Я - для тебя - NeTa

— Конечно, я приду к школе. И буду с тобой на площади. Я теперь навсегда с тобой.

Держась за руки, они вернулись из своего потаенного мирка в город, который и ночью продолжал дымить заводскими трубами, гудеть дорогами, расцвечиваться огнями — в общем, жить своей жизнью.

— А у тебя платье будет очень длинное? — осторожно спросил Артем, надеясь на отрицательный ответ.

Таня улыбнулась, уже понимая, к чему он клонит.

— Нет, не по пяты. Оно чуть ниже колена. И больше ничего не скажу!

— А туфли? На каблуках? — не унимался Артем, продолжая интересоваться завтрашним мероприятием.

— Нет, обычные балетки. Мы сможем с тобой танцевать и гулять всю ночь, и ноги к утру не отвалятся. Ты же про это хотел спросить?

— Точно. Понятно, что надо отметиться на праздновании, но потом торчать в каком-то кафе всю ночь… Кстати, а где будет выпускной?

— Кафе «Маска», в центре города. Давай не будем загадывать? Посмотрим на месте. Да?

Артем согласился, кивнув головой. Они зашли к Тане домой, парень забрал рюкзак, попрощался с ее родителями до завтра и отправился к себе, этажом ниже. Конечно, отец был не доволен, что сын где-то ходит, а завтра у него серьезное дело с устройством на работу, выспаться надо. Мама помалкивала, пряча улыбку.

— Папа, — обратился к нему Артем, — тебе не надоело ворчать? Все равно уже понятно, что будет по-моему. Я женюсь на Танюшке, когда она подрастет. Она — только для меня, а я для нее. Ничто не изменит этого. Я благодарен тебе за направление, данное мне в жизни, за помощь, за нашу прекрасную семью, но! Свою личную жизнь я буду строить сам. Мы уже всем доказали, что будем вместе всегда. И чем ты не доволен?

Отец помолчал, пожевал губы, словно собирался с силами вынести какой-то приговор.

— Понимаешь, сын, тебе двадцать два, ей семнадцать. Ты столько лет ждешь, когда она подрастет. Уже семь, да? Еще года три, как минимум. Снова будешь ждать? А не получится так, что ты перегоришь, или она? Ведь теперь она будет учиться: студенты, преподаватели… Ты на работе, она…

— Хватит! — прервала этот поток грустных предположений мама. — Ты, как старый дед, ноешь, брюзжишь все время. Радовался бы, что твой сын верен своему чувству столько лет, а ты все его пугаешь. Сколько можно?

— Да вы не понимаете! Я горжусь Тёмкой, еще как горжусь! Просто не хочу, чтобы они друг другу больно сделали. Танюшка, вообще, как дочка мне. Вот и боюсь…

Артем сел рядом с отцом, Клавдия вышла из комнаты.

— Не надо бояться. Все будет хорошо у нас с Таней. Мы с ней две половинки одного целого. Мы будем только вместе и обязательно счастливы. Все, пап, закрыли эту тему. Если мне нужна будет помощь или совет, я обязательно к тебе обращусь. Хорошо?

И он протянул отцу руку. Тот крепко ее пожал и сказал:

— Хорошо, сын. Надеюсь, что так все и будет.

— Только так, и никак иначе!

Ночью Артем долго не мог уснуть: уже отвык от своей комнаты и кровати. Тишина в квартире. Только звуки города за окном. А мысли уносились к выпускному балу Тани. Какого цвета будет ее платье? Почему-то ему казалось, что оно будет голубым. Подходит к ее глазам. И в таком она была, когда они познакомились. Улыбка появилась на его губах, когда воспоминания побежали в памяти, отмеряя год за годом. Так и уснул, видя перед собой Танюшку то с двумя хвостиками, то с одним, как на вокзале.

Глава 7

Утро встретило дождем. Таня смотрела в окно: по стеклу дорожками сбегали капли, лужи становились все больше, небо было затянуто низкими серыми облаками. Она оглянулась и посмотрела на открытый шкаф, где висело голубое платье, именно такое, как она хотела и по цвету, и по фасону. Никаких рюшек, складок, воланов или разрезов. Все аккуратно и неброско: по фигуре до талии, чуть открытая спина, без рукавов, юбка-солнце, а под ней еще одна для пышности. Мама сказала, что это — мода середины прошлого века. Но Тане было все равно. Ей нравилось! Только вот дождь портил все настроение. Не было никакого смысла идти в парикмахерскую, чтобы там «навертели дом на голове». Таня решила сама уложить волосы. Да и всего лишь надо было чуть волну создать, больше она не хотела ничего придумывать. И тайком от мамы все равно положила в сумочку-клатч парочку резинок для волос и расческу.

Около двенадцати дня ей позвонил Артем и сказал, что уже освободился.

— Как тебя приняли? — поинтересовалась Таня.

— Все хорошо. Вручили направление для прохождения медкомиссии. Это обязательно при приеме на работу. Так что, дней пять буду ходить по врачам, а потом еще ждать результатов. Да все будет нормально! Ты как? Готова к празднику?

— Ага, только погода все портит.

— А когда сбор у школы?

— В шесть. Потом, когда все соберутся, на автобусах до площади. Там парад выпускников. Да ты и сам все помнишь. Ничего не изменилось. И погода каждый год плохая.

— К вечеру все развеется! Я тебе обещаю.

— Точно?

— Верь мне!

И действительно, к моменту, когда Таня собиралась выходить, небо расчистилось, и выглянуло солнышко. Правда, лужи так быстро не исчезли. Влага и духота в воздухе могли осложнить самочувствие тем, кто был в слишком сложно-навороченных нарядах. А Танюшка легко перепрыгивала лужи, пока шла к школе, минуя три дороги и вспоминая, как ее водил за руку Артем.

Там уже потихоньку собирались выпускники и их родители. Танина мама должна была прийти сразу на площадь, посмотреть, как будут поздравлять ее дочь и вручать золотую медаль. Приятно, конечно! Всем ученикам во дворе школы вручали красные ленты с надписью «Выпускник 201* года». Кто вешал их на себя, кто прятал в карман, не желая портить созданный образ. Таня ленточку надела. Они с девчонками фотографировали друг друга, смеялись, довольные тем, что все экзамены позади. Хоть немного можно выдохнуть перед подачей документов в те учебные заведения, какие они себе выбрали.

— Таня! — послышался голос Артема.

Она начала крутить головой и никак его не находила в этой разномастной толпе людей. Увидела только, когда он поднял руку. Таня застыла, чуть открыв рот: она никогда не видела его в таком костюме! На нем был пиджак светло-мятного цвета, почти белые брюки со слегка молочным оттенком и такие же ботинки. Белая рубашка, уложенные волосы… Если бы Таня уже не любила своего