Поллианна - Элинор Портер

— Хм! — проворчала миссис Сноу, внимательно глядя на свое отражение. — Я больше люблю красные гвоздики, да, впрочем, все равно она завянет еще до вечера, так что какая разница!

— А я думаю, вы должны радоваться, что она завянет, — засмеялась Поллианна, — потому что тогда вам будет приятно воткнуть новую. Мне очень нравится, когда у вас так взбиты волосы, — закончила она, удовлетворенно взирая на свою работу. — А вам?

— Хм-м, может быть. Но… это не продержится долго, потому что я все время ворочаюсь в постели с боку на бок.

— Конечно нет… но я этому тоже рада, — кивнула Поллианна невозмутимо, — потому что тогда я смогу снова их уложить. К тому же, я думаю, вы можете радоваться, что они черные… Черные лучше выделяются на фоне белой подушки, чем светлые, как, например, мои.

— Может быть; но я никогда не ценила черные волосы — в них так рано заметна седина, — возразила миссис Сноу. Она говорила раздраженно, но по-прежнему держала перед собой зеркальце.

— А я так люблю черные волосы! Я была бы очень рада, если бы была брюнеткой, — вздохнула Поллианна.

Миссис Сноу опустила зеркальце и раздраженно обернулась:

— Не была бы ты рада… если бы была на моем месте! Ты не радовалась бы черным волосам, да и ничему другому… если бы тебе пришлось лежать здесь весь день, как мне!

Поллианна сдвинула брови, напряженно размышляя.

— Да, это было бы трудно… найти что-нибудь в этом случае… — размышляла она вслух.

— Что найти?

— Найти чему радоваться.

— Чему тут радоваться, когда лежишь больная в постели целыми днями? Тут, скажу тебе, радости мало, — сердито заявила миссис Сноу. — Если ты другого мнения, то сообщи мне, чему я должна радоваться. Будь так добра!

К безграничному удивлению миссис Сноу, Поллианна вскочила на ноги и хлопнула в ладоши.

— О, отлично! Это будет трудно, правда? Сейчас мне уже пора уходить, но я всю дорогу буду думать и думать и, может быть, в следующий раз я смогу это сказать. До свидания. Мне было очень приятно у вас в гостях. До свидания, — повторила она, переступая порог.

— Ну и ну! Но что она хотела этим сказать? — воскликнула миссис Сноу, глядя вслед посетительнице.

Она снова и снова поворачивала голову, держа в руке зеркальце и критически глядя на свое отражение.

— Эта девчушка умеет обращаться с волосами… бесспорно, — бормотала она себе под нос. — Честное слово, я даже и не подозревала, что они могут выглядеть так красиво. Но все равно, какой от этого прок? — вздохнула она, уронив маленькое зеркальце на постель и раздраженно поворачивая голову на подушке.

Немного позднее, когда Милли, дочь миссис Сноу, вошла в комнату, зеркало все еще лежало на постели, хотя теперь было тщательно спрятано от чужих глаз в складках одеяла.

— О, мама… штора отдернута! — воскликнула Милли, с удивлением переводя взгляд то на окно, то на гвоздику в волосах матери.

— Ну и что из того? — отрезала больная. — Не должна же я всю жизнь сидеть в темноте из-за того, что больна!

— Н-нет, конечно нет, — поспешила согласиться Милли, берясь за бутылку с лекарством. — Только… ты сама хорошо знаешь, что я так долго старалась уговорить тебя впустить в комнату хоть немного света, но ты не соглашалась.

Миссис Сноу молча теребила кружево на своей ночной рубашке, потом наконец заговорила ворчливо:

— Думаю, что хоть кто-нибудь мог бы догадаться и подарить мне новую ночную рубашку… вместо бараньего бульона… для разнообразия!

— Но… мама!

Неудивительно, что от растерянности у Милли перехватило дыхание. У нее за спиной в ящике комода лежали две новые ночные рубашки, надеть которые она несколько месяцев безуспешно уговаривала свою мать.

Глава 9, в которой рассказывается о Мужчине

Когда Поллианна в очередной раз встретила Мужчину, шел дождь? Тем не менее она приветствовала его радостной улыбкой.

— Сегодня не так приятно на улице, правда? — воскликнула она весело. — Я, впрочем, рада, что дождь идет не всегда!

На этот раз Мужчина даже ничего не проворчал и не повернул головы. Поллианна решила, что конечно же он не слышал ее. Поэтому в следующий раз (а случилось это на другой день) она заговорила громче. Она сочла это совершенно необходимым, потому что Мужчина шагал, заложив руки за спину и устремив глаза в землю, что казалось Поллианне нелепым перед лицом великолепного солнечного света и свежего, чистого после дождя утреннего воздуха. В этот день она в качестве особого поощрения получила разрешение на утреннюю прогулку.

