Не говори никому - Млада Рябинина

измене мужу вводит меня в ужас, все же это грех на душу. Мне хватило ощутить на себе вкус угрызения совести, но будь это интрижка за спиной Миши — огрызки от моих ногтей не покажутся достаточными.

— Ладно, созвонимся чуть позже.

— Кать, я еще не до…

— Пока, подружка. Удачного тебе дня!

Нажала на отбой, прерывисто отдышалась, закрыла глаза, беря обратно себя в руки. Не поддаваться эмоциям. Не слушать их призыв.

После пяти вечера детей становилось все меньше и меньше. С тетей Таней мы разговаривали на всякие темы, отвлекаясь на последних минутах до ухода домой. Так я отпускаю ее намного раньше, но именно сегодня ей захотелось со мной посидеть подольше. Обсуждение на тему коммунальщиков, федералов, нашего начальства разгружало голову. Целый день был на ногах, и, сидя на стуле, слушая поутихшие голоса детей, медленно погружалась в пространственное межвременье. Так навевает на сон…

— Папочка! — спохватилась Варя, поднимаясь со своего места и мчась в раздевалку. Я следом за ней пулей пошла, гадая, как же выглядит ее отец и насколько мои подозрения в схожести характеров с женой верны, дабы разочаровать Оксану.

Но я проиграла.

Снова.

Ноги приросли к полу, стоило увидеть широкую фигуру мужчины, раскрывающий объятья и приседающий на уровне дочери. Девочка к нему подбежала и чуть ли не запрыгнула на плечи, пока мой шок преобразовывался в учащенное сердцебиение.

Он.

Он оказался ее отцом.

Не знаю, какие мысли заполонили мое сознание в эту минуту, только я не могла оторвать своих глаз от того, кого совсем недавно послала далеко и надолго, при этом поставив себя не в самом лучшем свете. Нет-нет-нет. Не может быть так, чтобы судьба шутила надо мной. Боже.

Руки подрагивали и вспотели. Сложила их перед грудью, пытаясь преодолеть временную рассеянность и показать, что так легко я не смогу пасть. Я глупо выгляжу.

Когда мужчина выпрямился и соизволил поднять на меня очи, позади меня прозвенели осколки. Взгляд пронзил стрелой, оторвал какую-то часть меня, коснувшись потаенных переживаний. Маска холодности растаяла, струйкой потекла по моей коже, которой стала оголенным нервом. Наши глаза встретились, и, хотя прочитать его мысли было невозможно, я знала, он помнит меня. Встреча оказалась на нейтральной территории.

Знакомое пальто с шарфом и непринужденная поза заставили посмотреть с другого ракурса на привлекательность молодого папы. Он до ужаса красив! Оказавшись вблизи с ним, я смотрела на него под другим углом. Смуглая кожа, всклокоченные волосы, вечно падающие ему на глаза, хмурость с безразличием, щетина, прибавляющая года, однако не уменьшающая мужскую харизму с тонкой начинкой отцовства. Взгляд опускаются на губы мужчины, вызывая различные убеждения себе, что они умеют любую девушку заводить с пол-оборота. О чем я только что подумала?

Ретировавшись, смущенно опустила глаза. Какой кошмар!

— Добрый… — прокашлялась, — вечер.

— Добрый, — хмыкнул он. Прищурился, внимательно просканировал меня, под детальным прицелом ощущаешь себя запуганным олененком, встретившийся с голодным волком. После полоснул самоуверенной ухмылкой, тут же опуская голову, словно я не замечу. Да он издевается! — Солнце, иди, одевайся. Я поговорю с твоей воспитательницей…

— Екатериной Фладимирофной, — весело щебечет ребенок без запинки и следует к своему шкафчику.

— С Екатериной Владимировной, — как мантру повторяет мое имя. Оно растекается на его языке настоящим подтаявшим пломбиром. Боже правый.

Не спеша подходит ко мне, становясь на почтительном расстоянии, только так, чтобы показать свое величие. Гигантский. Тут не уж то все два метра с моим-то сто шестьдесят: широкоплечий, гордый, неотразимый. Глаза горят живым блеском, подталкивая вместе с ним пронять роковую встречу.

Не уверена, рада ли я столкновению или же нужно бежать?

— Меня зовут Семен Олегович, — представляется мужчина, не спуская мертвый пепел с тлеющей мятежности. Судорожно вбираю в себя воздух, встряхивая головой. Не думай падать, Катя! — Не думал, что нас повторно столкнет именно в таком ключе.

— Не надо было думать, — мило улыбнулась, сделав шаг назад.

Язык мой — враг мой. Я же разговариваю как воспитатель с родителем, почему я решила дерзнуть?

Ворвавшийся в мое личное пространство запах от одеколона распалил рецепторы обаяния, что я чуть не растеряла уверенность. Мне этого не надо. Господи! В тот вечер я проклинала мужчину на чем свет стоит, неприятный и наглый, в нем не виделось ничего стоящего; а в настоящий момент волнуюсь от одного взгляда на него, тягостного присутствия, как шестнадцатилетняя девочка, столкнувшаяся впервые с парнем. Не могу подобрать слов, вечно сглатываю, дергаю пальцами свою кофту, переминаюсь с ноги на ногу. Да что со мной такое? Откуда такая стеснительность взялась?

Помню первую встречу с мужем. Мы разговорились без каких-либо запинок: шутил, помогал, интересовался, а я находилась под защитой надежного пледа, потому что с Мишей не было умалчивания. Столетние друзья встретились вновь. Непринужденность обстановки. И никакого бешеного электричества.

А перед ним, Семеном, волоски встают дыбом.

— Снова дерзишь, — делает следом за мной шаг, засовывает руки в карманы брюк, представ передо мной с иголочки восходящим жгучим солнцем. Где мой крем от загара?

— Когда мы успели перейти на «ты»? — приподнимаю подбородок.

Я его не боюсь.

— Ты сама в прошлый раз обозначила наши рамки, истеричка, — шепчет Семен Олегович. — Ничего не хочешь сказать?

— Не понимаю, к чему ты клонишь…

Облизывает нижнюю губу, подчинив проследить за этим с завораживающим интересом, и хрипло выговаривает:

— Извиниться.

Пару дней назад я бы вступила на тропу честности, ибо пытливость съедает всю без остатка, но мизантроп во мне стремиться отдать дань порокам. Я не могу вымолвить ни слова, внутренняя агония мешает доставить удовольствие этому заносчивому типу радость от главной роли в ситуации. Никак… Бесята в зрачках торжествуют из-за влияния, которое оказывает на меня одно пребывание в помещении мужчины, им нравится куражиться, играть в крестики-нолики, гнать лошадей за пределы разумного…

— Варя, ты одеваешься? — перевожу внимание на его дочку, обходя стороной, подхожу к моей воспитаннице, которая с усердием натягивает сапоги.

Сбегать проще.

— Угу, — кивает.

Помогаю ей надеть остальные вещи, убрать в шкафчик по нужным отсекам сменку и осматриваю наличие опрятности. Поправляю шарфик, завязываю шапку, полностью отгородившись от прожженного взгляда, что направлен на меня. Это мешает концентрироваться на работе своих рук, будто совсем не мои, ошибаюсь или цепляюсь, про себя пятый раз ругаясь.

— Я хотела предупредить, чтобы вы завтра привели Варю до 8.20, так как рано будет кружок «Буквоежка». Вы же записывали ее туда? — говорю без запинки, а сама съежилась. Не смотри на него. Не смотри.

— Хорошо, — беспечно бросает и встает рядом. Тише добавляет: — Мы не закончили…

По-моему, разговор давно