Легенды и сказы лесной стороны - Афоньшин Сергей Васильевич

Старый хозяин на пустом бочонке сидит, как прирос,

а сынок в холодок у борта спрятался от жар-солныш-

ка. Оба не нарадуются, что вон за той косой, что под

солнышком как соль-бузун блестит, и посад, и дом,

ладят к вечеру прибыть и в баньку сходить, в квас-

ном пару попариться, ключевой водой из Почайного

ручья окатиться. И дома на пуховой постели поне-

житься, развалиться. Заработано! Ну-тка, от самого

Николы не мымшись, не паримшись, по-домашнему

не спамши, не емши! Да и бабы-хозяйки, чай, про-

глядели глазоньки, ожидаючи! Проходят чередой бе-

рега, то крутые, то пологие, справа глинистые, слева

песчаные под кустами ракитовыми, позади косы да

перекаты, а впереди сквозь марево лохматые холмы

высятся, в дубняк, липняк да вязовник разодетые.

А по холмам укрепа-стена утерянной подковой коня-

исполина в землю вросла.

— А ну, взмахни, распаши стрежень веслами! Али

плетку на ваши спины ленивые!

Двое на веслах — бурлаки-заморыши. Третий —

на рулевом весле, ладный такой, расторопный, толь-

ко худоват, а силушка из-под одежи просвечивает.

«Видно, давно досыта не едал!» — думается хозяину.

Повыше Балахны позавчера он к Федулу нанялся че-

рез балахонские мели да перекаты баржу провести.

А на рулевом весле молодец. Послушна ему баржа-

посудина, как умная лошадка умному хозяину. В от-

вет на понукание хозяйское не торопится:

—Ладно, боярин, успеется! За полудни к Почай-

ной причалим. Только бы на Сарынь Позолоту не на-

скочить!

— Полно тебе каркать, озорнику! Али охота беды

наворожить? Вот нанял беспутного на свою голову?

Бранится Носатый, а сам бердыш на ремне ощу-

пывает и на бочонке пошире да поплотнее усажива-

ется. А сыну шипит: «Ты, гляди, Гараська, топор

под рукой держи, да по сторонам гляди — не вы-

нырнули бы из-за ракитника лодки злодейские!» Рас-

ставшись с нагретым бочонком, походил хозяин по

опалубку, гребцов оглядел, вдаль и по сторонам по-

щурился, и снова, крестясь, как филин на бочонок

угнездился, не переставая на сынка ворчать: «Ты гля-

ди в оба, Гараська, бердыш при себе держи, да и ро-

гатины поближе положи. Оно хоть и близко, да не

дома!»

И день веселый, солнечный, и небо как шелковое,

а неспокойно у боярина на сердце. Полна мошна ко-

жаная деньгой золотой да серебряной. «Ох, довезти бы

до своего подворья за городьбой-стеной! С новгород-

скими да тверскими торговать любо, не то что с морд-

вой да булгарами, золотишком да серебришком за

всяк товар расчет ведут. Новгородцы — они с ино-

земными купцами дела ведут, люди честные. У них

слово кремень, не олово, не то что у басурман каких».

Раздумывает так скряга боярин, между думами бур-

лаков понукает, на рулевого покрикивает, сынка шпы-

няет. А бочонок под сиденьем покоя не дает, сердце

тревожит. А тут еще этот молодец на рулевом весле

песню заорал на всю Волгу-матушку:

Эх, как по Волге по реке,

Да молодец плыл в челноке!..

Эка голосина, эко горло у непутевого! Вот рас-

пелся не на радость хозяину! Не успел Федул озор-

ника побранить, как тот опять во всю мочь загорла-

нил без опасения:

Как ко берегу крутому

Легка лодочка плыла,

У Семена Позолоты

Там зазнобушка жила!

Ну и глотка, ну и зык! Мертвый проснется, утоп-

ленник всплывет!

— Ладно, не бранись, боярин, приведу твою по-

судину не то что к Почальной — на самое подворье

загоню!

Замолчал молодец, рулевым веслом посудину на

стрежень направляя. Хозяину с сынком задремалось

под солнышком. Вдруг заговорили бурлаки-заморы-

ши, озорно да весело. Весла оставили и вниз по реке

загляделись. Рассердился тут Федул Носатый:

— Почто весла бросили? Како тако веселье на вас

наехало? Как меринье заигогокали!

