Прикосновение негодяя - Холли Рене

казалось, что это не так. Очевидно, он знал обо мне гораздо больше, чем я о нем, и мне совсем не нравилось это его преимущество. Но хотя я почти физически чувствовала его ненависть, было в нем нечто такое, что заставляло сердце биться чаще. Не только страх.

Он поднялся, возвышаясь надо мной, и я вскинула голову, глядя ему в глаза.

– Не испытывай мое терпение, Вос.

Он явно не привык, чтобы ему перечили. Вряд ли кто-то вообще подвергал сомнению его авторитет.

Что ж, теперь это изменилось.

– Ну так уволь меня, Клермон, – я подошла на шаг ближе, и запах его одеколона захлестнул меня. Это напомнило мне тот миг на пляже – прежде, чем мы стали больше, чем двумя случайно встретившимися незнакомцами. Прежде, чем все рухнуло. – Если, конечно, у тебя есть такие полномочия.

Он напрягся – его тело застыло, словно камень. Я чувствовала, как мои руки, сжимавшие разбитое стекло, пульсируют, и этот пульс гулким эхом отдавался внутри.

– Ну что ж, в таком случае я возвращаюсь к работе.

Я отступила в сторону, чтобы обойти его и весь оставшийся вечер вообще больше не приближаться к этому столу, но Бек схватил меня за плечо прежде, чем я успела ретироваться.

Его прикосновение обжигало. Лицо парня оказалось слишком близко, и что-то внутри сжалось вопреки здравому смыслу. Разум боролся с моим телом.

– Если не уйдешь сама, – он облизнул нижнюю губу, и я не сумела отвести взгляд, – я превращу твою жизнь в настоящий ад.

Глава 4. Бек

Какого черта она здесь делала? Ее отец что, вконец с катушек съехал? Думал, пошлет свою дочурку прямо ко мне, и я дам ей уйти просто так?

– Ты знал, что кто-то нанял сестру Лукаса Воса?

Я ворвался в кабинет отца, весь дрожа от ярости. Мне было по фигу, что он с кем-то говорил по телефону. По фигу, как он обжег меня взглядом, раздраженный моим появлением так же, как я был раздражен его поведением.

– Я скоро перезвоню, – сказал он в трубку и со стуком отложил телефон на стол. – Да, я знаю. Джозеф звонил мне утром.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не выплеснуть на него свою злость. Зубы я стиснул так сильно, что, казалось, они не выдержат. И от самого факта, что он по-прежнему разговаривал с этим человеком, меня трясло. Отвратительно, как они оба делали вид, словно ничего не случилось!

– Уволь ее, – я впился пальцами в спинку кожаного кресла, стоявшего напротив через стол, стараясь взять себя в руки.

Отец покачал головой, и мои пальцы побелели от напряжения.

– Я не буду увольнять эту девушку лишь потому, что тебе не нравится ее брат, – судя по тону, его решение было окончательным. Спорить было бесполезно.

Я вскинул голову.

– А ты помнишь, что сделал ее братец? – с отвращением выплюнул я.

В его глазах вспыхнул недобрый огонек, и я знал, что подобрался опасно близко к границе, которую нельзя пересекать. Мой отец был добрым, мягким человеком, но он не прощал неуважения. Именно это во всей ситуации сносило мне крышу.

– Я не забыл об этом, – он подался вперед, раздувая ноздри, переплетя пальцы. – Я никогда не забуду, что сделал этот юноша. Но она – не он.

Я никогда не считал отца слабым… до этого дня. До момента, когда увидел, как он решил разобраться со всей ситуацией.

Сейчас он казался мне слабым. Я его словно вообще не знал.

– Джозеф сказал, что она будет очень стараться, что ей нужна работа. Ему спокойнее, если она будет работать здесь, чем где-то еще, где он не сможет контролировать.

– А, так у него и здесь все под контролем, да? – огрызнулся я, но в груди стало тесно.

– Следи за тоном, Бекхэм, – отец поднялся. Как же я ненавидел тот факт, что ему приходится держаться за стол, чтобы встать. Мне тяжело, отвратительно было видеть, как он увядает.

– Прости, – искренне сказал я. Я не хотел грубить отцу, но мысль о том, что эта девица здесь, сводила меня с ума. Мысль о том, что Фрэнки придется с этим мириться, заставляла меня дрожать от ярости. – Но не жди, что я буду работать с ней. Не жди, что я просто все забуду.

– Никто не просит тебя забыть. – Он провел ладонью по волосам, таким же темным, как у меня, только поседевшим на висках. – Но тебе придется работать с разными людьми, в том числе с теми, с которыми не хочешь.

Я открыл было рот, чтобы ответить ему, что сейчас дело совсем в другом, но отец не дал мне сказать ни слова.

– Все это будет твоим, – он развел руки, жестом обводя кабинет, но я знал – говорит он не только об этом заведении. – И получишь ты все это раньше, чем кто-либо из нас ожидает.

– Мы этого еще не знаем, отец, – я резко покачал головой, чувствуя, как в груди стало пусто. Он говорил правду, и неважно, хотел я слышать это или нет. Он всегда говорил правду, вне зависимости от того, как мне было больно от этого.

– Ненавижу Джозефа Воса.

Я вскинул голову, изумленный его признанием. То, как они прекрасно работали вместе, как замяли всю ситуацию, словно ни хрена вообще не случилось… я думал, все совсем иначе.

– Я ненавижу его, ненавижу его проклятого сына-урода и ненавижу, что мне приходится работать с ним и дальше. Но Джозеф Вос – важная персона. Он вкладывает деньги в это заведение, – отец указал на стол. – Вкладывает деньги в весь этот город. А мы слишком умны, чтобы сжигать мост, по которому нам, возможно, еще не раз предстоит переходить реку. Если бы я не работал с ним, тебя бы здесь вообще не стояло.

Я понимал, что он прав. Знал, что он сделал все, чтобы защитить меня, но я все равно чувствовал себя так, словно горю заживо.

– Но эта девушка не имеет никакого отношения к тому, что сделал Лукас.

В этом отец ошибался. Она была одной из Восов, и заплатит за грехи своей семьи. Именно этого инструмента мне не хватало, чтобы отплатить ее братцу за все его чертовы поступки.

Неважно, что говорили другие. Неважно, что мой отец желал сохранить чертов мост, – я сожгу переправу дотла. И неважно, кто пострадает в процессе.

Надеюсь, она пострадает.

Одна из них… Что бы ни говорил отец о ее невиновности, не может такого быть, чтоб она родилась у такого урода, как Джозеф Вос, и была совсем невинна.