Ателье Мадам Пикок - Кристина Юрьевна Юраш

послышался зевок из темноты. – Дружочек, смотри и учись, как надо! Девушка стоит всю ночь! А ты после пятой требуешь перерыв!

- Да! Я собираюсь стоять всю ночь! – ответила я, ужасаясь тому, что меня посадили с ним в одну камеру.

- Знаешь, есть у меня один орган, который начинает завидовать твоей стойкости, - послышался голос, а я вспыхнула румянцем. – Его называют честь.

8.2

Я мужественно стояла, облокотившись на толстые прутья решеки. Глаза привыкли к темноте. И в этой темноте я видела вальяжно развалившийся на скамейке силуэт. Дитрих и здесь умудрялся сидеть так, словно король на троне.

Ноги ныли, я со злостью смотрела на коротенькую скамейку, сомневаясь. В коридоре тускло горел светильник. Неподалеку раздавался забористый храп узника из соседней камеры.

- Садись, - милостиво хлопнула по уголку скамейки рука в черной перчатке. Двигаться Дитрих не собирался.

Закинув одну ногу на другую так, что одна нога стояла на полу, а вторая находилась параллельно полу, Дитрих смотрел на меня снисходительным взглядом.

– Тебе же сказали отсидеть в камере, а не отстоять! Отстаивать нужно правду, а в камере отсиживают. Хотя, женщины такие удивительные создания, что им тяжело стоять и сидеть. Они всегда норовят лечь. По-крайней мере, так делает большинство женщин при виде меня, - заметил он, пока я поражалась размерам его самомнения.

- Тфе! – хмыкнула я, но присела на край скамейки, понимая, что до утра не отстою. Но при этом демонстративно отодвинулась подальше.

- А ну-ка? – усмехнулся Дитрих, потянув ко мне руку. Он взял меня за подбородок и слегка повертел мое лицо туда-сюда, пока я с возмущением пыталась отцепить его руку от своего лица.

- Ты напоминаешь мне одну девушку. Которую я знал давным-давно, - заметил Дитрих, а мне наконец-то удалось отцепить его руку и стереть след его прикосновение о плечо.

В голове зрел план, пока я поглядывала профиль сидящего рядом. Я не собираюсь сидеть в одной камере с этим человеком! Я вообще хочу забыть его, как страшный сон! К тому же у меня лежит много заказов, которые я, обычно, шила по ночам!

Эх! Была – ни была!

8.3

- Помогите! Насилуют! – крикнула я, сдирая с плеча платье и бросаясь всем телом на решетку. – Прошу вас! Помогите!

- Кто? – осмотрелся Дитрих. – Кто посмел и без меня?

В коридоре вспыхнул ослепительный свет светильника. На мои крики прибежали дежурные.

- Он… он ко мне пристает, - прошептала я, делая испуганные глаза и косясь в сторону Дитриха. – Помогите! Я прошу вас!

А вдруг его за это посадят по-настоящему? Было бы хорошо! Одной неприятностью было бы меньше!

- Ему? – спросила охрана, которая, видимо, сама была не прочь вздремнуть часок, а тут мои душераздирающие крики.

- Нет, мне! – со злостью выпалила я, зная, что свободных камер нет. А вдруг выпустят?

- И куда ее? – переглянулись жандармы, зевая и негодуя, что их разбудили. – Все камеры битком забиты! Хотя, можем к этому, который жену убил по- пьяни! Или к маньяку!

Я перепугалась, с досадой понимая, что план не сработал. И лучше бы мне остаться здесь!

Стоило только полицейским уйти, я вернулась на место, демонстративно отодвинувшись на край.

- Значит, ты решила так? Да? – заметил Дитрих, когда в тюрьме воцарилась тишина. – Ну, хорошо!

Внезапно он крикнул: «Насилуют! Помогите!!!».

Я даже вздрогнула от неожиданности, покосившись на него. Снова в коридоре вспыхнули факелы и послышались спешные шаги.

- Ребята, полегче! Я просто хвастаюсь! – рассмеялся Дитрих, запрокидывая голову. На нас обрушился поток таких отборных ругательств, что покраснели даже стены, а потом ленивые шаги удалились.

- Ты – Винаретта, кажется? Можно я буду называть тебя Вин? Так вот, Вин, рассказывай, кто ты, откуда? - лениво спросил Дитрих. Видимо, ему было скучно.

- Швея… Из того места, откуда обычно появляются дети, - буркнула я, не желая распространяться о себе.

- О, так мы земляки! – усмехнулся Дитрих, которому было явно скучно.

- Нет, вы из соседнего места, которое находится сзади, - съязвила я, глядя на него. Не хватало, чтобы я еще отчитывалась! – Я еще помню вашу заметку про «Беглых дочерей».

- Ай, - поморщился Дитрих. – Так я еще ласково. Нежно, можно сказать!

- Ласково? Да у меня были такие неприятности! – возмутилась я, глядя на него с затаенной обидой и жаждой отмщения.

8.4

Дитрих зевнул и потянулся. Я нахохлилась, чувствуя, что камере не так уж и тепло. Зябко поежившись, я втянула сопли. Глаза слипались после долгих бессонных ночей. Я вспоминала, чьи заказы лежат у меня на столе. Нужно будет …

Я зевнула, чувствуя, что глаза почти слиплись. Мне казалось, что я лежу у себя, на втором этаже мастерской, на старенькой кровати и смотрю на стену, на которой висели рисунки из модных журналов. Роскошные дамы в роскошных платьях улыбались глупыми улыбками. Платья оживали, словно по волшебству. Я видела роскошный зал, реверансы и поклоны. Шуршание юбок, легкий, непринужденный смех, запахи духов и звон бокалов, которые берут с подноса. Все оживало, словно наяву. Мне казалось, что я стою в этом зале, окруженная вниманием со всех сторон. «Вильгельмина Анна Генриетта!», - позвал меня далекий голос, заставив проснуться.

- Эй, - усмехнулся Дитрих, а я вздрогнула, открывая глаза. Перед глазами была решетка камеры, а я …

… я уснула, привалившись к его плечу, а нос мне щекотала меховая опушка. Ему-то тепло!

- Фу! – улыбнулся Дитрих, смахнув пыль с того места, где покоилась моя голова. – Как неприлично!

Я промолчала, понимая, что это была месть за «соотечественников». Тогда почему он не стряхнул меня раньше с плеча? Сколько я так проспала?

- Я будил тебя, орал, требовал, чтобы тебя от меня убрали, - развлекался Дитрих, пока я морщилась. – Всю тюрьму перебудил. Но ты спала, как убитая.

«Спала, как убитая!», - проворчала я мысленно. Ну еще бы! Я сплю по три часа в день, чтобы все успеть!

- Пока ты спала, я придумал план побега, - заметил Дитрих, искоса глядя на меня.

- Неужели? – подозрительно напряглась я.

- Да! – самодовольно улыбнулся Дитрих. И тут же понизил голос до страстного шепота. – Я планирую дерзкий побег!