Последний демиург (СИ) - Хабарова Леока

– Так сложились обстоятельства, – сказала она холодно. – Только и всего.

Он усмехнулся и помотал головой.

– Вы удивительная женщина. Хотите ещё чаю?

– Нет спасибо.

– А я бы выпил. – Ладимир тоскливо поглядел на опустевшую чашку. – Куда это запропастилась Милда?

Запропастившаяся Милда влетела в столовую с проворством, которому позавидовала бы любая молодуха. Следом за ней ввалился Горий – старик-лакей с поникшими, как высохший ковыль, усами.

– Едут! – выдали они хором. Горий – хриплым басом, а Милда дрожащим, срывающимся фальцетом.

– Едут? – Ладимир вскинул брови. – Уже?

– Как есть уже, милорд, – протараторил Горий. – Вы изволили сроки перенести, вот они и едут. Уже.

– Ах да, сроки... – Ладимир бросил на Вереск сердитый взгляд. – Ну, раз так – пришло время встречать гостей!

Глава двенадцатая

Ладимир встречал избранниц в большом чертоге: только такой огромный зал мог вместить столько гостей. Тысячи свечей горели в люстрах из хрусталя и бронзы. В десяти каминах жарко пылал огонь. Расписной потолок отражался в начищенном до блеска паркете.

Горий, облачённый в тёмно-синюю ливрею, лимонные бриджи и белоснежные перчатки, – объявлял каждую гостью зычным голосом, от которого дрожали стены.

– Леди Эванжелина, баронесса Аздорская. Девица девятнадцати лет, – ревел лакей, а избранница грациозно подплывала к князю и приседала в глубоком реверансе. Ладимир коротко кивал, и Горий вызывал следующую претендентку.

– Леди Арабелла, младшая дочь графа Лантийского, девица шестнадцати лет. Леди Аделаида и Ариадна, средние дочери графа Лантийского, девицы восемнадцати лет. Леди Аэлита, старшая дочь графа Лантийского, девица двадцати лет...

Все без исключения девушки были в скромных дорожных платьях, и сразу после представления князю их препровождали в апартаменты, где они могли отдохнуть, привести себя в порядок и переодеться.

– Граф Лантии прислал весь свой выводок, – буркнула Милда, выглядывая в зал из-за тяжёлой парчовой гардины цвета опавшей листвы. – Вот так наглость!

Вереск покосилась на служанку. Вид у старухи был, как у загнанной лошади. За весь день Милда ни разу не присела. Она носилась по замку, точно в неё вселился бес, и по-генеральски раздавала команды.

– И где эта мелкая нахлебница, Дара? – ворчала Милда, переминаясь с ноги на ногу. – Вечно исчезает в самый неподходящий момент.

– Она отправилась в Пристанский городок по вашему же поручению, Милда, – вступилась Вереск за девчушку. – Пополнить запасы базилика и шафрана.

– Ах да... – нахмурилась старушка и вздохнула. – Ну что ж. Придётся самой тащиться на самый верх и стелить этим лантийским выскочкам, будь они неладны!

– Леди Виолетта из дома Дион, девица семнадцати лет, – ревел Горий, и длинные усы его топорщились, а нелепый парик трясся.

– Не утруждайте себя, Милда, – прошептала Вереск, глядя, как очередная избранница приближается к Ладимиру. – Я помогу вам.

– Вы? – старая служанка поглядела так, будто помощь ей предложил говорящий таракан.

– Именно.

– Но... вы... вы же...

– Сейчас не время колебаться, не находите? – К Ладимиру подошли ещё две очаровательницы и синхронно присели. – Решайтесь, Милда. Либо ищите способ нарастить себе дополнительную пару рук.

Комната, в которой Милда вознамерилась разместить лантийских красавиц, располагалась на верхнем ярусе западного крыла. Вереск с упоительным азартом принялась готовить опочивальню к приёму высоких гостей. Распахнула шторы, впуская свет заходящего солнца, затопила камин, взбила подушки, зажгла свечи, смахнула пыль...

Работалось в радость. Вереск начала напевать песенку. Нелепую детскую песенку про метелку и совочек, которые дружили и любили чистоту. Милда предупредила, что на всё про всё у неё четверть часа – комната должна быть готова так быстро, как только возможно. "Мы ждали одну только леди Арабеллу, – хмурилась служанка. – Для неё-то опочивальня готова. Кто же знал, что этот старый лис, граф Лантии, в обход всех правил пришлёт целый полк дочерей!".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шаги в коридоре послужили сигналом.

