Плавать по морю необходимо - Сергей Крившенко

«Внимая храбрости закону» — вот и формула мужества здесь высечена. Нарисовав реальную картину той роковой ночи, когда храбрые мореходы не успели к разводу моста, поэтесса размышляет о бренности жизни, о хрупкости ее и о памяти человеческой, о проходящем и вечном.

А вы! судьбы завистной жертвы!Герои храбрые в боях!Хотя бесчувственны и мертвы,Но живы в мыслях и сердцах;Утехи, бедствия делили,Вы меж собой по всякий час,В сей жизни неразлучны были,И смерть не разлучила вас.

Стихотворение адмирала Шишкова, подписанное инициалами «А.Ш.», называлось «На тот же случай». Приводим его целиком:

Два храбрых воина, два быстрые орла,Которых в юности созрели уж дела,Которыми враги средь Финских вод попраны,Которых мужеству дивились Океаны,Переходя чрез мост в Неве кончают век…О странная судьба! о бренный человек!Чего не отняли ни степи, ни пучины,Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,Ни звери лютые, ни сам свирепый враг,То отнял все один… неосторожный шаг!

Необыкновенная судьба морских офицеров Хвостова и Давыдова привлекла внимание и великого Державина. Гаврила Романович пишет свое стихотворение «В память Давыдова и Хвостова». В рукописи стихи эти помечены 24 декабря 1809 года; этот вариант был перечеркнут, и стихи переделаны. Конечно, по языку они не могут быть признаны лучшими стихами поэта. Впервые напечатаны в 1816 году, а затем вошли в третий том сочинений поэта с объяснительными примечаниями Я. Грота[55]. В 1832 году Николай Полевой в своем журнале «Московский телеграф» напечатал статью «Сочинения Державина», в которой не обошел и это стихотворение. «Все великое и прекрасное увлекало Державина. Так, например, он почтил стихами память Хвостова и Давыдова, юных героев, погибших несчастно, и, как юный певец, оживляется всякою славою отечества до самой своей кончины»[56]. Кстати, там же Полевой выразил свое горячее участие в судьбе этих двух героев.

Но вернемся к стихам Державина. В них он просит Музу склонить свою память и воспеть память героев, вдыхавших российский дух, героев, от которых ждали новых громких подвигов в будущем. Все основные этапы жизни были схвачены в едином сюжете «колесницы счастья», и завершалось стихотворение философскими размышлениями о смысле человеческого бытия:

Жизнь наша жизни вечнойЕсть искра, иль струя;Но тем она ввек длится,Коль благовонье льетЗа добрыми делами.

И такие добрые дела совершили Хвостов и Давыдов, потому и переходила их жизнь в вечность. Потому и завершалось стихотворение уже известными нам строчками:

Хвостов! Давыдов! БудьтеВвек славными и вы.

Поэт выражал надежду, что подвиг героев «не забудут Россы».

Примечание. Так как стихотворение Державина «В память Давыдова и Хвостова» неизвестно современному читателю, мы даем его здесь полностью с издания 1866 года.

Вдыхавшая героямРоссийским к славе дух,Склони днесь к струнам томным,О Муза! их твоимИ юных двух отважныхСподвижников оплачь,Что сквозь стихиев грозныхИ океанских безднСвирепых и бездонных,Колумбу подражая,Два раз Титана вследПошли к противуножным.Меж гор лазурных, льдистых,Носящихся в волнах,И в ночь, под влагой звездной,По рейнам, парусамБлестящей, — солнца тропыПреплыв сквозь мраз и жар,Они, как воскрыленныДва орлия птенца,Пущенные Зевесом,Чтоб, облетев вселенну,Узнать ея среду, —Три удивили света.Там, на летучих Этнах,Иль в чолнах морь средь недр,Там в нарах, на оленях,В степях на конях, псах,То всадников, то пеших,Зимой средь дебрь и тундрОдних между злодеев,Уж их погибших чтут.Без пищи, без одеждыВ темницах уморенных:Но вдруг воскресших зрят,Везде как бы бессмертных.И Финн, и Галл был зрительБесстрашья их в боях,Когда они сражалисьЗа веру, за царя;За отчество любезно;Но благовенью в нихВсяк к родшим удивлялся,Кариоланов зрев.Всяк ждал: нас вновь прославятГрейг, Чичагов, Сенявин,Круз, Сакен, УшаковВ морях великим духом.Но мудрых рассужденьеКоль справедливо то,Что блеск столиц и прелестьДостоинствам прямымОпасней, чем пучиныИ камни под водой:Так, красны струи невски!Средь тихих наших недр,В насмешку бурям грознымИ страшным океанам,Пожрать не могшим их,Вы, вы их проглотили!Увы! в сем мире чудномОдин небрежный шагИ твердые колоссыПреобращает в перст —Родители! ах, вы,Внуша глас скучной лиры,Не рвитесь без мер;Но будьте как прохожий,Что на цветах  блеск росПогасшим зрел, — и ихВслед запах обоняйте.Жизнь наша жизни вечнойЕсть искра, иль струя;Но тем она ввек длится,Коль благовонье льетЗа добрыми деламиО, так! исполним долг,И похвалы за гробомУслышим коль своим, —Чего желать нам больше?В пыли и на престолеПрославленный геройГлав злых, венчанных выше.Хвостов! Давыдов! БудьтеВвек славными и вы.Меж нами ваша память,Как гул, не пройдет вмиг.Хоть роком своенравнымВы сесть и не моглиНа колесницу счастья;Но ваших похождений звук,Дух Куков и НельсоновИ ум Невтона звездна,Как Александров век,Не позабудут Россы.

Вот так, на уровне героев морских плаваний и сражений, на уровне звездных открытий Ньютона и всего «Александрова века» ценит простых русских лейтенантов-мореходов наш Державин! Вот это ода так ода — не царям, не владыкам, а отважным и грешным мореходам! А как своевременны размышления поэта о блеске столиц и светской жизни, прельщениях, которые опаснее, чем пучины и камни под водой! Надо сказать, что в этом стихотворении Державину открывалась еще одна грань русского народного характера. Она была и в стихах о Суворове, и в его драмах. В подтверждение приведем одно суждение академика Я. Грота, который в своей знаменитой биографии «Жизнь Державина» писал, как «верно он уже понимал» одну всеми сознанную в наше время черту русского народного характера. Батый говорит своему приближенному Бурундаю:

О русской храбрости твоя хвала мне тщетна.Их каменная грудь народам всем приметна;Россиян победить оружием не можно,А хитростью, — и я берусь за то не ложно:Примеры многие я рассказать бы мог.И самый Святослав погиб в стану врасплох.Пойдет ли грозна брань, — веселие их свойство,Беспечность стихия, пиры и хлебосольство.Средь мира брань ковать у них заботы нет.Сколь крат незапно им нанес союзник вред!

Даже в жизни героических людей мы находим примеры для национальной самокритики: ну, что ж, в этом и сила поэзии, сила русского ума.