Изнанка - Сергей Палий

– Заткнись, дура!..

– Не ори на меня, псих.

Светка отключила связь.

Он остановился возле парапета набережной. Глубоко вдохнул – необходимо было успокоиться.

А обстановка, можно сказать, способствовала... Солнечные зайчики весело разбойничали, гоняясь друг за дружкой по водной ряби. Сзади величаво вышагивали прогуливающиеся парочки и компании, состоящие в основном из людей молодых и обеспеченных. Они попивали коктейли из жестяных баночек и рассуждали о веяниях моды, новых марках автомобилей, перетирали косточки каким-то лишь им ведомым друзьям и приятельницам, сплетничали, изредка злословили, смеялись. На противоположном берегу Москвы-реки кто-то отпустил воздушный шарик салатного цвета, и он теперь уносился ввысь, к точеным ветром облакам и широкой белой полосе – следу от давно пролетевшего пассажирского лайнера...

Хорошо. Спокойно. Беспечно...

Этот радужный мир вокруг совершал разные отвлекающие движения, чтобы отвести внимание от чего-то важного. Мир готовился. И выдавал его лишь густеющий воздух, неторопливо превращающийся сначала в тугую пыль, потом в резину и в конце концов в мутное заплеванное стекло...

Рысцов встряхнулся. Чертово предчувствие! Так и умом тронуться недолго! Он еще раз набрал Светкин номер. Теперь домашний. На этот раз пришлось ждать всего два гудка.

– Алло?

– Не бросай трубку, пожалуйста. Я не пьян.

Взбешенное сопение и ледяной голос:

– Говори быстрей.

– Где Сережка?

– В школе.

– Забери его. Немедленно. И не выходите на улицу в ближайшие пару-тройку дней. Если тебе некогда, я могу сам за ним заехать...

– Что случилось? – Рысцову показалось, что она вздрогнула.

– Точно не знаю! Нас полчаса назад выгнали из здания на Пресне. Милиция и военные. Закрыли несколько С-каналов, имущество арестовали. Народ буянит понемножку... Включи телевизор – думаю, уже должны показывать... Так сама заберешь ребенка или мне подъехать?

– Сама заберу... – Она помедлила. – Если что-то прояснится – сообщи.

– Хорошо.

Рысцов с облегчением захлопнул мобильник. Теперь – к Петровскому. Если его еще не накрыли федералы, то хоть что-нибудь может растолковать... Это ж надо было погавкаться с ним прямо накануне всей кутерьмы!..

– Это ж надо было жадность свою неуемную проявить! – язвительно передразнил Валеру Андрон, расхаживая по холлу своей двухэтажной квартиры. Размерами, впрочем, холл походил на небольшой аэродром. – Ну да ладно, я не обеднею... Настоящие приятели, конечно, должны периодически собачиться и ненавидеть друг друга, но теперь и впрямь не время. Согласен?

Рысцов соскочил с велотренажера и посмотрел на великого маэстро кино. Господи, ну кому придет в голову ссориться с таким харизматичным ублюдком?

Рост у Петровского был метр девяносто пять, вес – ровно стольник. Тютелька в тютельку. Он следил за этим очень тщательно. Жрал белки и занимался бодибилдингом. Пил молоко полупроцентной жирности и никогда не брал сигарету в рот. Сто кэгэ мышц и гения freak-режиссуры, как он сам себя характеризовал. На коротко стриженной черепушке с давно не модной челочкой у него неизменно восседала голубая ковбойского фасона шляпа с резко закрученными по бокам полями. Андрюха снимал ее, только когда спал, купался и присутствовал на премьерах собственных картин.

– Да, собачиться будем после, – ответил Рысцов после паузы. – Я к тебе по делу, между прочим.

– Ой-ой-ой-ой... В прошлый раз тоже «по делу» приходил... – снова гнусно задразнился Петровский, показывая крепкие отбеленные зубы и мясистый язык. Он отвесил щелбан бутафорскому рыцарю, стоящему в углу около резной вешалки черного дерева. Палец застрял в щели забрала. Андрон, понося гадкими эпитетами все рыцарские ордена, с трудом высвободился, подул на царапину и проговорил: – Ладно, хватит тут бравировать! Поехали на студию, мне нужно кое-какие штучки утрясти. Там все и обсудим.

Они вышли из подъезда элитного дома на 4-й Парковой и сели в длиннющий лимузин кофейного цвета. Андрон бесился, когда друзья посмеивались над ним: мол, на «Кадиллаке» едешь до студии, расположенной в Измайловском парке, что в двух кварталах от дома. Все «приближенные» знали, что это его детсадовские комплексы: однажды затеяли ребятишки в младшей группе меряться причинными местами... Сами понимаете – тяжелейшая психологическая травма. Вот с тех пор и не давала она покоя бедняге.

– Думаю, может, не стоит тебя вводить в курс событий? – спросил Рысцов, когда кофейный монстр, в чреве которого сидели друзья, нырнул в тоннель под линией метрополитена, выходящей здесь на поверхность.

Петровский неопределенно хмыкнул, но не ответил.

– Тебя федералы не трогают? – напрямую шарахнул Валера.

Гений freak-режиссуры посмотрел на него так презрительно, как только умел. Пожал накачанными плечами и, широко ощерившись, сказал:

– Я занимаюсь кинопроизводством. К С-формату не имею абсолютно никакого отношения. Правда, смешно?

– Обхохочешься, – сердито отмахнулся Рысцов.

Машина проехала по ухоженной парковой аллее вдоль каменного забора. Нет, пожалуй, крепостной стены – только рва с водой не хватало и лучников на башенках... Вскоре в исполинском ограждении обнаружились и врата. Железные створки возвышались над землей метра на четыре, рядом был расположен пост охраны, за пуленепробиваемыми стеклами которого скучали двое десантников в пятнистых комбинезонах. Завидев роскошную машину хозяина, парни подтянулись и поправили береты.

Створки врат разошлись...

Это был мир Андрона. Продюсера Андрона. Деловой и блудливый, всегда полный богемы и бизнесменов, где-то непослушный, а местами покорный, отрицающий любые законы, но дружный с политиками. Мир власти и вседозволенности. Мир нервных жуликов и психически неуравновешенных пройдох.

Мир кино.

На площадке около въезда суетились хмурые операторы, простоватые осветители, разномастные ассистенты и бойкий помреж в джинсовой бейсболке с туго выкрученным козырьком; там и тут были протянуты кабели, слепили глаза прожектора – видимо, снимали какой-то эпизод из очередной картины. Молодая рыжеволосая актриса, завидев лимузин, придала лицу загадочное выражение и профланировала по такой траектории, на которой все ее прелести, облаченные в вульгарную юбочку, были бы доступны взору Петровского в наилучшем ракурсе.

Андрюха, даже не взглянув в сторону длинноногой павы, выбрался наружу.

– Пойдем пешочком прогуляемся.

Рысцов вылез следом за ним и огляделся. Вся съемочная группа проявляла истинно киношный энтузиазм и искоса поглядывала на хозяина. Слышался шепоток, все дальше по цепочке уходящий в глубь студийного комплекса: «Папа приехал... Папа...» Так за глаза сотрудники называли своего шефа. Он знал, но не обижался: лесть – могучая и умелая любовница честолюбия.