Смоленское направление 2 - Алексей Борисов

– Браги! Сундук! – Рагнар бросив топор в теле швабца, отступил за строй своих воинов.

Готландцы рванули через шнеку Гунгнира на судно швабца. На кону стоял сундук полный серебра, наёмники бились отчаянно, никакой пощады. Гюнтер блефовал, численного превосходства у него не было. Наоборот, сорок головорезов, собранных с миру по нитке, противостояли пятидесяти морским разбойникам, привыкшим к бою на палубе. В ход пошло всё: мечи, топоры, копья, ножи, обломок весла и даже зубы.

– Они что, не видят нас? – Ладья Бренко подошла к сцепившимся судам настолько близко, что можно было метать крючья. – Начнём, други.

Андрей сдёрнул брезент с огнемёта, чиркнул колёсиком зажигалки и направил сопло прямо по центру шнеки. Новгородские лучники дали залп, стреляли в общую массу ревущих наёмников, не разбирая, кто островитянин, а кто швабец. Две струи пламени прошлись по головам, вопли ужаса и боли обожженных врагов слились со стонами раненых от стрел.

Гюнтер очнулся от дикой боли в груди, дышать было тяжело, на его животе лежала нога Браги. Ушлый староста получил маленький метательный топор точно в затылок, как раз в тот момент, когда своими загребущими руками пытался отнести сундук на свой корабль.

– Молодец бургундец. – Прошептал Гюнтер, вспоминая вечно молчаливого воина, который в свободное время не предавался распитию бражки, а всегда тренировался в метании своего бродекса.

Швабец приподнялся, и увидел руссов. Одинаково одетые воины освобождали от доспехов, как раненых, так и убитых, складывая их на палубу, ближе к корме судна. Сейчас очередь дойдёт и до него. Ловкие руки бородатого ушкуйника расстегнули ремень, задрали холщёвую накидку, и перевернули швабца на живот. – Добрый панцирь, не иначе воевода, Сеня, подсоби стянуть. – Новгородец разрезал ножом ремешки, и с помощью друга стал стягивать бронь. Сознание вновь покинуло Гюнтера, одна только мысль: – откуда здесь могли взяться руссы, – лишила его чувств.

– Вроде дышит, этого на нос. – Сеня сдёрнул сапоги, перевязал их за голенища обрезком кожаного шнура, перекинул через плечо и вместе с Жданом поволок тело швабца к кучке раненых.

Притулив пленного к борту, Ждан и Сеня пошли продолжать увлекательное занятие, за двадцать минут боя ушкуйники стали богачами. По скромным оценкам Якова, который больше врачевал, нежели воевал, от продажи одного оружия и доспехов, на брата выходило по десять гривен. А ведь ещё был целый сундук с серебром.

– Слышь, Ждан, я на будущий год к Пахому Ильичу напрошусь снова, думаю, не откажет. – Сеня высматривал, кого б ещё обыскать на предмет ценных вещей, не обратив внимания, что Гюнтер уже переваливался через борт, стараясь избежать рабства.

– Держи! Уйдёт нехристь! – Но было уже поздно, в одних портках и накидке с крестом, швабец нырнул в Неву. В отличие от своих наёмников, Гюнтер умел плавать. Как ни странны, бывают жизненные обстоятельства, но искусству надолго задерживать дыхание и плыть под водой, его научил русс, долго живший в замке отца. Гюнтер Штауфен плыл под водой, стараясь оказаться как можно дальше от проклятого места, где разбились все смелые мечты авантюриста.

– Ну почему я самый младший в семье? – Пронеслось в голове рыцаря. До берега, где ушкуйники Меши грабили корабли, отбиваясь от наседавших свеев, оставалось двести пятьдесят саженей.

– Отходить надо, Ярославович. Дружину за зря положим. – Яков Полочанин подъехал к князю передал новый щит и протянул флягу с ключевой водой.

– Крепко встали. – Александр утолил жажду, отдал флягу своему ловчему, посмотрел на червленое поле нового щита и задумался. Бой почти прекратился, возле дома ижорца Фаси организовал непробиваемый для конницы строй копейщиков, окружив себя личной дружиной. На левом фланге новгородцы так и не смогли продвинуться вглубь, хотя и оттеснили свеев от берега к устью. Сбыслав Якунович со своими людьми стоял в центре подобно скале, но стоял, а не двигался вперёд.

– Победит не тот, за кем останется поле, а тот – кто выполнил всё задуманное в бою. – Яков процитировал одно из высказываний учителя Александра, Фёдора Даниловича, который наставлял молодого князя несколько лет назад, в Торопце.

Внезапно взревел боевой рог. Со стороны свеев отделился всадник без оружия и поскакал в сторону князя, рядом с которым развивался стяг.

– Герольд. – Тихо высказал вслух своё предположение знаменосец.

– Кто? – Переспросил князь, не расслышав из-за звука рога своего дружинника.

– Переговорщик! Пропустите его! – Яков громко крикнул, что бы все слышали.

