Зеркальные миры. Перерождение (СИ) - Лёнок Линни

Мужчина устало потёр переносицу, словно надеясь, что этот навязчивый, промокший до нитки юнец окажется лишь плодом его воображения и после нехитрых манипуляций растает без следа. Одновременно с этим, правда, он прекрасно понимал, что так просто от влюблённых мальчишек отделаться ещё никому и никогда не удавалось, поэтому, когда он открыл глаза, то не слишком удивился: парень весьма ожидаемо пропадать из поля зрения не торопился.

— Та-ак, — глубокомысленно выдохнул мужчина и вдруг неожиданно кивнул: — Ладно. Имя хоть у твоей подруги есть?

Ирнест непонимающе моргнул. Ему потребовалась пара мгновений, чтобы осознать сказанное.

— Д-да! — с жаром подался вперёд он, даже не пытаясь скрыть ошалелой надежды. — Её зовут Мари… то есть Марисоль, — он замялся на секунду под насмешливым взглядом. — М-марисоль Брейт.

Охранник только хмыкнул, хотя в мыслях что-то настораживающе щёлкнуло, словно он уже слышал это имя совсем недавно:

— Я гляну в журнале, может её перевели в другую комнату, — мужчина поскрёб подбородок, почти скрытый под чёрной щетиной. — Стой на месте, герой, и ничего не трогай больше.

Ключ от комнатушки, где в рабочие часы сидела симпатичная медсестра, принимавшая немногочисленных посетителей, нашёлся в связке довольно быстро. За воспоминаниями о том, как совсем ещё молодая девушка милейшим образом смущалась, заметив на себе смелый взгляд, охранник почти пропустил момент, когда он оказался в комнате, совершенно на автомате открыв пластиковую дверь.

Журнал, звавшийся «гостевым», никогда далеко не убирали. В него постоянно вносились необходимые пометки о размещении пациентов и режиме допуска к ним. Мужчина не знал наверняка, но предполагал, что девушка, за которую так отчаянно переживал тот пацан, находилась на одном из верхних этажей — там, куда посторонние допускались лишь по специальному разрешению.

Искомый объект обнаружился прямо на столе, словно специально оставленный на видном месте. Торопливо пролистав журнал, и не найдя в нём ничего даже похожего на имя Марисоль, — достаточно редкое в их краях — мужчина опустился на стул и включил одинокую лампу, стоящую рядом, решив проверить списки более внимательно.

Потратив на это дело ещё минут пять, охранник чётко осознал, что искомого имени в их журнале просто не было. И хотя на третий раз он дотошно вглядывался почти в каждую строчку — ситуации это не меняло. В голову стали закрадываться нехорошие подозрения. Либо пацан был столь хорош, что сумел провернуть весь этот спектакль, заставив его поверить себе, либо…

Мужчина захлопнул журнал, осторожно положив его ровно на то место, с которого взял, выключил лампу и торопливо вышел из комнаты. Замок щёлкнул дважды, прежде чем он позволил себе задышать ровнее. Марисоль Брейт. Он, наконец, вспомнил, где слышал это имя. Именно о ней в последнее время шепталась вся больница. Девушка, пропавшая из запертой комнаты, которую ещё и пришлось спешно после этого ремонтировать. Дверь, ведущая в неё, оказалось намертво запаяна, а окна, напротив, — полностью выбиты. Стёкла, словно бы выдавленные из рамы снаружи, мелкими осколками покрывали пол. И больше никаких следов. Девушка просто испарилась.

Мужчина не мог представить себе, как он должен был объяснить всё это парню, что ждал его на улице под дождём. В подобные истории и самому-то верилось с трудом.

***

Ворох разномастной бумаги почти полностью покрывал небольшой деревянный стол. Рисунки, небрежно сваленные стопками на него парой минут ранее, разлетелись по всей поверхности и даже частично спланировали на пол.

— Варг! А поаккуратнее никак нельзя было? — грузный мужчина с бугристой светло-оливковой кожей недовольно скрестил огромные руки на груди.

— Да ладно тебе сердиться! — беспечно отмахнулся от друга названный Варгом тип, совершенно по-волчьи ухмыляясь. — Твоя подсобка и так не тянула на самое аккуратное помещение в этом отражении. Просто признай это, Хгор.

— Между прочим, мой народ славится…

Варг разразился вдруг лающим смехом, не давая закончить другу его извечную фразу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да-да, мы знаем, что орки — образец чистоплотности, аккуратности и… Чего там ещё, Сэл?

