Приключение доктора Хирна - Артур Ландсбергер

Фифипринесла почту. Среди писем не было письма от Хирна, но сверху лежала телеграмма, которую фрау Орта поспешно распечатала. Содержание телеграммы было следующее:

«Копенгаген, 11.11.17 г. 7 часов 50 минут утра.

Остановился Метрополь-отель, возвращусь пятницу вечером 10 часов 32. Встречай Лэртский вокзал. Сердечный привет.

Хирн».

Она передала ему телеграмму и сказала с язвительной иронией.

– Судя по этому, вы вряд ли напали на настоящий след, господин Пино.

Тот прочел, изумился, внимательно осмотрел телеграмму иубедился в ее подлинности.

– Совершенно непонятно, – пробормотал он.

– Как вы это объясните? – спросила госпожа Орта.

У Пино был довольно глупый вид, когда он ответил:

– Сейчас не могу вам всего объяснить, но постараюсь найти разгадку.

Затем он поклонился и вышел.

Когда он очутился на улице и направился в одну из боковых аллей Тиргартена, до его слуха донесся громкий свист. Он обернулся и увидел на расстоянии двадцати шагов от себя Хирна, который прятался за дерево и подавал ему какие-то таинственные знаки. Пино вернулся обратно и подошел к Хирну. Хирн начал оживленно рассказывать.

– Полчаса назад какой-то незнакомец перелез через забор. Я последовал за ним, но он вскочил в трамвай, который шел по направлению к Тегелю.

– Как он выглядит? – взволнованно спросил Пино.

И Хирн описал наружность незнакомца, стараясь изобразить его совершенно непохожим на себя.

– Он среднего роста, стройный, худой? – спросил Пино, и Хирн ответил:

– Напротив, он маленький, толстенький, кругленький.

– Бритый?

– Нет, у него бородка такая, как у меня, и темные очки. Но это, вероятно, уловка и обман. Я не мог удостовериться, настоящая ли это борода или нет.

Мысли Пино совсем спутались.

– Вы видели, как он вышел из дома?

– Да.

– Был ли у него ключ? Запер ли он входную дверь за собой?

– Нет. Он вылез из окна нижнего этажа, а затем, – он протянул ему носовой платок, – он потерял эту тряпицу, когда вскочил в трамвай.

Пино жадно схватил платочек, чертыхнулся и стал его рассматривать.

– Да тут есть монограмма! – сказал он.

– Может быть, это наведет нас на его след, – предположил Хирн.

«Да, если метка окажется «В. X.»! – подумал Пино и совсем тихо произнес: Вольдемар Хирн», – но в эту же минуту убедился, что в углу платочка стояли буквы «М. Л.».

– А ну-ка, покажите мне! – воскликнул Хирн, и разочарованный Пино показал ему инициалы.

– Знаете ли вы человека с подобным именем? Хирн сделал вид, что припоминает что-то, затем

неожиданно воскликнул:

– Мартин Люкс.

– Кто это?

– Укротитель зверей из цирка Саррасани. Это великан, обладающий феноменальной силой.

– Может быть, это был он? Хирн сделал вид, что размышляет.

– Вряд ли. Он шел сгорбившись, а Люкс всегда ходит прямо.

– Может быть, он только делал вид, что горбится?

– Возможно. Но Люкс совершенно лысый и не носит очков. А мне бросилось в глаза, что у этого человека были удивительно длинные волосы.

– В конце концов это мог быть и парик, а очки он мог надеть для того, чтобы его не узнали.

Хирн кивнул головой и сказал:

– Я преклоняюсь перед вашей проницательностью. Пино самоуверенно улыбнулся. Потом он спросил:

– Как разыскать этого человека?

– Нет, это наверное, не он! – сказал вдруг уверенно Хирн.

– Да почему же?

– Потому что Саррасани переехал со своим цирком уже более недели в Грейфсвальд.

– А трамвай, которым он уехал, шел на Тегель?

– Да.

– Значит, он проходит мимо Штеттинского вокзала?

– Как будто.

– А оттуда поезд отходит на Грейфсвальд. Хирн сделал изумленное лицо.

– А ведь и в самом деле!

– Он успеет вернуться туда к началу представления.

– Вы совершенно правы.

Пино вынул из кармана расписание поездов и прочел, что следующий поезд на Грейфсвальд уходит через час. Он сел в автомобиль и крикнул Хирну:

– Ну, скорее.

Хирн тоже вскочил в автомобиль.

– На Штеттинский вокзал! – крикнул Пино шоферу. По дороге он дал нужные указания: – Вы незаметно пройдете взад и вперед по перрону, а я буду следовать за вами на некотором расстоянии. Как только увидите этого человека, подойдете к нему и попросите у него огня. После этого вы скроетесь!

