Ад на земле (СИ) - Вики Филдс

Кто-то знает, что я сделала два года назад. Кто-то знает, что, очнувшись в том переулке в крови, я поняла, что эта кровь не принадлежит мне. Знает, что я отправилась в единственное место, где могла чувствовать себя в безопасности и, мучимая жаждой знания и неясными вспышками гневных эмоций я добралась домой и, продравшись сквозь заросший кустарником двор, вошла на террасу.

Я открыла дверь и увидела их. Раскромсанные тела моих мамы и папы. Их глаза все еще были открыты и смотрели на меня с осуждением и презрением, которое не могло выветриться из памяти даже два года спустя. Два года, проведенные в психиатрической лечебнице под наблюдением Кэмерона, подарили устойчивое чувство безопасности и желание избавиться от прошлого. Веру в то, что спустя столько времени я смогу жить как обычная девушка. Врачи убедили меня в том, что я жертва. Но на мне была кровь моих родителей. И у меня была амнезия. Я не помню отдельные промежутки времени, когда убили маму и папу. А теперь... кто-то посылает мне записки.

«Я помню, что ты сделала, Аура».

***

Я гуляла по Университетской улице очень долго; может быть несколько часов, а может быть дней. Машины, люди – все исчезло. Полная луна, небо, звезды, деревья, окружающие университет, − весь мир…

Я была одна. Кутаясь в свою дряхлую куртку ходила кругами, каждый раз останавливаясь у телефонной будки и сжимая в руке мелочь для того, чтобы позвонить брату и сказать, что хочу, чтобы он забрал меня. Дважды просить не придется. Но действительно ли это то, чего я хочу? Что именно меня останавливает?

В моей палате все будет хуже. Я никогда не приду в себя и не стану нормальной, если буду продолжать сбегать. Кэмерон разочаруется во мне. Я не могу так поступить с ним, я должна показать ему, что я нормальная, что я могу выжить.

Я опустилась на скамейку рядом с телефонной будкой и уткнулась взглядом в асфальт, виднеющийся в темноте. Фонари здесь не работали, освещением были лишь квадратики света в жилом доме, расположенном на противоположной стороне дороги.

Я трусиха.

Я бы ушла в прошлый раз, в самый первый день, когда заселилась в общежитие. Когда шла по коридору, думала, что сделаю это – уйду. Но появление Кристины заставило меня остаться. Встреча с ней позволила думать, что я могу здесь выжить.

Но… даже если я хочу оставить прошлое в прошлом, это не значит, что прошлое оставит меня.

Я почувствовала, что плачу. Вскинула голову и вновь посмотрела на телефонную будку. Хочу просто сдаться, и перестать что-то доказывать и себе и своему брату. Хочу вернуться в безопасность, в место, где мне не нужно принимать сложные решения, сталкиваться с выбором и пытаться разобраться со всем в одиночку.

Я легла на скамейку, положив под голову локоть. Мне было плохо и в то же время спокойно, ведь не было шанса что кто-то увидит меня здесь и побеспокоит. У меня было время подумать. Понять, как правильно поступить: вернуться назад и спрятаться за спиной своего брата или смело смотреть вперед, как я обещала ему и самой себе. Обещала, что смогу выдержать все, если буду жить нормальной жизнью.

Слезы снова навернулись, и я вытерла их свободной рукой.

У меня вновь возникло то болезненное ощущение, что я в замкнутом пространстве, что вокруг скапливается темнота, а тот единственный лучик света что во мне, не может выдержать силу тьмы и сам становится тьмой. Это и есть моя болезнь, с которой я боролась два года.

− Почему ты плачешь? – вторгся в мои мысли знакомый бархатистый голос, и я вздрогнула и резко села. На корточках передо мной сидел он – тот самый странный парень, на которого я давно обратила внимание. К счастью, я не успела испугаться, потому что он не был ни мрачным, ни агрессивно настроенным, как в прошлый раз в клубе, и украдкой вытерев от слез щеки, пробормотала:

− Гхм… я не плачу. Я просто… сижу здесь.

Незнакомец присел рядом со мной на скамейку, и откинулся назад, скрещивая руки на груди. Я не могла понять, почему он остался рядом со мной, ведь, очевидно, что у него могли быть и другие дела. Но он здесь. Я немного отодвинулась, продолжая наблюдать.

Взрослый и красивый, и перед ним я чувствую себя в опасности, как ребенок, которому незнакомец предлагает конфетку и просит идти за ним. Я почему-то заинтересовалась еще сильнее, ведь это странно, разве не так?

Почему он не уходит?

