Острова блаженных - Александр Кондратьев

Другая рука.

Левая рука была занята шапкой, украденной у старика. Вячеслав взял шапку в правую руку и повторил жест левой.

Движение по шоссе было свободным и вялым. Вдруг ночная тишина взорвалась ревом мотора. По дороге с бешеной скоростью мчалась маршрутка. Поравнявшись с Вячеславом, водитель ударил по тормозам, по-видимому, отреагировав на его жест. Желтая грязная машина с чудовищным скрежетом затормозила, резко подалась назад и остановилась напротив Вячеслава. Тяжелая помятая дверь с писком отвалилась и поползла в сторону. На машине не было номера маршрута и бумаги с указанием стоимости проезда.

Внутренности маршрутки – темные и неприветливые. Людей внутри не видно. Вячеславу совсем не хотелось забираться в черный жестяной зев.

Садись.

Вячеслав собирался уйти, но ноги не слушались. Будто бы наделенные собственной волей, они понесли его к распахнутой двери. Подступила паника – происходящее казалось в корне неверным.

Вдруг из темноты выступил высокий мужчина. Вячеслав скользнул по нему взглядом: спортивный костюм, всклокоченная рыжая борода – какой-то бродяга. Он протянул руку и крепко сжал плечо Вячеслава.

Несколько секунд рыжебородый смотрел ему в глаза, а потом, улыбаясь, сказал:

– Дружище, у тебя пяти рублей не найдется?

Вячеслав мотнул головой, повел рукой, стряхнул руку бродяги с плеча и сделал шаг к маршрутке. Сложившись пополам, чтобы не задеть головой низкий потолок, он неловко впрыгнул в машину. Несмотря на предосторожность, больно приложился головой. Рухнул на свободное сидение за водителем. Лямка соскочила с плеча, и рюкзак устроился по соседству. Маршрутка рванула с места.

– Если будет холодно, не забудь надеть ботинки! – донесся до него голос рыжебородого.

Дверь пискнула и поползла обратно, отрезая Вячеслава от мира и от бродяги.

Рыжебородый смотрел вслед удаляющейся машине.

Что-то кончается, что-то начинается.

Как только дверь закрылась, Вячеслав почувствовал острую головную боль – как будто в левый висок вонзили нож. Ресницы затрепетали, глаза закатились, показались белки. Рот скривился, вспенился, белая пена тяжелыми каплями устремилась к полу. Тело забилось в конвульсиях, Вячеслав, извиваясь, завалился набок, и его сознание погасло. Шапка выпала из ослабевшей руки.

Через несколько мгновений он поднялся, улыбнулся, сделал жест руками, будто бы стряхивая крошки с одежды, посмотрел на ногти. Широкая улыбка застыла на лице, в золотых глазах плясали черти.

Взгляд наткнулся на шапку. Вячеслав подобрал ее, отряхнул и убрал в рюкзак.

Водитель следил за пассажиром через зеркало заднего вида.

Вячеслав повернулся через плечо и тоже посмотрел в зеркало. Золотые глаза вспыхнули еще ярче.

– Сколько лет, сколько зим, дружище! Отлично выглядишь!

За рулем сидел угрюмый седой мужчина. Белые борода и усы скрывали подбородок, но были аккуратно острижены. Волосы на голове короткие и жесткие, на лбу – серая повязка, как у теннисистов. Брови хмуро сдвинуты. Одет водитель был в коричневый пиджак и черные брюки, подпоясанные кожаным ремнем. На шее на тяжелой золотой цепи весело блестел медальон – змея, кусающая собственный хвост. Ноги в грубых рабочих ботинках упирались в педали.

– Когда мы виделись в последний раз, ты еще не познал радостей бритвы!

Вячеслав критически осмотрел водителя в зеркале. Затем встал, повернулся, согнувшись, перебросил тело через спинку переднего сиденья, едва не задев ногой водителя, и оказался на пассажирском месте у окна. Вячеслав чувствовал себя отлично и наслаждался молодостью своего тела. Он вальяжно развалился на сиденье, закинул ногу за ногу.

– Ты, наверное, используешь ножницы? – сказал Вячеслав.

Вячеслав показал водителю язык и несколько раз ударил указательным пальцем о средний, изображая ножницы. Водитель недобро глянул из-под густых бровей. Открыл рот, будто собрался осадить спутника. Рот открылся неправдоподобно широко. Внутри, рядом с вялым обрубком языка, шевелился маленький темный ком. Миг – и из ущербного рта выпрыгнул крошечный серый воробей с черными глазками-бусинками. Затем еще один, и еще. С десяток воробьев скакали по приборной панели, рядом с фигуркой странного крылатого пса, уныло кивающего головой в такт движению. Еще несколько их сородичей, чирикая без остановки, засуетились на коленях водителя, на свободном переднем сиденье, разделявшем мужчин.

– Ох, Даж, любишь ты дешевые трюки, – протянул Вячеслав.

Воробьи вмиг смолкли, но свое беспорядочное движение не прекратили.