Милда, – догадалась Вереск. – Спешит проверить, не сожгла ли я спальню.

Она вытерла руки о передник, заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь, и отворила дверь.

– Всё готово! – крикнула.

Но служанка не отозвалась. Её вообще не оказалось в коридоре. Вместо пухлой старушки по каменным плитам семенила одна из невест-избранниц: хрупкая брюнетка в серо-голубом дорожном платье и невзрачном шерстяном плаще.

Заблудилась... – сообразила Вереск. – Надо бы выяснить, кто это и спросить у Милды, куда селить бедняжку-потеряшку.

– Миледи! – позвала она, но претендентка на княжеское сердце даже не обернулась. Наоборот, только ускорила шаг.

Однако, какая вопиющая наглость!

Или беспросветная глупость...

– Эй, миледи! – Вереск поспешила за ней. – Погодите!

Избранница подобрала юбки и побежала.

– Остановитесь же!

Что за безумие охватило эту чертовку?

– Куда вы? Будьте благоразумны!

Брюнетка свернула направо, потом, миновав гулкую галерею, налево. Осознанно или нет, но она двигалась к северному крылу. Нежилому, холодному, как могила и мрачному, точно склеп. Дара много рассказывала об этом месте. Вроде бы, первый Мейдинский князь – Тито, прозванный Кровавым отнюдь не за благие дела, замуровал здесь свою вторую жену и заморил голодом третью. А четвёртую вместе с любовником сварил в котле...

– Немедленно прекратите безобразничать! – Вереск решила, что непременно отшлёпает беглянку, когда настигнет, даже если та окажется какой-нибудь невероятно знатной особой. – А ну стойте!

Но девушка не вняла ни просьбам, ни угрозам, ни мольбам: она летела вперёд так, будто знала Приют рассвета не хуже коренных обитателей. Каждый поворот, каждую нишу, каждую ступеньку...

У Вереск уже кололо в боку, платье взмокло от пота, но сдаться и отступить не позволяла гордость.

Нет, уж! От меня не уйдёшь!

Нелепая погоня продолжалась. Коридор стал уже, а сводчатый потолок – ниже. В нос ударил едкий запах плесени. Под ногами хрустели фекалии крыс и летучих мышей. С балок густой сетью свисала паутина. По осклизлым стенам ползали мокрицы и многоножки.

– С-стойте... – прохрипела Вереск, собирая последние силы для рывка.

И брюнетка подчинилась.

Замерла, как вкопанная.

Горделиво расправила худенькие плечи.

Протянула вперёд тонкую руку.

Дверь! – поняла Вереск. – Там же дверь!

Дверь, покрытая толстым слоем паутины и плесени...

Откуда девчонка о ней узнала? И что там, за этой дверью?

Мёртвые жёны князя Тито? Безголовое чудовище с шипастым горбом? Зловещие тени, что бродят ночью по замку? Или...

Узкая ладошка легла на ржавый затвор. Лязг, скрип и скрежет заполнили темноту коридора. Дверь поддалась.

Прежде, чем шагнуть во мрак, невеста-избранница обернулась. Обернулась медленно, словно смакуя момент.

Вереск забыла, как дышать. Сердце гулко ухнулось о рёбра и сжалось.

Не может быть...

У брюнетки не было лица. Совсем. Ни глаз, ни бровей, ни носа, ни рта. Ничего.

Абсолютно ничего.

Глава тринадцатая

Бежать! Бежать прочь и не оглядываться!

Но ноги словно приросли к полу…

Крик застрял в горле, и только слёзы катились по щекам.

Безликая брюнетка нырнула в черноту, оставив заплесневелую дверь приоткрытой, и Вереск услышала голоса. Сладкие и звонкие, точно серебряные колокольчики, они шептали, звали, манили…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Иди к нам! Скорее иди к нам! Мы уже давно ждём тебя, Вереск!

И Вереск пошла. Точнее – её понесли ноги. Ватные, негнущиеся, они отказывались подчиняться воле и упрямо тащили вперёд, в пропахшую тленом тьму.