В поисках Валгаллы - С. Федоров

Макферрин был буквально потрясен. Он отказывался верить, что капитан и команда «Изыскателя» пытаются спасти их, рискуя собственными жизнями.

— Сколько вы сможете взять на борт? — уточнил он.

— А сколько у вас народу? — спросил Питт.

— Порядка двух с половиной тысяч.

— Две с половиной тысячи! — простонал Берч. — Да с такой оравой мы отправимся на дно раньше них.

Заметив наконец офицера, махавшего ему с верхней палубы, Питт сообщил:

— Скоро подойдут другие спасательные корабли. Мы возьмем всех, если сможем. Мы сейчас попробуем пришвартоваться, и пусть ваши матросы сбросят с кормы нам на палубу побольше канатов. И сразу же начинайте спускать пассажиров.

Берч продолжал медленно продвигать «Изыскатель» вперед. Затем, ловко сманеврировал кормовыми двигателями, остановив его в нескольких дюймах от корпуса лайнера. Вот нависла над головами замерших в ожидании и страхе людей огромная корма, затем оба судна со скрежетом соприкоснулись бортами. И в то же мгновение взметнулись ввысь метко брошенные концы, ловко подхваченные ожидающими на корме членами экипажа «Изумрудного дельфина». Не прошло и нескольких минут, как швартовка благополучно завершилась.

Сверху посыпались толстые гадюки канатов, которые подхватывали и тут же привязывали к любым опорам, способным выдержать натяжение. Как только с этим было покончено, Питт приказал, чтобы с «Дельфина» начинали эвакуировать пассажиров.

— Сначала семьи с детьми, — распорядился Макферрин.

Чтобы сохранить семьи, современные моряки не следовали старой традиции, когда первыми спасали женщин и детей. После гибели «Титаника», когда большинство мужчин утонуло вместе с ним, оставив вдов с маленькими детьми-сиротами, было решено, что семьи должны жить и умирать вместе. Поэтому все остальные пассажиры, в первую очередь одинокие и молодые, затаив дыхание и пытаясь сохранять спокойствие, наблюдали со стороны за тем, как на палубу «Изыскателя» переправляют мужей с женами и их малышей.

Оказавшись в безопасности, они сразу попадали в заботливые руки ответственных за размещение. Их распихивали по всем свободным уголкам, выискивая их среди подводных аппаратов, лебедок и всяческого гидрографического оборудования. За семьями наступил черед пожилых, которых иногда приходилось заставлять спускаться. Многие отказывались, предлагая прежде всего спасать молодых.

Дети вели себя на удивление спокойно, бесстрашно спускаясь по канатам с ловкостью обезьянок. Судовой оркестр и несколько артистов, быстренько сговорившись, устроили импровизированный концерт популярных мелодий и песен из бродвейских спектаклей. Эвакуация проходила так организованно и четко, что многие даже начали подпевать. Но по мере того, как огонь приближался, усиливался жар и все сильнее валил удушливый дым, толпа снова начала превращаться в перепуганное стадо.

Порядок нарушили те, кто решил искать спасения в воде, не дожидаясь, пока их спустят по канатам. Отчаявшиеся люди, в основном из числа молодежи, перелезали через ограждения нижних палуб и один за другим сыпались в воду. Везло не всем: кое-кто падал на тех, кто уже плавал вокруг; другие, не рассчитав дистанции, вместо воды попадали на палубу «Изыскателя», получая серьезные увечья и переломы; третьи, угодившие между бортов, захлебывались в волнах или погибали от ударов о корпуса судов, которые время от времени бросало друг на друга. Экипаж «Дельфина» делал все возможное, чтобы уменьшить риск, инструктируя «прыгунов», как это правильно делается. И все же, несмотря на принимаемые меры, около сцепленных кораблей постепенно образовался целый островок из плавающих вперемежку с обломками мертвых тел.

Келли испуганно прижималась к отцу. Маленький «Изыскатель» казался ей одновременно и близким, и бесконечно далеким. В очереди к спасительному канату перед Игенами оставалось всего десять человек. Доктор бережно поддерживал дочь, по мере возможности оберегая ее в этой толчее.

Но внезапный дымовой выброс вновь привел толпу в хаотическое движение, и их обоих прижало к фальшборту. В этот момент крупный рыжеволосый мужчина с пышными бакенбардами набросился на Игена, с силой рванув к себе кожаный портфель. Ошеломленный доктор инстинктивно вцепился в него мертвой хваткой.

Келли с ужасом наблюдала за ожесточенной борьбой отца с рыжим незнакомцем, и не сразу обратила внимание, что тем же самым, только с абсолютно безразличным видом, занят и темнокожий офицер в безукоризненно отутюженной и ослепительно белой форме. Его бесстрастное лицо казалось высеченным из камня.

