Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство - Юлия Щербинина

Одно из первых появлений такого персонажа в русской детской литературе – мистическая история Владимира Одоевского «Игоша». К маленькому мальчику приходит непонятное существо без ручек-ножек, безобразничает от его имени, а нянюшка с папенькой думают, будто это проделки самого малыша.

В современной детской прозе самым известным персонажем подобного рода можно назвать, наверное, всё того же Карлсона, который живёт на крыше и прилетает к Малышу, чтобы вместе бедокурить и издеваться над грозной, но недалёкой гувернанткой фрекен Бок.

Отечественные авторы тоже неравнодушны к такому герою. Так, в сказке Софьи Прокофьевой «Упрямая морковка» к Зайке приходят два братца, Капризик и Зловредик, и подговаривают его не слушаться маму. «Что она тебе ни скажет – ты ей сразу в ответ: „Ещё чего! Отстань! Не хочу, не желаю!“»

В повести Владимира Воробьёва «Капризка – вождь ничевоков» действует «маленький человечек ростом с кошку», с грязными ручками и личиком, в надетых задом наперёд штанишках. Он постоянно подбивает маленького Павлика нарушать дисциплину и порядок: «Скажи: не хочу!.. Скажи: не буду одеваться… Плачь, плачь, дрыгай руками, дрыгай ногами. Увидишь, как здорово получится!..»

В книгах Тамары Крюковой «Алле-оп! или Тайна Чёрного ящика», «Дом вверх дном» этот персонаж называется «плутыш» и носит имя Тришка. Внешне это маленькое, беленькое и пушистое существо, с мохнатой кисточкой на хвосте, похожее «сразу на котёнка, обезьянку и озорного человечка». Из-за дружбы с Тришкой у девочки Агаты ни дня не проходит без озорства и нареканий от взрослых, которые не перестают дивиться и ужасаться её проделкам. Не мудрено, ведь они не могут видеть плутыша и даже не подозревают о его существовании…

Важная особенность поведения подобных существ – отсутствие меры. Они готовы творить безобразия с Прометеевой дерзостью, производительностью стахановца и энергией батарейки «Энерджайзерс». Действительно, очень многие детские проступки совершаются в состоянии сильного возбуждения и даже неистовства. При этом представление баловника об окружающей действительности расширяется до космических, поистине вселенских масштабов. «Я ширюсь! – так сказал бы младенец» (Андрей Белый).

Ребёнок стремится вовлечь в озорство множество участников, но не способен вовремя остановиться, дать себе внутреннюю команду «стоп». Его захватывает вихрь чувств и страстей, его кипучая энергия требует выхода. Он упоён своей затеей, он полностью поглощён своим занятием, будь то банальное обдирание обоев или экстремальные прыжки по крыше сарая. И многие свои «злодеяния» (на взрослом языке) или «великие подвиги» (в переводе на детский) он творит в блаженном беспамятстве – забывая о времени и месте, обо всех папы-маминых наставлениях и запретах.

Такому состоянию – отчаянной резвости, бесшабашности, необузданности, азарта – более всего соответствует разговорное определение войти в раж. Интересно, что слово «раж» происходит от лат. rabiēs – «бешенство». Сравним также: безум – диалектное название беспокойного и озорного ребёнка. И правда, озорство подчас очень похоже на кратковременное помешательство, на изменённое сознание: войти в раж – как войти в сон, в гипноз, в медитативный транс.

Точно так же не случайно буйным называют и душевнобольного, и расшалившегося малыша. А глагол шалить предположительно имеет родство с глаголом шалеть – то есть беситься, сходить с ума.

Причём очень показательно и одновременно поучительно: в одном ряду с этими словами стоят такие понятия, как исступление, неистовство, ярость. Очевидна прямая причинно-следственная связь: перевозбуждение, нервная горячка, накал (любых!) эмоций – верный путь к агрессии. От беззлобной шалости до злостного озорства – полшажка!

А ещё такому поведению соответствует специальное философское понятие хюбрис (гибрис), которое происходит от греч. ubris – «необузданность, невоздержанность, бесчинство». В античности оно обозначало персонифицированное свойство характера человека, а в современных социальных практиках используется для определения стихийных и неконтролируемых процессов. Тут же снова вспомним обожаемых ребятнёй «дурака» и «дуру»: это слово восходит к древнегреч. θοῦρος – «стремительный, напористый».

