Жёлтый песок среди бескрайнего моря (СИ) - Авласенко Геннадий Петрович

Впрочем, авиабазой она продолжала называться теперь лишь из соображений секретности, скорее, это была в настоящее время гигантская военная лаборатория, в которой никого из прежнего обслуживающего персонала уже не осталось. Никого, кроме…

…кроме тех, кто, так или иначе, ухитрился вляпаться во всю эту неразбериху.

Остался мастер-сержант Эванс Холройд. Остался бывший рядовой первого класса, а ныне штаб-сержант Алан Джонсон. Тэд Моралес, которому в спешном порядке присвоили первый класс, тоже не смог покинуть бывшую авиабазу, хоть это и оставалось несбыточным пределом его мечтаний.

И я тоже остался, майор Тэд Тайлер, и меня даже в звании не повысили, оставили прежнее. И должность прежнюю покинули. Словно в насмешку.

Кабинет у меня всё тот же, на втором этаже. С видом на деревья у забора, а впрочем, деревьев там уже не сохранилось, да и забор сейчас не тот, что прежде. Двойной он теперь, вернее, по внутреннему периметру первого ещё один соорудили, с вышками через каждые пятьдесят метров. А в промежутке между заборами — собаки злющие, ростом с доброго телёнка каждая…

И всё это в целях государственной безопасности.

Джона Уоллеса и Уинтера Брукса, тотчас же по возвращению из непонятно откуда (а возвратиться они, в отличие от Морта Клейтона, лишь через сутки смогли), срочно увезли в неизвестном направлении. Как ранее увезли в том же направлении, (а может, и в прямо противоположном) Морта Клейтона и фельдшера Мартина Байкера, с которым я даже попрощаться не успел.

А вот полковник Джеймс Хилл, бывший мой начальник и закадычный приятель, так и не смог возвратиться после загадочного своего исчезновения. Впрочем, терзают меня смутные сомнения, что в этом-то мистер Смит мне, либо элементарно соврал, либо просто не стал договаривать что-то…

Ангар номер пять (вернее, бывший ангар) стал для меня в настоящее время совершенно недоступным и все сведения о происходящих в нём событиях я мог получать лишь из уст мистера Смита, изредка навещавшего меня. Вот и о возвратившихся лишь спустя сутки Джоне Уоллесе и Уинтере Бруксе я тоже узнал именно от него. Как и о том, что эвакуировали этих парней срочно, почти сразу же по возвращению.

Но на все мои настойчивые расспросы о Джеймсе Хилле мистер Смит лишь как-то неопределённо пожимал плечами и клятвенно продолжал уверять меня, что бедняга полковник так и не соизволил появиться вновь в бывшем ангаре. А недавно он поведал мне, смеясь, о нескольких настойчивых попытках Элизабет Хилл проникнуть на территорию авиабазы (ведь именно так продолжало именоваться для всех посторонних это место), где трусливо скрывается от законной своей супруги этот подлец и горький пьяница (доподлинные слова мисс Хилл). Причём, не один, скорее всего, скрывается, а с какой-либо дрянной потаскушкой, а может, и не с одной даже…

Впрочем, успокоить сию соломенную вдовушку, по словам мистера Смита, не составило большого труда. «Вдовушке» деликатно разъяснили, что её супруг, полковник Джеймс Билл, отбыл внезапно в срочную и длительную командировку, а потом на банковский счёт женщины была переведена довольно-таки значительная денежная сумма.

Удовлетворили также и другое требование мисс Хилл, а именно, чтобы адъютант господина полковника временно был откомандирован в её личное распоряжение для оказания самых разнообразных бытовых и житейских услуг. И немедленное удовлетворение этого, несколько странноватого требование, кажется, полностью примирило мисс Хилл с неожиданным отбытием в длительную командировку законного своего супруга.