– Ярл Ульф Фаси предлагает прекратить кровопролитие. Позвольте нам похоронить павших воинов. На рассвете мы уйдём. Во сколько конунг оценивает нанесённую ему обиду? – Герольд говорил на хорошем русском, очень гордо, но было заметно, что переговорщик волнуется.

Вопрос был задан очень щекотливый. По сути, претензии мог предъявить только владелец земель, на которые высадились свеи, то есть Ярослав, а значит, новгородцы оставались не у дел, хотя и участвовали в бою. Но, с другой стороны, если бы Фаси воплотил мечту шведов, о возведении укрепления на Неве, то Новгород оказался бы в проигрыше, а Александр, как приглашённый князь, по сути, оказал городу неоценимую услугу, выполняя свою работу.

– Хорошо, сначала мы заберём своих и отойдём на три полёта стрелы. Передай Фаси, что мне нужен договор о мире, на десять лет. – Если в этом году свеи подпишут мирный договор, то новгородцы получат козырного туза в противостоянии с Твердилой Иванковичем, который спит и видит свой Псков в католических объятиях Ордена.

Герольд вернулся к дому ижорца, сообщил ответ, крест возле Ульфа несколько раз дёрнулся, и вскоре, переговорщик прискакал снова. Фаси принял все условия, но с одной просьбой: – отдайте отца Лоренцо, монах мол, не воин, гулял, цветы собирал.

– Если он в полоне, то с рассветом, отдадим. Яков, труби отход. – Александр развернул коня и отправился в сторону леса.

Новгородское ополчение отходило с поля боя, унося убитых и раненых. В это время из воды, на четвереньках выполз Гюнтер. Возле полу затопленной шнеки валялись тела убитых, берег был красный от крови.

– Вяжи его, ребята! Как раз на Снорьку сменяю. – Микула подскочил к обессиленному швабцу, ловко связал ему руки, накинул петлю на шею и поволок за собой.

– Господи! Что ж не везёт мне так? – Гюнтер, только что, чудом освободившись из плена, снова оказался у руссов, только теперь весь мокрый и связанный.

– В шнеке, что посерёдке, прорублено дно, вода так и хлещет. Если не законопатить, к утру затонет. Дальняя – не протянет и до конца года, гниль. – Ждан докладывал Бренко, когда тот осматривал собранные трофеи.

– Мёртвых на дальнюю, а эту… с собой. – Андрей показал рукой на судно, к которому была пришвартована ладья.

Девять наёмников, раненых, но живых уложили на развёрнутый парус. Судьба подарила им ещё один шанс. Невская битва была завершена. Пора было подводить итоги.

В шесть часов вечера два корабля пристали к берегу в условленном месте. Пахом Ильич одновременно радовался и немного был опечален. Немца, на которого он так рассчитывал – не было.

– Утёк гад. Понимаешь, Лексей. Как бы объяснить … Сбыслав, он так хотел, ай, бес с ним. Главное, что все живы. – Ильич в сердцах махнул рукой и направился к сундукам пересчитывать марки. Вторй сундук Сеня случайно нашёл в трюме, когда вытаскивал плотницкие инструменты.

Новгородское войско отошло к своему лагерю, выставив боевое охранение, которое каждый час докладывало, что творят свеи. Убитыми было потеряно двадцать три ополченца, половина из них ладожане. Княжья дружина не досчиталась пятнадцати человек, ранен был каждый пятый.

– Что я дома скажу? – Гаврила Алексич сидел в палатке Якуновича, схватившись за голову. Поход за казной вышел кровавым.

– Новгород отстояли! Честь нам и слава за это. А серебро, Гаврюша, оно приходящее. – Сбыслав успокаивал друга.

– К вам тут гонец от Пахома Ильича. – В палатку заглянул караульный, увидел опечаленных бояр и тут же скрылся, закрыв за собой полог.

– Зови скорее! – Раздалось из шатра.

Пелгуй вошёл, перекрестился на складень, сделал паузу и на одном дыхании выпалил: – Пахом Ильич просил передать, казна захвачена, четыре сотни марок.

– Я же говорил, что всё получится, Сбыслав, а ты мне не верил. – Гаврила Алексич так обрадовался услышанному, что опрокинул кубок с медовухой.

– Эээ … Пахом Ильич больше ничего не просил передать? – Якунович воровато посмотрел по сторонам, вытирая капли со своих сапог.

– Четыреста марок, это Ваша доля. Через пять дней Пахом Ильич будет рад встречи в своём тереме, в Новгороде. – Пелгуй поклонился и вышел.

Фаси был мрачнее тучи. Поход, который должен был принести богатство и славу, обернулся с точностью наоборот. Занятые под безбожный процент марки накрылись медным тазом, армия разгромлена, крепость не выстроена. Одно утешение, Гунгнир остался в живых. Еле живой, он смог продержаться на воде, ухватившись за какую-то корягу. Рассказ о вероломстве Рагнара, сосватанный Томасом, вообще не входил ни в какие рамки.