Мечтай, создавай, изменяй! - Сара Лейси

Ярким исключением из общего правила стал Элон Маек — иммигрант из ЮАР и один из основателей PayPal. В то время как его партнеры вкладывали средства, полученные от продажи компании, в интернет-компании второй волны, создавая Facebook, Linkedin, YouTube, Slide и Yelp, Маек основал три компании: по производству космической техники под названием SpaceX, по производству электромобилей — Tesla и SolarCity, выпускающую солнечные батареи. Он инвестировал в них примерно 180 миллионов долларов собственных средств, и мир решил, что он лишился рассудка. Без преувеличения Маска можно назвать эксцентричным. Он смеется, как злодей из фильмов о Джеймсе Бонде, обладает бурным темпераментом, а его поступки абсолютно непредсказуемы.

Говорят, вскоре после продажи PayPal компании eBay за 1,5 миллиарда долларов он разбил свой совершенно новый суперкар McLaren S-1 на хайвее № 280 в Кремниевой долине. Вылетев на обочину, он согнулся от смеха. Почему? Оказалось, еще не успел застраховать автомобиль. Он выделяется на общем фоне именно потому, что предприниматели такого типа стали в Кремниевой долине редкостью.

Проклятие краткосрочного мышления

Однажды я спросила у Маска, не сошел ли он с ума. Что заставило его поверить в то, что, будучи типичным компьютерщиком, он сможет создать успешную компанию по производству электромобилей, притом что General Motors инвестировала миллиард долларов в аналогичный проект и была вынуждена списать деньги на убытки. «Я вовсе не рассчитывал на баснословную прибыль, — говорит Маек. — Если бы я так мыслил, то точно сошел бы с ума. Я просто решил, что это очень важно для будущего человечества». Тем временем в Кремниевой долине венчурные компании раздумывали, стоит ли инвестировать в проекты типа Facebook; их одолевали сомнения, сумеют ли они немедленно удвоить вложенные средства. Это и есть проклятие краткосрочного мышления. Трудно считать рисковым инвестирование, если еще до совершения сделки знать, когда из нее выйдешь. Легендарный инвестор Винод Хосла так подытоживает печальные результаты венчурного предпринимательства: «В нашем бизнесе слишком много денег и слишком мало риска».

На заре этого бизнеса венчурные компании представляли собой не более чем собрание экс-предпринимателей и неудовлетворенных жизнью банкиров, которые делали ставки, опираясь на интуицию и связи. Им не нужно было знать рынок или видеть продукт. «Они стремились разбогатеть за счет интуиции и доверия окружающих и знали, что нужно иметь терпение, поскольку прибыли, вероятно, придется ждать лет пять-семь», — писала Джуди Эстрин, в прошлом предприниматель из Долины[10]. Это вполне согласовывалось с политикой государственных расходов на долгосрочные и рискованные исследовательские проекты — именно они помогли создать Интернет, разработки которого правительство финансировало целых 24 года. Если бы финансируемые сегодня Управлением перспективных исследований проекты были столь же успешны, сколь в предыдущие десятилетия, США стали бы лидером в области «чистых технологий», и, соответственно, возросла бы доходность частных и государственных инвестиций[11].

Это прямое отклонение от принципов Уолл-стрит и результат деятельности пенсионных фондов, «фондов фондов», финансировавших венчурный бизнес, не слишком состоятельных, но зато убежденных сторонников долгосрочных инноваций. Между тем Уолл-стрит интересуется главным образом цифрами в квартальной финансовой отчетности, а возможность постоянно отслеживать курс акций и результаты деятельности инвестиционных фондов онлайн, на CNBC и даже своем смартфоне, лишь побуждает и всех остальных действовать так же.

Лишь некоторые CEO акционерных компаний достаточно убеждены в своей правоте и уверены в своих действиях, чтобы противостоять этому давлению: среди них: Стив Джобс из Apple, Джефф Безос из Amazon, Ларри Эллисон из Oracle. Но таких людей не много. Если стартапы будут действовать так же, как крупные компании, Кремниевой долине не избежать серьезного кризиса. Высокотехнологичные акционерные компании много говорят об инвестициях в исследования и разработки, и, действительно, объем расходов на эти цели постоянно растет. В 1970-х годах он впервые превысил государственные расходы аналогичного характера, заставив правительственных чиновников прийти к выводу, что учреждения, подобные Управлению перспективных исследований, корпоративному сектору больше не нужны. В действительности же корпорации занимаются в основном разработками и лишь в малой степени — исследованиями, способствуя наращиванию прибыли в краткосрочном периоде, но ухудшая результаты в долгосрочной перспективе[12].

Любопытно, что Google, например, требует от своих ведущих инженеров посвящать не меньше 20 процентов рабочего времени новым проектам. К сожалению, многие инженеры скажут вам, что данный расчет произведен исходя из того, что каждый из них располагает 120 процентами рабочего времени.

Описывая дни славы подразделения AT&T под названием Bell Labs, Эстрин рисует несколько иную картину: научные сотрудники могли свободно выбирать направление своей деятельности. Поощрение за изобретения отнюдь не зависело от того, окажутся ли они коммерчески успешными. Взамен использовался показатель цитирования их статей в научной литературе[13]. В итоге именно это подразделение записало на свой счет многие открытия в области чипов и транзисторов.

Действительно, чем больше крупные акционерные компании рассуждали об инновациях, тем чаще они их просто покупали, вместо того чтобы разрабатывать самостоятельно. Cisco Systems, Microsoft, Google, Yahoo! eBay и Oracle — все стали технологическими гигантами благодаря одному инновационному продукту, а затем выходили на рынки сопряженных продуктов, скупая патенты и таким образом демонстрируя рост объемов продаж для Уолл-стрит. В противоположность этому Apple обрела славу и популярность благодаря компьютерам iMac, выпуску iPod и iPhone, а впоследствии и iPad; Amazon начала с электронной коммерции, поставляя на рынок комплектующие к компьютерам, а затем расширила успех, выйдя на рынок потребительской электроники с планшетником Kindle. Такова обратная сторона «девятого вала» первоначального публичного размещения (IPO) акций высокотехнологичных компаний в конце 1990-х годов. Их бизнес шел своим чередом, но на Уолл-стрит музыку заказывали активные хеджевые фонды, а краткосрочные инвесторы ожидали немедленных дивидендов от своих вложений. Разработка новых продуктов и освоение новых рынков с нуля не гарантировали быстрого результата. Зато крупные поглощения стимулировали быстрый всплеск курса акций и маскировали его естественную ежегодную динамику.