Тем более, со смехом закончил повествование мистер Смит, бравый адъютант господина полковника, лейтенант Томас Хардли, и ранее, доставляя бесчувственное тело своего непосредственного начальника под сень домашних пенатов, всякий раз задерживался в оных непозволительно долгое время. Во всяком случае, гораздо более продолжительное, нежели требовалось для самого неспешного раздевания в стельку пьяного полковника и укладывания его после в кроватку. А иногда и вовсе не покидал господин лейтенант пенатов сих да самого, считай, рассвета…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Впрочем, мои собственные пенаты находились теперь именно здесь, на срочно засекреченной нашей базе, покинуть которую я не мог ни под каким предлогом, как, впрочем, и Холройд с Джонсоном и Моралесом. Но они хоть при деле сейчас находились, я же играл роль некоего свадебного генерала (пардон, майора).

Должность прежнюю мне оставили, зарплату даже прибавили (значительно), а вот от всяческих реальных дел отстранили начисто. Поначалу это здорово меня задевало, пробовал я, и брыкаться, и протестовать, но всё без толку. И тогда, просто махнув рукой на всё это, принял данность сию, как должное. По утрам приходил из новой своей квартиры, аж в трёстах метрах от кабинета расположенной (ужас, как далеко!), в служебное помещение, усаживался там за стол и… всё! Так и просиживал целыми днями (иногда, для разнообразия, ноги на стол забрасывая), и лишь время от времени спускал ноги со стола, потом поднимался со стула и к сейфу неторопливо шествовал. За очередной порцией успокоительного.

Да, ещё небольшой холодильник в кабинете моём появился. И хранил я в нём лишь многочисленные бутылки с содовой, лёд кубиками да ещё картофельные чипсы на закуску…

Гурманом стал, что и говорить! И когда мистер Смит в моём кабинете появлялся с очередной порцией ничего не значащей (а иногда и попросту лживой) информации, я выставлял на стол уже не аляповатую посудину сиреневого цвета вкупе с пластиковым стаканчиком для карандашей. Целый набор бокалов чудного богемского стекла красовался теперь на подоконнике моего кабинета, что тоже указывало на изысканный вкус, прорезавшийся в хозяине оного за последние пару месяцев.

И, что совсем уж неожиданно, не вошла даже, а ворвалась в устоявшуюся, казалось бы раз и навсегда, мою холостяцкую жизнь одна молодая леди по имени Снежана. Просто Снежана, безо всякой фамилии и рода занятий…

Нет, разумеется, какая-то фамилия у Снежаны должна была иметься, и ясно было, что занимает она некую научную или административную должность в одной из превеликого множества сверхсекретных армейских лабораторий, что как грибы за последнее время по всей территории нашей базы повырастали. Но Снежана мне этих сведений о себе представлять не спешила, а я по жизни особым любопытством никогда не отличался. Не хочет говорить — не надо, захочет — сама всё о себе поведает…

А познакомились мы со Снежаной совершенно случайно. На дискотеке.

И вот как это произошло…

Полностью изолировав нас от всего внешнего мира, высокому армейскому начальству захотелось вдруг предложить хоть что-либо взамен временно утраченной свободы. В первую очередь, в смысле развлечений…

Для этого один из ангаров в спешном порядке был переоборудован, и теперь в нём размещались довольно-таки неплохой ресторанчик, несколько баров различной степени привлекательности, игровой центр с автоматами, бильярдом и даже, как это не удивительно, рулеткой, а также высокий и просторный зал для всякого рода увеселительных мероприятий. В том числе, и почти ежевечерних зажигательных дискотек для граждан самых разных возрастных категорий.

Дискотека и игровой центр меня совершенно не интересовали, ресторан тоже не был особо мною посещаем, но вот в один из прилегающих к нему баров я любил частенько заглядывать. И даже не из-за его почти домашнего уюта, а просто чтобы вырваться хоть на некоторое время из пустого, холодно-мертвящего однообразия казённой своей квартиры. Тем более, что тут, в баре, время как-то незаметно пролетало…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В тот вечер, в который и произошла знаменательная встреча со Снежаной, я немного припозднился и когда заглянул в бар, то к немалому своему огорчению смог убедиться, что все места, в том числе и моё любимое место у окна, прочно и надолго забронированы. То есть, не просто заняты, а забиты, как говорится, под завязку. Имелось, правда, несколько столиков с частично свободными «номерами», но это меня никоим образом не устраивало. Полное одиночество за столиком — вот мой основной принцип!