От Пекина до Берлина. 1927–1945 - Василий Чуйков

Бойцы славной 112‑й стрелковой дивизии покрыли себя неувядаемой славой.

Второй дивизией, стоящей рядом со 112‑й, с той же задачей и с тем же противником, была 229‑я стрелковая под командованием полковника Ф. Ф. Сажина. На эту дивизию, еще неполностью сосредоточившуюся, обрушился удар 51‑го армейского корпуса и 24‑й танковой дивизии немецко-фашистских войск, которые к 16 часам 26 июля оттеснили ее на реку Чир. Но на этом рубеже части и подразделения этой дивизии вросли в землю, отбивая многочисленные атаки противника, рвавшегося с юга на северо-восток, к реке Дон и городу Калач, на соединение с основной группировкой противника, вышедшей к реке Дон в районе Голубинского.

Не по вине командира эта дивизия 8 августа попала в окружение с частями 33‑й гвардейской, 399‑й, 196‑й, 181‑й и 147‑й стрелковых дивизий западнее реки Дон. Дивизия под командованием полковника Сажина выдержала и отразила на своем участке все атаки противника и частью сил пробилась на левый берег Дона.

Во время боев на Дону я пользовался всякой возможностью, чтобы опросить как можно больше пленных и через них прощупать настроение личного состава войск противника. Нужно сказать правду: пленные крепко держали язык за зубами, и, ссылаясь на присягу, упорно молчали. Но не все…

Как-то ко мне привели гитлеровского летчика-истребителя. Он был подбит и сделал вынужденную посадку севернее хутора Новомаксимовский. Пленный был на удивление разговорчив, не стеснялся давать показания, где находятся их аэродромы, характеризовать нашу и свою технику и даже пытался дать оценку хода войны.

Он прямо заявил, что немецкое верховное командование просчиталось в своих силах и не учло мощь Советского Союза, считая его как и прежде, в первую мировую войну, «колоссом на глиняных ногах». Он пояснил, что об этом открыто не говорят в солдатской среде, но летчики частенько между собой обмениваются такими мыслями.

Летчик особо подчеркнул, что наземные немецкие войска все чаще и чаще вызывают к себе на помощь авиацию, поскольку у наземных войск не хватает силы «быть везде сильными», особенно сейчас, когда ширина фронта наступления расширяется. Часто авиацию, в том числе и истребительную, привлекают не по назначению, т. е. не против советской авиации, а по наземным войскам. Пленный заявил, что немецкие летчики не боятся советских истребителей, особенно старых типов, так как техническое преимущество «мессершмиттов» очевидно: по скорости – километров на 75, по вооружению – раза в полтора. Он явно завысил превосходство истребителей «мессершмитт» над нашими. Поступившие в 1942 году на вооружение наши истребители типа Ла-5, Як-7, Як-9 по скорости и вооружению не уступали «мессершмиттам». Однако искусство и мужество наших летчиков он оценил очень высоко.

– Главный кулак в бою – авиация, – утверждал он, – в нее верят как сами летчики, так и сухопутные войска. Не будь у нас такой авиации, мы не имели бы подобных успехов ни на Западе, ни на Востоке.

Когда же я спросил пленного, что он думает о конце войны, он пожал плечами и заявил:

– В отношении России фюрер просчитался. Он, да и многие немцы, не ожидали такого упорства от русских, поэтому о конце войны трудно сказать.

В разгар боев на Дону ко мне на наблюдательный пункт позвонил генерал Колпакчи – командующий 62‑й армией.

Колпакчи сообщил мне, что решением Военного совета фронта он снят с должности командарма. Вместо Колпакчи командующим 62‑й армией назначался генерал-лейтенант А. И. Лопатин.

Днем позже в штаб армии прибыл генерал-майор М. С. Шумилов. 64‑я армия передавалась под его командование.

В это же время была получена директива фронта за подписью начальника штаба генерал-майора Д. Н. Никишева. Директива предписывала одновременным ударом двух армий (62‑й и 64‑й) уничтожить обе группировки противника в районе Верхне-Бузиновки и на реке Чир. 64‑я армия усиливалась 204‑й стрелковой дивизией и 23‑м танковым корпусом.

Распоряжение было получено в 14 часов 28 июля, а начало атаки назначалось на 2 часа ночи 29‑го, то есть через 12 часов.

Нам надлежало с М. С. Шумиловым немедленно найти 204‑ю дивизию и 23‑й танковый корпус. Мы о их местонахождении ничего не знали. Запросили по телефону штаб фронта. Нам ответили:

– Ищите эти части между рекой Дон и рекой Лиска.

Всю ночь мы колесили по степи в поисках приданных 64‑й армии частей. Проискали все утро и только к полудню 29 июля в районе Жирков нашли одну танковую бригаду 23‑го корпуса. Командир бригады ничего не знал и к наступлению не готовился.

Разыскивая штаб 23‑го корпуса в совхозе «Победа Октября», мы по пути заехали в хутор Володинский, где расположился командный пункт 62‑й армии.

Полный, белокурый и внешне очень спокойный генерал А. И. Лопатин встретил нас на командном пункте хорошим обедом и объявил нам, что 62‑я армия не может выполнить распоряжение начальника штаба фронта, так как части не готовы, боеприпасы не подвезены и Военный совет фронта это распоряжение не подтвердил.

А. И. Лопатин высказал свои предположения, почему Военный совет фронта не подтвердил директивы штаба фронта. Наши 1‑я и 4‑я танковые армии под командованием генерала К. С. Москаленко и В. Д. Крюченкина предприняли контрудары по наступающему противнику. Контрудар наших же 62‑й и 64‑й армий должен был наноситься в развитие ударов танковых армий.

Но ни 1‑я, ни 4‑я танковые армии не смогли остановить наступление противника и разбить его части.

Лопатин сообщил нам, что 1‑я танковая армия, не согласовав по времени свой контрудар с 4‑й танковой, сама попала в очень тяжелое положение. В воздухе безраздельно господствовала авиация противника. Сосредоточение и переправа через Дон войск 4‑й танковой армии Крюченкина срывались. Одновременного контрудара не получилось.

Я прекратил поиски 204‑й дивизии и 23‑го танкового корпуса. Надо было возвращаться в штаб армии.

30 июля я выехал в штаб Сталинградского фронта по вызову В. Н. Гордова.

31 июля я полный день провел в Сталинграде, ожидая, когда меня примет командующий фронтом.

В те дни Сталинград был уже по существу прифронтовым городом, но заметной тревоги, скорее даже должной готовности перед надвигающейся угрозой я в нем не почувствовал. И это отчасти объяснимо, если говорить о жителях города. Трудно было сталинградцам поверить, что их город вот-вот станет местом ожесточенного сражения, трудно было поверить, что Красная Армия не остановит врага на Дону.