следующем: чем больше силы, тем больше шансов быть обнаруженными. В течение последующих трех лет я лично убедился в том, насколько фундаментальна эта истина.

В то время в разведотряде 31-го батальона было нормой отправляться на разведывательные задания в составе патрулей из шести человек. Поскольку эти задания носили тактический характер (в отличие от стратегических), а боестолкновение с противником было практически неизбежным, то, по здравому размышлению, разведгруппа должна была быть достаточно сильной, чтобы отбиться в случае встречи с противником. Во многих из этих боевых выходов разведгруппу прикрывала пехотная рота из состава 31-го батальона, находившаяся позади нее не более чем в нескольких сотнях метров.

Общая задача, как я выяснил, заключалась в том, чтобы обнаружить противника, связать его боем, чтобы он не отошел, а затем навести на него роту, чтобы его добить. Такая тактика никогда не срабатывала, поскольку отряды СВАПО всегда следовали классической тактике Мао Цзэдуна — «убежать сегодня, чтобы сражаться на другой день». Они никогда не ввязывались в перестрелку, если только сами не выбирали место боя. Боевики прекрасно знали местность и очень гибко действовали в буше. Вопреки тому, во что нас заставляли верить — что члены СВАПО боялись южноафриканских сил и предпочитали убегать при любой встрече с ними — вскоре я уяснил, что они были проницательными тактиками и зачастую яростными бойцами, скорее всего, потому, что они сражались за дело, за которое готовы были умереть.

Кстати, за годы службы в 31-м батальоне, но особенно позже, во время операций малых групп спецназа, несколько нервных переживаний научили меня тому, что бегство — это действенный прием, который должен быть частью вашего тактического арсенала, и что он не обязательно означает поражение. Подобная партизанская мантра стала нашим образом жизни, и мы переняли подобную повстанческую тактику по той же причине, что и СВАПО — чтобы выжить! Среди братства разведчиков в Катима Мулило я стал известен как «быстрый бегун», поскольку в большинстве моих выходов ради спасения собственных шкур требовалось поспешное, — и не очень тактическое, — отступление.

*****

После той первой операции мы выполнили ряд разведывательных заданий. Франни дю Тойт был экспертом, и мне повезло, что несколько из этих задач я выполнял вместе с ним. Благодаря своему волевому характеру и необыкновенному умению вести разведку, он считался немного «белой вороной». Поскольку он отбирал и обучал бушменов я самых первых дней существования разведывательного отряда, у него служили самые лучшие солдаты.

Нашим первым заданием после той первой попытки засады стало проведение разведки с целью выявления передового отряда СВАПО в районе поселения Калаболелва, также расположенного на реке Замбези. Для выполнения этой задачи также были отобраны Танго Нака и Думба Катомбела, два опытных солдата разведотряда, которые входили в постоянный состав группы Франни.

Танго был одним из тех старых, свирепых бушменов, которые, казалось, обладали шестым чувством, делавшим его почти сверхъестественно эффективным в буше. Он мог читать тропу, как сборник рассказов; досконально знал буш, понимал повадки птиц и животных и обладал природным, врожденным чувством опасности. Во время работы с Танго мы никогда не сталкивались с врагами или местным населением, не узнав о них заранее. Во многих случаях мы обнаруживали их еще до того, как они могли догадаться о нашем присутствии, что позволяло нам уклониться или скрыться в подлеске.

За неделю до выхода нас перебросили по воздуху в Катима Мулило для окончательной подготовки и инструктажа. Бóльшую часть времени мы проводили в оперативном штабе в Катиме, планируя маршруты и порядок действий на случай нештатных ситуаций, а также готовя карты для операции. Вылетали мы с авиабазы Мпача с последними лучами Солнца в конце февраля 1979 года.

«Супер Фрелон»36 высадил нас в омурамбе в 30 км к юго-западу от района нашей цели. Это было странное ощущение: мы вчетвером летели в неизвестность в брюхе огромного вертолета. Адреналин зашкаливал, поскольку я понятия не имел, чего ожидать. Через двадцать минут мы достигли района высадки. Когда вертолет подсел и мы спустились по тросу на поле, заросшее небольшими деревьями мопане,37 я наполовину ожидал, что враг будет нас ожидать, чтобы сбить. Но ничего не произошло.

В буше было тихо. И жарко. И когда звук вертолета затих вдали, меня охватило абсолютное одиночество — как будто я остался один в огромном безмолвном мире.

Но времени размышлять над этим чувством не было, по крайней мере, прямо здесь. Это ощущение, которое я буду испытывать тысячу раз, зачастую в ситуациях гораздо более угрожающих, чем эта, станет привычным позже. Мы подождали до последних лучей света, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо немедленных угроз, а затем начали продвигаться в направлении цели.

Операция должна была продлиться две недели, поскольку нам предстояло охватить довольно большую территорию. План Франни заключался в том, чтобы немедленно искать признаки присутствия противника вдоль основной дороги, вьющейся вдоль реки Замбези, — он здраво рассудил, что любые более-менее крупные силы необходимо обеспечивать запасами, и поэтому им в любом случае, в том или ином виде, потребуется снабжение. Местное население было рассеяно вдоль берега Замбези, а единственной дорогой, по которой можно передвигаться на автомобиле, была та, что шла параллельно реке на ее западном берегу. Сразу после того, как мы обнаружим признаки присутствия врага, мы должны были сосредоточиться на них, чтобы установить местонахождение базы.

Мы обошли район с севера, сначала двигаясь по склонам омурамбы, ведущей на восток к реке, а затем свернули на юг, на дорогу. Через семь дней, пройдя 30-километровый участок вдоль реки, мы так и не обнаружили никаких признаков присутствия противника. Либо информация была неверной, либо база находилась южнее. Франни связался со штабом и запросил эвакуацию, на что получил резкий отказ, так как мы должны были находиться на боевом выходе четырнадцать дней.

Разгорелся спор, поскольку тактический штаб хотел знать, действительно ли мы проверили весь лесной массив в стороне от реки. Чем больше Франни пытался объяснить, что в этом нет необходимости, поскольку мы проверили все возможные подступы к нему, тем больше руководство настаивало на том, чтобы мы патрулировали настоящий буш.

Мне казалось нелепым зависать здесь еще на семь дней, если было точно установлено, что базы там нет. Логичнее было бы вернуться, заново оценить обстановку, где может находиться враг, и выйти снова. Я не знал, что это будет лишь первая моя подобная ситуация из