Но бурлаки-заморыши, забывши о деле, на опа-

лубок вбежали, оправдываясь со смехом:

— Да ты погляди, хозяин, какая диковина! Да не

туда, а вон под лесочком на мелкотке что деется! Ох

ты, мать честная! О-го-го! Вот диво-невидаль!

Кричали так и вперед к левому берегу показыва-

ли. Поднялся Носатый с бочонка, к бурлакам шагнул

и глянул туда, куда они глаза пучили. Не больно-то

зорок уж был, а такую диковинку скоро узрел. Толь-

ко глаза протер, не мерещится ли. По бережку пе-

сочком, на ходу косы расплетая, красотка шла, са-

рафан да поняву на руке несла. Вот остановилась,

одежку на таловый кустик бросила, к воде подошла и,

до того как искупаться, потянулась во весь рост, не-

жась под солнышком. Молодая, да такая-то стройная,

словно не на земле, а в раю выросла. И у всех, кто

глядел на нее, и дух и слова замерли. Потянувшись,

в Волгу не торопясь вошла, поплескалась, поныряла,,

как белая утица перед селезнем, и, стоя по колени в

воде, начала свои косы отжимать. А баржа все бли-

оке подплывает, бортом ивняк задевая, а девка во всей

красе все виднее да приманчивее.

И ожили, забыли про усталость бурлаки-замо-

рыши :

— Ух ты, какая ладная! За такой до моря Хва-

лынского не диво плыть! Да повернись, покажись во

всей красе, ненаглядная!

Федул Носатый с Гараськой бок о бок стоят, мол-

ча глядят, дивуются на красу-русалочку. Это не то,

что их бабы дебелые, раскормленные да неуклюжие.

Вот такую бы обнять да к бороде прижать! Только ан-

гелов на иконы с такой писать! И глянул на сына боя-

рин с ненавистью:

— Почто глаза-то пялишь? Женатый, чай!

И в первый раз не отмолчался Гараська, покорный

отцовский сын:

— А ты-то, батя, али холостой? Вот скажу ужо

матке, как на голых молодух заглядываешься!

А баржа совсем близко подплыла. Тут девка-кра-

са косы насухо отжала, одежку с куста сняла, по-

вернувшись к посудине, в ладошки похлопала, бесов

потешая, и пошла мокрым песочком, на ходу оде-

ваясь. Да и скрылась в таловых кустах. Закряхтел

сердито Федул Носатый вослед русалочке:

— Ох, ладно не моя ты молодушка, походила бы

по твоей спине плетка-трехвостка шелковая! Срамни-

ца озорная, греховодная!

Молодой Гараська как заколдованный истуканом

стоял, а бурлаки дивились вслух:

— И откуда взялась краса такая нездешняя? Ни

хором тут боярских, ни терема. Неспроста тут диво

такое почудилось!

Скрылась в ракитнике проказница-русалочка. А

баржа вдруг носом в отмель уперлась и начала не-

хотя кормой вниз разворачиваться. Тут Федул на мо-

лодца рулевого по-хозяйски закричал:

— Али и тебя дурака околдовала эта ведьма бес-

стыжая. Куда посудину привел? Баржой править —

это тебе не песни орать!

А на кормовом весле никого. Как на небо улетел

молодец с рулевого весла. Судят, гадают и бурлаки и

хозяева:

— Чай, не за молодкой ли в догон убежал?

— Незря она рукой помахивала да в ладошки хло-

пала, красой дразня! Ну срамница, ну бесстыдница!

— И дива тут нет, за такой-то залеткой святой с

иконы сбежит!

Бурлаки-заморыши за весла взялись, Гараська на

кормовое навалился, и пошла посудина нехотя на сре-

дину реки. Оставалось только стрежень пересечь, а

тут и Почальный ручей, и подворье боярское с клетя-

ми да житницами. Не страшен теперь и Сарынь По-

золота со товарищами. Перекрестился Федул Носатый

и опять на своем бочонке угнездился. Вот сидит боя-

рин посреди своей баржи на пустом бочонке, и дом и

посад на холмах видится. Но пощипывает его за серд-

це зубками зверушка-тоска, как мышь корку грызет.