— Сделайте же что-нибудь! — схватила его за рукав рыдающая девушка. — Не стойте вы, как истукан! Помогите моему отцу!

Небрежно отстранив ее, офицер шагнул вперед, но вместо того, чтобы прийти на выручку профессору, принялся помогать рыжему верзиле отвоевывать портфель. Отброшенный их объединенными усилиями к поручням, Иген потерял равновесие и, не удержавшись на ногах, неуклюже перевалился через фальшборт и вниз головой полетел в воду. Не ожидавшие подобного исхода нападавшие на мгновение застыли, а потом столь же мгновенно растворились в толпе. Келли завизжала и бросилась к ограждению, успев как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее отец с громким всплеском вошел в воду. Бедной девушке показалось, что прошел целый час, хотя на самом деле минуло всего двадцать секунд, когда голова доктора Игена вновь показалась на поверхности. Спасательного жилета на нем не было — вероятно, он соскочил или порвался при вхождении в воду. Келли с ужасом отметила, что отец не шевелится и, скорее всего, потерял сознание. Его голова откинулась назад и безжизненно покачивалась из стороны в сторону.

Внезапно она почувствовала чьи-то руки на своем горле. Теряя сознание, девушка начала отчаянно вырываться и брыкаться. К счастью, один ее удачный пинок угодил душителю в пах. Хватка сразу ослабла, и она смогла перевести дыхание. Обернувшись, она увидела, что задушить ее пытался все тот же чернокожий в форме с эмблемой «Голубых морей». За спиной у него маячил рыжеволосый. Оттолкнув сообщника, он угрожающе шагнул к ней. Крепко прижав к груди борта спасательного жилета, Келли перелезла через поручни и прыгнула в бездну, на долю секунды опередив рванувшегося к ней верзилу.

Все вокруг завертелось перед глазами, но падение длилось недолго. Она вошла в воду ногами вперед и устремилась в глубину. От столкновения у нее перехватило дыхание, в открытый рот хлынула соленая вода. Выплюнув ее, Келли заработала руками, посмотрела вверх, и разглядела поверхность, озаренную светом бортовых огней двух судов. Автоматически надувшийся жилет позволил ей в несколько гребков выбраться наверх. Приподнявшись над водой, девушка огляделась и почти сразу заметила отца, чье тело мерно покачивалось на волнах примерно в тридцати футах от обгоревшего корпуса «Изумрудного дельфина». Келли ринулась к нему. Доплыв до него, она обняла отца за плечи и за волосы приподняла голову над водой.

— Папа! — жалобно прошептала Келли. — Папа, скажи, что ты жив!

Глаза Игена широко раскрылись, лицо исказилось от боли, но устремленный на дочь взгляд был вполне осмысленным.

— Келли, спасайся сама, девочка моя, — пробормотал он, с трудом выговаривая слова. — Я уже не жилец, не трать на меня силы и время.

— Не говори так, папа, держись, — попыталась приободрить его Келли. — Скоро нас подберет шлюпка, и все будет хорошо.

Доктор Иген чуть заметно покачал головой и протянул дочери коричневый портфель.

— Видишь ли, доченька, когда я упал в воду, то ударился о нее спиной, плашмя. Ног я не чувствую, а это означает, что у меня сломан позвоночник. Я не могу плыть.

В плечо Келли мягко ткнулось чье-то тело, плывущее лицом вниз. Подавив приступ тошноты, она оттолкнула труп в сторону.

— Нас непременно подберут, папа. Хватайся за меня. Мой жилет и твой портфель помогут нам продержаться и дождаться спасателей.

— Возьми его, — чуть слышно проговорил Иген, вновь протягивая портфель дочери. — Возьми и сохрани до лучших времен.

— Я тебя не понимаю.

— Позже сама все узнаешь...

Лицо его опять перекосило гримасой боли, и он замолчал.

Шокированная столь пессимистическим настроением отца, Келли только теперь поняла, что тот умирает прямо у нее на глазах. Сам Иген знал, что обречен, но не испытывал ни паники, ни страха. Он примирился с судьбой и принимал смерть как неизбежное зло. Больше всего он жалел не о том, что расстается с дочерью, будучи уверен, что с ней все будет в порядке. Его печалило, что он так и не узнает, суждено ли претвориться в жизнь его изобретению, существующему пока лишь на бумаге. Элмор Иген в последний раз посмотрел в упор в голубые глаза Келли и едва заметно улыбнулся.

— Твоя мать ждет меня, — прошептал он.