– И! мя! – по слогам пропищал один.

– Не! на! зы! вай! и! мен! – подхватил второй.

– Кто! ты! не! пом! ним! тво! е! – высказался третий.

– Потому что я умею хранить тайны, – сказал Вячеслав.

Он выставил вперед руку, воробей запрыгнул на раскрытую ладонь.

– Интересный прием, ничего не скажешь, – Вячеслав почесал указательным пальцем жесткую макушку воробья. – Почему воробьи? Двойное дно?

Водитель молча кивнул и подбородком указал куда-то за окно. Вячеслав посмотрел за стекло. Городской пейзаж сменился бескрайним полем, ночь – солнечным днем, асфальт – вытоптанной дорогой. По обочинам высокая трава кланялась солнцу. Вдалеке – черные точки, стадо коров. Еще дальше – деревянные макушки идолов. Древние боги, старые друзья, старые враги.

– Помнишь, как все было? – покачал головой Вячеслав, горько ухмыляясь половиной рта. – Мы были так молоды!.. А нам казалось, что мы уже старые и мудрые. Вон оно как, вот чем обернулась наша мудрость! Где теперь мой крылатый пес? Где Полкан-китоврас? Где твой огненный конь? Помнишь, как ты мчал по небу наперегонки со стрибожьими внуками? Помнишь, как сияли глаза Ярилы у тебя за спиной? Куда все это ушло? Где это искать? Там, – Вячеслав сложил указательные пальцы обеих рук в крест, – где все, чего больше нет. Там, где твой брат. Там, где твой язык. Там, где наши мечты и надежды.

Ненадолго воцарилась тишина. Изредка только чирикал воробушек.

– Это даже смешно. Раньше у тебя был огненный конь, а теперь – только эта желтая развалюха.

Воробьи затихли.

– Ладно, не серчай. У меня нет и этого.

Тишина.

– Скучаешь по брату? – Вячеслав посмотрел на водителя со странным выражением на лице, будто изо всех сил гасил улыбку.

– Да! Да! Да! – наперебой зачирикали воробьи, водитель молча кивнул.

Поле за стеклом заполыхало, скот в ужасе закричал. Идолы обуглились и рассыпались прахом.

– Воробьи – птицы с Ирия, проводники в мир мертвых. Пламя – огненная река с Калиновым мостом. – Вячеслав задумчиво приложил пальцы к губам. – Ты ждешь, что все мы, те, кто остался, скоро сдохнем. Я все правильно понял?

Воробьи заволновались:

– Мы! мерт! вы!

– Нас! нет!

– Мы! те! ни!

– Но мы живы, и у нас еще есть шанс.

– Сын! сын! ма! ри! и!

– За! бы! ты!

– У сына Марии дела сейчас идут уже не так хорошо, как раньше.

– За! чем! при! шел!

– Го! во! ри!

– Кто! ты!

Вячеслав наклонился вперед и повернул голову, внимательно посмотрел водителю в лицо.

– Посмотри на меня внимательно. Неужели не узнаешь?

Водитель недоверчиво стрельнул глазами в сторону Вячеслава. От дороги он не отвлекался: впереди громоздился дикий пейзаж. Горели капища, падали идолы, из земли вырастали белокаменные храмы с крестами и золотыми куполами. Все тонуло в колокольном звоне.

Вячеслав положил руку водителю на плечо и повторил:

– Даж, посмотри на меня. Посмотри внимательно. – Он покрутил головой – анфас, профиль, – чтобы седовласый как следует разглядел его лицо. – Ты не смотри, что лицо немного подбито. Без этого, увы, никак. Вглядись в черты, посмотри на брови, на скулы, на подбородок.

Водитель угрюмо взглянул на Вячеслава. Взгляд медленно прополз от губ к макушке.

– Ну что, не узнаешь? Ничего, я тоже не сразу узнал. Дам подсказку. Первая буква – К.

Вдруг седые брови метнулись вверх.

– Ага, – удовлетворенно кивнул Вячеслав.

– Кро! до! – защебетали воробьи.

– Вре! мя!

– Да-да, – сказал Вячеслав, – смекаешь?

– Брат! брат!

– Да, твой брат снова будет жить. И не только он, все будут живы. Эти отвратительные серые коробки сгинут, всюду вырастут деревянные избы. Мокошь украсит землю цветами. Мы опрокинем по бочонку пива и споем забытую песню. Велес снова будет веселить нас своими танцами. Бабы понесут от него и нарожают волосеней. Чернобог и Белобог будут меряться силами, а Жив и Жива – любиться… Мы все извлекли из случившегося урок, – Вячеслав раздумчиво постучал пальцами по губам, – мы не допустим, чтобы сын Марии снова отнял у нас все.

– План! план! – бесновались воробьи.

– Я всегда умел составлять планы, дружище. Планы в планах, а в них – еще одни планы. Только вот о Кродо следовало подумать немного раньше. Лет этак с тысячу назад.