— Пунктуальности, — отозвался худощавый, молодой парень, до этого безмолвно сидевший в углу; его тонкие, бескровные губы чуть дрогнули в полуулыбке, когда он отстранённо добавил: — Чем никогда не отличались оборотни на моей памяти.

Варг мгновенно ощерился, но в глазах его мелькали смешинки.

— Не оборотни, а двуликие! — привычно поправил он, вновь откидываясь на спинку широкой лавки.

— Не стоит стыдиться своего происхождения, друг мой, — мягко возразил Сэл. — Низшая каста двуликих издавна звалась…

— Ой, да просто заткнись! — Варг тряхнул головой и пробурчал почти обиженно: — Куда уж нам спорить с великими, высшими вампирами. Существами голубых кро… Ой, прости, я совсем позабыл! У вас-то кровь своя имеется?

Сэл только глаза закатил: это была любимая тема для беззлобных насмешек в его сторону. Сухая, до крайности бледная кожа, словно составленная из чистейших листов бумаги, действительно вызывала частые сомнения окружающих в том, что под ней текла живительная для всех существ жидкость.

— Варг! А ну перестань ребячиться, и так тошно… Или тебе всё равно? — глубокий бас Хгора, что вновь попытался пристыдить развеселившегося товарища, на этот раз почти магическим образом подействовал — оборотень резко свернул все свои ехидные речи; Хгор, тем временем, кивнул на рисунки, поднимая с пола те, что упали: — Давайте, надо разобрать их. Уже почти две недели лежат.

Повисло напряжённое молчание. Варг, насупившись, притих на своей скамье, бездумно вперившись взглядом в хаотично разбросанные по столу листы; Сэл равнодушно перевязывал шнурком иссиня-чёрные волосы, готовясь к кропотливой работе, но слишком гладкие пряди то и дело выскальзывали из высокого хвоста, спадая на лицо и плечи, мешаясь перед глазами и щекоча чувствительный нос.

— О! Глядите-ка! — вдруг воскликнул Варг, выхватывая из кучи какую-то бумагу.

Хгор вопросительно взглянул на товарища.

— Это же я! — тот совершенно счастливо потрясал зажатым в пальцах рисунком, не давая, правда, как следует его разглядеть. — А я вам говорил — батька меня больше всех любит!

Хгор, наконец перехвативший листок у Варга, хмуро уставился в него. Через мгновение орк недоверчиво перевёл взгляд на взбудораженного друга, словно сличая оригинал с рисунком.

— Ну…

— Да что «ну» то?! — Варг снова отобрал у товарища бумагу. — Смотри, здесь же и кисточки на ушах, прям как у меня и хвост такой… похожий на…

— …метёлку дранную, — услужливо подсказал Сэл, который даже и не пытался выползти из облюбованного угла, просто подтянув несколько рисунков ближе к своей стороне.

Варг кинул возмущённый взгляд на вампира.

— Уж кто бы говорил! Напомнить, у кого не крылья, а старушечьи лохмотья?

Бордовые глаза мгновенно подёрнулись льдом, Сэл медленно поднялся со своего места и молча протянул руку. Варг вжал голову в плечи, безропотно отдавая листок, стараясь ненароком не коснуться мертвенно-бледной кисти. Вампир разглядывал рисунок чуть дольше, чем Хгор до этого, а после, совершенно серьёзно обронил:

— Не знал, что твоя новая звериная форма — горилла, дорогой мой друг.

Варг внутренне облегчённо выдохнул. Сэл всё ещё был способен шутить, а это означало, что он не перешагнул границу недопустимости на сей раз. Хотя и был близок. Всякое напоминание о крыльях странной для его народа формы, порой, приводило вампира к состоянию, близкому к немедленному уничтожению обидчика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И ничего не горилла! Волк я… волк!

Хгор покачал головой:

— Дитё ты великовозрастное. И как только Ринар тебя терпит?

— Так это потому, что он меня любит! — Варг гордо вздёрнул подбородок. — Сколько вам ещё повторять?

Следующие несколько минут прошли в относительной тишине — друзья склонились над честно стащенными из человеческой больницы рисунками, словно выискивая что-то. Варг изредка над чем-то совсем несолидно подхихикивал, откладывая некоторые работы — видимо, особо полюбившиеся — в сторону.