Я притворяюсь, что не смотрю, но продолжаю изучать внешность этого молодого человека, отмечая, как чутко в нем сочетаются опасность, роковая привлекательность и бдительная настороженность ко всему и ни к чему одновременно. На самом деле эти два качества − роковая привлекательность и опасность – шли под одним пунктом. Это было как единое целое – его привлекательность была в опасности и опасность в привлекательности. Я целую минуту смотрела на него. Высокий. Жилистый. Острые скулы и строгий взгляд, уходящий во тьму. Несомненно, он знает, что я смотрю на него, но его не смущает нынешнее положение вещей, а я слишком изумлена, чтобы отвернуться. Потому что, во-первых, я не привыкла быть с кем-то наедине. Сидеть вот так на одной скамейке, будто мы друзья, во-вторых, мне все-таки было интересно, кто такой этот парень.

Может он хочет сказать мне что-то?

Я нервно облизала губы, украдкой посмотрела на парня, и обнаружила, что он уже смотрит на меня.

− Разве ты не говорила, что живешь в общежитии? – произнес он тихо и осторожно, словно думал, что может напугать меня, если будет говорить громче. Я кивнула, и только с третьей попытки невнятно пробормотала утвердительный ответ.

− Тогда почему ты так далеко от места где должна быть? – все тем же голосом спросил незнакомец. Если бы не его открытый взгляд, я бы решила, что в вопросе содержится какой-то скрытый намек или угроза. Все дело в моем страхе перед незнакомыми людьми.

− Было кое-что… − с трудом начала я, глядя куда угодно, только не в глаза незнакомцу, − что я хотела решить, и… подумала, что я могу сделать это если прогуляюсь.

− И решила это?

− Нет. – Я смущенно вытерла ладони о джинсы. Парень кивнул, словно понимал меня. Я нервно облизала губы и спросила: − Почему ты подошел ко мне?

− Мне показалось, ты несчастна. Не могу пройти мимо несчастной девушки, которая решила переночевать на скамейке в сквере, – незнакомец подарил мне свою открытую улыбку, из-за чего я не поняла серьезно ли он это произнес. Он не был похож на доброго самаритянина, хотя, наверное, мое первое впечатление о нем было неверным.

− Как тебя зовут? – спросила я не подумав. Я не из тех, кто знакомится на улице, да и вообще не из тех, кто знакомится. Но он показался мне милым.

− Экейн.

− И все? – изумилась я, с любопытством глядя в его темные глаза, мерцающие смешинками. В его взгляде я также видела озабоченность и неуверенность.

− А что еще нужно? – он тоже удивился.

− Экейн – имя или фамилия? – продолжала я настаивать, несмотря на то, что это совершенно мне не свойственно. Мышцы лица парня разгладились, он улыбнулся словно я сказала какую-то шутку.

Никто никогда не смеялся надо мной.

− Фамилия, – сказал он и добавил: − Я Рэн Экейн.

Я попыталась улыбнуться чтобы это выглядело естественно, а не так, словно меня принудили под страхом пытки. Безуспешно.

− Спасибо, Рэн, за то, что не прошел мимо. – Я неловко поднялась на ноги. Все тело затекло.

Рэн проследил за мной взглядом, затем тоже поднялся, возвышаясь надо мной на целую голову.

− Я провожу тебя, Аура.

Я удивилась:

− Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Повисло неловкое молчание, потом Рэн улыбнулся:

− Я видел раньше тебя. В разных местах.

Это показалось мне неубедительным, но я не стала настаивать. Что я вообще знаю об этом парне, чтобы ставить под сомнение его слова? Эттон-Крик маленький город, должно быть тут все друг друга знают. Кристина вот знает Рэна и уже составила о нем мнение и попросила меня держаться от него подальше. Да и мне сначала он показался страшным, но сейчас я вовсе так не считаю.

Я медленно направилась по тротуару в сторону университета, испытав внутреннюю дрожь предвкушения. В моей прошлой жизни меня часто провожали домой, но я никогда так не волновалась. Все потому, что этот долгий период − те два года, которые я провела в изоляции, − сильно меня изменили. Настолько, что теперь меня могут взволновать вещи, которые раньше я бы проигнорировала.

Рэн шел рядом со мной, засунув руки в карманы кожаной куртки. Долгое время он молчал, затем произнес:

− В следующий раз зови меня Экейн. Никто не зовет меня по имени.

− О, – я почувствовала, как краснею, – хорошо.

Не уверена, что этот следующий раз наступит и возникнет необходимость обратиться к этому парню, если только я снова не усну на скамейке в парке, а он не разбудит меня своим присутствием.