— Как поживаете? — защебетала она. — Я так рада, что сегодня — это не вчера, а вы?

Мужчина резко остановился. На лице его было гневное и мрачное выражение.

— Послушай, девочка, мы должны решить этот вопрос прямо сейчас, раз и навсегда, — начал он раздраженно. — У меня есть другие заботы кроме погоды. Я даже не знаю, светит солнце или нет.

Поллианна просияла:

— Вот именно, сэр. Я так и знала, что вы не знаете. Поэтому я вам и сказала.

— Да… — начал было он, но неожиданно умолк, вдруг поняв смысл ее слов. — Э? Что? — Я говорю, что именно поэтому я сказала вам, чтобы вы заметили, что солнце светит и все такое. Я знала, что вы этому обрадуетесь, если только остановитесь и об этом подумаете. А то было ни капельки не похоже, что вы об этом знаете!

— Ну, из всех детей!.. — воскликнул Мужчина и беспомощно махнул рукой. Он двинулся вперед, но, сделав два шага, обернулся, по-прежнему хмурясь. — Послушай, почему бы тебе не найти для беседы кого-нибудь в твоем возрасте?

— Я была бы рада, сэр, но Ненси говорит, что здесь в округе нет детей. Но все равно я не очень огорчаюсь из-за этого. Я люблю взрослых не меньше; может быть, даже больше, потому что я очень привыкла к дамам из благотворительного комитета.

— Хм! Дамы из благотворительного комитета, ну и ну! Ты что же, принимаешь меня за одну из них? — Губам Мужчины уже угрожала улыбка, но гневный взгляд все еще старался удержать их в узде мрачного недовольства.

Поллианна добродушно засмеялась:

— О нет, сэр. Вы ни капельки не похожи на даму из комитета… хотя, разумеется, вы ничуть не хуже… может быть, даже лучше, — с вежливостью поспешно добавила она. — Знаете, я уверена, что вы гораздо милее, чем кажетесь внешне.

Из горла Мужчины вырвался какой-то странный звук.

— Ну, из всех!.. — воскликнул он опять и, не окончив фразы, повернулся и зашагал дальше.

При следующей их встрече он взглянул ей в глаза с насмешливой прямотой, которая, как подумала Поллианна, придавала его лицу действительно милое выражение.

— Добрый день, — приветствовал он ее несколько чопорно. — Вероятно, мне лучше сразу сказать, что я знаю о том, что солнце сегодня светит.

— Но вам даже не нужно мне этого говорить, — кивнула Поллианна радостно. — Я, как только вас увидела, сразу догадалась, что вы знаете!

— О, неужели?

— Да, сэр. Я увидела это по вашим глазам, понимаете… и по вашей улыбке.

— Хм! — проворчал Мужчина, проследовав дальше.

После этого он уже всегда отвечал Поллианне и даже часто заговаривал первым, хотя обычно ограничивался тем, что говорил: «Добрый день». Однако даже это оказалось большим сюрпризом для Ненси, которой однажды случилось, прогуливаясь вместе с Поллианной, услышать это приветствие.

— Боже мой! Поллианна! — ахнула она. — Этот человек заговорил с тобой!

— Да, он всегда говорит… теперь, — улыбнулась Поллианна.

— Всегда! Господи!.. Ты знаешь, кто… он… такой? — спросила Ненси.

Лицо Поллианны омрачилось, и она отрицательно покачала головой.

— Я думаю, он забыл мне сказать в тот день. Понимаешь, я ему представилась, а он мне — нет.

Ненси широко раскрыла глаза.

— Но он никогда ни с кем не говорит… уже много лет, я думаю. Только когда бывает вынужден… по делу или что-нибудь в этом роде. Это Джон Пендлетон. Он живет один-одинешенек в большом доме на холме Пендлетон-Хилл. У него даже кухарки нет, и три раза в день он ходит есть в гостиницу. Я знаю Салли Майнер, официантку, которая его там обслуживает. Так она говорит, что он едва откроет рот, чтобы сказать, чего он хочет поесть. По большей части ей просто приходится угадывать — только бы это было что-нибудь дешевое! Этого он может и не говорить, она без слов знает!

Поллианна понимающе кивнула:

— Я знаю. Приходится обходиться чем-нибудь подешевле, если ты бедный. Мы с папой часто обедали не дома. Обычно мы брали бобы и рыбные тефтельки. И мы обычно говорили друг другу, как мы рады, что любим бобы… то есть мы говорили это тогда, когда смотрели на жареную индейку. Понимаешь, она стоила шестьдесят центов за порцию! А мистер Пендлетон любит бобы?

— Любит? Какая разница, любит он или не любит? Он совсем не бедный. У него, у Джона Пендлетона, куча денег — ему отец оставил. Во всем городке нет второго такого богача. Он мог бы питаться долларовыми банкнотами, если бы только захотел… и даже не заметил бы этого.