Где собака зарыта - Спенсер Куинн

Прола налилось кровью, губы искривились в неприятном оскале. Больше всего в глаза мне бросилась его рука, нырнувшая куда-то за дверь. Потом блеснула серебряная вспышка, и в следующий момент Виктор уже замахивался на Берни тяжелым гаечным ключом. С ними я был знаком еще с того времени, когда Берни решил установить новый унитаз – такой, специально для экономии воды – но так уж вышло, что в тот день воды мы израсходовали просто неприличное количество.

Я прыгнул вперед, метя в запястье Виктора, но мои зубы сомкнулись на пустоте. Непонятно, почему, но Виктор уже лежал на полу, а на нем верхом сидел Берни. События развивались стремительно. Обожаю! Я влетел в общую кучу, и мы катались по полу, пока Виктор не заорал:

– Хватит уже, мать твою! – Берни заломил ему руку за спину, а это всегда означает конец схватки.

– Где винтовка? – спросил он.

– А?

– Та, из которой ты палил по нам в каньоне.

– Палил? Ни по кому я не палил. У меня нет ни винтовки, ни любого другого оружия.

– Как-то на тебя непохоже.

– Ты мне сейчас руку сломаешь, – заметил Виктор.

– Прости, – извинился Берни. – Когда в меня стреляют, я становлюсь очень несдержанным.

Вид у растянувшегося на полу Виктора был очень растерянным.

Я же почувствовал запах травки. Я пошел по следу – это очень просто, словно следуешь за журчащим ручейком – и оказался у дивана, примостившегося напротив телевизора. А под диваном я нашел немного травки, крепко замотанной в полиэтиленовый пакетик. Правда, для этого мне пришлось как следует повозиться, пытаясь просунуть лапу в щель между полом и диваном. Я взял пакетик в зубы и понес его к входной двери.

– Да меня даже не было у каньона в то утро, – продолжал отпираться Виктор. – У меня в то время была назначена встреча с куратором по условно-досрочному, – хватка Берни слегка ослабла. – Клянусь, – сказал Виктор. – На этот раз я исправился. Я даже йогой начал заниматься.

К этому времени они оба смотрели на меня во все глаза. Я выронил пакет с травкой на пол и завилял хвостом.

Берни позвонил офицеру, взявшему кураторство над Виктором, и его алиби подтвердилось. Мы не сдали его за травку и даже не забрали ее с собой. Все, что мы взяли – это гаечный ключ, правда, я ума не приложу, зачем он понадобился Берни. Было ли это как-то связано с тем, что в ножевую драку нельзя было брать ложку? Других вариантов у меня не было.

Мы вернулись в машину. Берни совсем затих – я чувствовал, что он над чем-то думает. Это очень расслабляюще, когда он вот так сидит и думает. Я почти ощущал, как его мысли проносятся мимо, словно легкий ветерок.

– Займусь этим потом, – наконец, со вздохом сказал он и бросил взгляд на часы. Мне часы Берни не нравились. Мне вообще не нравилось, что люди всегда навешивали на себя какие-то механические штуки. Мне тут же жутко захотелось куснуть эти часы, и я даже потянулся к ним – хотя вообще-то я уверен, что ни разу ничего такого раньше не делал – но тут Берни перевел на меня взгляд.

– Принцесса прилетает через двадцать минут.

И я сел прямо.

Глава пятая

– Когда у человека появляется слишком много денег, – заявил Берни, – всегда начинаются проблемы.

Проблемы? У нас определенно было некоторое количество проблем, но прямо сейчас думать о них я не мог. Мы были в новом, доселе неизведанном месте – что всегда очень весело – на взлетной полосе посреди пустыни, в окружении маленьких самолетиков, блестящих на солнце.

– Как думаешь, сколько стоит обслуживание одной такой крошки? А сколько стоит купить такой самолет, я представить боюсь. Нет, все-таки богачи – это настоящие дойные коровы.

Коровы? Даже начинать не буду. Я хорошенько потянулся, встряхнулся как следует, покружился на месте и, наконец, улегся в тени нашей машины. Неплохо было бы немного перекусить, а в остальном я не жаловался. Издали, из-за песчаного цвета гор, послышался слабый гул.

– Старый порядок во всей его красе, – сказал Берни. – За исключением напудренных париков и гильотин.

Я привалился боком к машине и бросил на него взгляд. Когда Берни волновался, на его лице появлялись морщины, которые обычно было не заметить. Вот и сейчас они избороздили его лицо. Только о чем он беспокоился? Я понял только что-то про парики. Хотя… Постойте! Гильотины – это, наверное, как гильзы? Дошло! Берни беспокоился из-за того, что в нас стреляли. Неплохо я его расколол, да? Мой мозг вдруг начал работать на сверхвысокой скорости. У Виктора Прола было алиби – хотя выглядел он и пах ровно так, как должен был выглядеть и пахнуть наш стрелок. Значит, следующим шагом будет иден-цифицировать снайпера. Я был с Берни на одной волне. Проще пареной репы. А почему бы мне не быть с Берни на одной волне? Мы все-таки партнеры. Правда, стоит заметить, что единственный раз, когда я пробовал пареную репу, она в итоге повздорила с моим желудком.

Отдаленный гул становился все громче. Я перевел взгляд на небо – над вершиной гор показался самолет, ослепительно сияющий в лучах солнца. Очень симпатично это выглядело.

– По-моему, я что-то слышу, – заявил Берни спустя пару минут. Он вгляделся в небо и наконец-то заметил самолет. – Вот они где.

Я повнимательнее присмотрелся к ушам Берни. Вроде не такие уж они и маленькие – вполне себе среднего человеческого размера. Так почему же они совсем не работают?

Самолет описал несколько больших кругов, сел на посадочную полосу и, подпрыгивая, покатился в нашу сторону. В то же самое время откуда-то из-за низких холмов на пыльную дорогу выехал длинный черный лимузин. Мчался он с приличной скоростью, оставляя за собой золотистый след мерцающей на солнце пыли. Иногда вокруг такая красота происходит, что хочется бросить все и просто молча наслаждаться зрелищем.

Но сейчас на это не было времени: у нас была работа. Я стоял, подняв хвост и вскинув голову, готовый к любым неприятностям.

Неподалеку остановился лимузин, и из него вышел водитель. Это был шофер Аделины, одетый во все черное. Я заметил, что в одном ухе у него маленький бриллиантовый гвоздик.

Он открыл заднюю дверь, и из машины вышла Аделина. Я поначалу ее даже не узнал, потому что одета она была, как какой-то ковбой: большая белая шляпа, рубашка с бахромой, ковбойские сапоги.

Я взглянул на Берни. Ой-ей. Он стоял, широко раскрыв рот. Только женщинам – некоторым, не всем