Беспредельность, безмерность, безграничность – важнейшие характеристики детского поведения. При непослушании они особенно заметны.

Вновь вернёмся к вымышленным существам, которые понуждают ребёнка выкидывать разные фортели, безобразничать, не слушаться. Получается, на взрослом просторечии этих без меры озорничающих персонажей можно назвать «беспредельщиками».

Очень важно и то, как они обращаются к детям, чтó говорят при первой встрече. Как заправские пиарщики, они беззастенчиво себя рекламируют и сулят всяческие приятности: «Лучший в мире специалист по паровым машинам – это Карлсон, который живёт на крыше»; «Кто с нами дружит, у того сразу весёлая жизнь начинается» (Капризик и Зловредик); «Вот увидишь, как будет весело» (Капризка); «Я из кожи вон лезу, чтобы тебе жилось веселее» (Тришка). Ну и как тут устоять и сразу не задружиться?

Наконец – внимание! – для детей эти чудики абсолютно реальны, «всамделишны». Они – не плод фантазии, не ошибка зрения и никакой не сон. Они хотя и виртуальные, но вполне себе настоящие. Причём не просто существующие, но вездесущие.

Теперь нарисуем общий портрет. Виртуальные компаньоны по непослушанию, во-первых, имеют особую миссию (преобразить жизнь ребёнка, сделать её более интересной и весёлой); во-вторых, наделены даром внушения и манипулирования; в-третьих, видимы лишь детям и не доступны зрению взрослых (разве только они сами захотят показаться, как, например, Карлсон).

Но если вы наберётесь смелости (или наглости) и спросите ребёнка в лоб: «А у тебя есть кто-нибудь в этом роде?» – вам скорее всего не ответят. Кто похитрее – изобразит непонимание. Более простодушный – засмущается или забоится. Чувствительный – сочтёт грубым вторжением в свой внутренний мир и обидится.

Итак, перед нами один из кодовых литературных образов для понимания природы детства. Ему принадлежит прерогатива власти над ребёнком, на него же перекладывается ответственность за грубости, капризы, озорство. «Не может быть, чтобы я была такая плохая. Это, конечно, был кто-то другой!» – абсолютно искренне восклицает девочка Джейн из сказочной повести «Мэри Поппинс».

Известны также варианты и разновидности того же персонажа. Например, вселяющееся в ребёнка злобное существо или жестокий волшебник, превращающий хорошего малыша в плохого. Первый тип часто выводится обобщённо («Злобное существо, вселившееся в Джейн, совершенно не сочувствовало Робертсону Эй») либо действует опосредованно – через магические предметы (например, осколок дьявольского зеркала превращает доброго живого мальчика в бесчувственного истукана).

Персонажи второго типа – коварные и расчётливые колдуны. Скажем, злая жаба, которая превращала воспитанных детей в скандальных и непослушных (Евгений Шварц «Новые приключения Кота в сапогах»); волшебница Ябеда-Корябеда, по чьей воле ребятишки становились хулиганами, жадинами, лентяями (Александр Семёнов «Ябеда-Корябеда»); пакостник Одноусый, желавший сделать всех детей хвастунами, ябедами, подлизами, драчунами (Радий Полонский «Тайна страны Земляники»); злодей Шито-Крыто, намеревавшийся с помощью волшебного лекарства сделать детишек лентяями и двоечниками (Лев Давыдычев «Руки вверх, или Враг номер один»).

Наиболее обобщённо – как Верховное Божество Вредности – данный персонаж выступает под названием Никто. Об этом замечательно сказано у Бориса Заходера:

Завёлся озорник у нас.Горюет вся семья.В квартире от его проказБуквально нет житья!Никто с ним, правда, не знаком,Но знают все зато,Что виноват всегда во всёмЛишь он один – НИКТО!

Как известно, настоящие имена богов знают только «посвящённые» – жрецы, маги, шаманы. Та к и здесь: лишь дети знают, как зовут Главного Вредину, а во взрослом языке для него не имеется подходящих и точных слов, есть лишь самое абстрактное[28]. Оттого он и неуловим, оттого и справляться с ним так тяжко.

Да уж, с помощью виртуального компаньона детишки мастерски нами управляют и помыкают! Действуя через «посредника» да ещё и через «подставное лицо», они укрываются от прямого огня критики и врачуют обиды, наносимые руганью и упрёками взрослых. А заодно и втихую глумятся над нашей наивностью, и разоблачают наши воспитательные уловки.