– А если его не будет на перроне?

– Тогда вы обыщите поезд. А я все время буду следовать за вами по пятам. Кроме того, вы убедитесь, не заперт ли какой-нибудь туалет в поезде.

– У вас можно многому научиться, – сказал Хирн.

– Это не входит в мои намерения, – сухо возразил Пино, – помогать вам усовершенствоваться в вашей специальности.

– А я все-таки постараюсь оказаться достойным учеником такого учителя, как вы.

– Вы бы лучше переменили свой образ жизни.

– Я обещаю вам, что снова начну вести честный образ жизни в тот день, когда разъяснится история этого ограбления, и я получу обещанное вознаграждение.

– Лучше всего было бы, если бы вы воспользовались познаниями в этой области и поступили ко мне на службу.

– Благодарю вас. Но я не хочу остановиться на полдороге. Я хочу избрать себе такую профессию, где мне придется сталкиваться только с приличными людьми.

Пино понял оскорбительный намек и промолчал.

Вблизи Штеттинского вокзала Хирн вышел из автомобиля и пошел дальше пешком. Пино ожидал его на дебаркадере. Хирн обошел весь перрон. Он так внимательно осматривался по сторонам, что все вокзальные чиновники стали обращать на него внимание. Хирн при этом несколько раз смотрел на часы. До отхода поезда оставалось только пять минут. Пино, который следовал за ним на некотором расстоянии и незаметным образом посвятил во все нескольких полицейских, начинал уже терять терпение. Он ждал, пока Хирн обыщет поезд.

Но тот, казалось, совершенно забыл об этом и все время так ловко держался вдали от Пино, что тот не мог даже подать ему никакого знака.

Только за две минуты до отхода поезда он вошел в передние вагоны. Пино последовал за ним.

В тот момент, когда начальник станции подал знак машинисту, что наступило время отхода поезда, Хирн повернулся и бросился к изумленному Пино, который ждал его в проходе соседнего вагона.

– Туалет в третьем вагоне отсюда заперт, – прошептал он таинственно.

Поезд тронулся, и Хирн соскочил на платформу, а Пино бежал по коридорам вагонов и остановился перед запертым туалетом.

Поезд как раз вышел из вокзала, когда задвижка отодвинулась, и из туалета вылетела старая дама – прямо в объятия сторожившего Пино.

Ему пришлось доехать до Пазевалка, первой остановки от Берлина. Там он ждал до сумерек, пока пошел поезд, который доставил его обратно в Берлин.

Это время он использовал, чтобы навести справки по телефону о местонахождении Мартина Люкса. Ему ответили, что укротитель по имени Мартин Люкс действительно выступал в цирке несколько лет назад, но за нанесение кому-то тяжких телесных повреждений был уволен и приговорен к заключению в тюрьме на несколько лет. Отсидел ли он эти годы, или бежал из тюрьмы – неизвестно.

Пино нашел, что вообще это подозрение ни на чем не основано, но все-таки решил не упускать его окончательно из виду. Однако из-за таких пустяков не следовало отвлекать свое внимание от следа, к которому вели все улики и который, по всей вероятности, был настоящим.

Пино отправился в телеграфную контору и протелеграфировал:

«Детективному бюро „Север“ Копенгаген, Фолькс-гаден, 11. Телеграфируйте остановился ли доктор Хирн из Берлина с лакеем Метрополь-отеле. Если да, незаметно сфотографируйте его и лакея и пришлите негатив срочной почтой.

Пино, Берлин».

Пино поздно ночью вернулся обратно в Берлин, а в это время копенгагенские сыщики уже занялись выполнением его поручения.

В Метрополь-отеле давно обратили внимание на странного постояльца, который щедрой рукой сорил деньгами и у которого были странные привычки.

Кроме лакея, Петера всюду сопровождали две женщины. Он целыми днями просиживал в ресторане Метрополя за изысканными блюдами и шампанским. Ко всему этому мало подходила его странная манера завязывать салфетку вокруг шеи, неумело обращаться с ножом, обгладывать куриные косточки. Несмотря на большое количество прислуживающих официантов, за его столом все время стоял его лакей и каждую минуту подавал ему сигару. Петер несколько раз затягивался и возвращал сигару лакею. Он бесцеремонно обнимал и щипал своих спутниц и рассказывал им, несмотря на то, что они не понимали ни слова по-немецки, анекдоты на чистейшем берлинском диалекте, над которыми сам хохотал до упаду. Таким образом, он давным-давно стал предметом всеобщего любопытства для окружающих.