История Древнего мира. От истоков цивилизации до первых империй - Сьюзен Уайс Бауэр

до сих пор эти легенды доносят до нас более древние традиции и знакомят с первым царем, который установил во всем необходимый порядок. Его имя – Фу Си. Сыма Цянь, великий историк, который собрал переводы сказаний Древнего Китая и превратил их в эпическую историю, сообщает нам, что Фу Си начал свое правление в 2850 году. Он изобрел восьмерку триграмм – рисунок из прямых и прерывающихся линий, используемый для записи и сохранения предсказаний и интерпретации событий. Загадывая на появление птиц и животных, Фу Си

ответ вытаскивал он прямо из себя,

не только брал лишь внешние предметы.

Триграмм восьмерку создал он для нас,

чтоб передать значение пророчеств,

определяя суть всего живого{32}.

Восьмерка триграмм создана по образцу отметин на панцире черепахи. Первый китайский правитель не спас своих людей от потопа, не получил свою власть от небес и не объединил две страны в одну. Нет, его великое достижение было для китайцев гораздо более важным. Он нашел связь между миром и человеком, между рисунками, созданными природой, и импульсами человеческого сознания, призванного упорядочить все вокруг.

В китайской мифологии Фу Си следовал за вторым великим императором Шэнь Нуном – создателем плуга из дерева и первым пахарем. В «Шу-Цзин»[26] говорится, что он научил людей находить наилучшие почвы, сеять и выращивать зерно, которое поддерживает жизнь, молоть его, есть полезные растения и избегать отравлений. За царем-земледельцем следовал третий великий правитель – вероятно, самый великий из всех. Это был Хуан-ди, Хуанхэый император[27].

Китай

Традиционно считается, что Хуан-ди правил с 2696 по 2598 год до н. э. В свое правление он победил брата, Огненного царя[28], и прибрал к рукам и его земли. Но вскоре военачальник Чи-Ю, который был предан Огненному царю, поднял восстание против победоносного Хуанхэого императора.

Чи-Ю имел скверный характер – он придумал войну, выковал первые металлические мечи, грыз гальку и камни своими несокрушимыми зубами и собрал армию разбойников и гигантов. Он атаковал армию Хуан-ди на поле, покрытом туманом. Хуан-ди пришлось использовать магическую колесницу, снабженную компасом, чтобы найти дорогу к центру сражения (которое он в итоге выиграл).

Конечно, это анахронизм. В 2696 году до н. э. в Китае не существовало компаса – волшебного или какого-либо иного. Не было еще и городов. В то время как уже процветали Мемфис и Киш, поселения на Хуанхэой были жалкими деревеньками, скоплениями мазанок, лишь иногда окруженных земляными рвами и стенами.

Люди, жившие в этих поселениях, научились рыбачить, сажать и собирать зерно и (мы уверены) бороться с вторжениями иноземцев. Хуан-ди, если он и вел войну за создание империи со своими братьями и их военачальниками, завоевал не страну блестящих городов и преуспевающих торговцев, а землю, на которой кучки сельских хижин были окружены рисовыми и просяными полями.

Но некоторые изменения в структуре китайского управления после завоеваний Хуан-ди все-таки появились. К этому времени в Шумере уже развивалась идея наследования власти. Очевидно, такая же мысль вскоре зародилась и в Китае. За Хуан-ди, последним из трех великих правителей, следовал император по имени Яо. Яо, которого переполняла мудрость (первый из трех мудрых царей), по-видимому, правил в то время, когда уже было в обычае передавать верховную власть сыну. Вероятно, он понимал, что его сын не подходит для наследования трона[29]. Поэтому Яо выбрал своим наследником бедного, но умного крестьянина по имени Шан, известного не только своей добродетельностью, но и преданностью отцу. Шан, будучи мудрым и справедливым царем (второй из трех мудрых царей), повторил модель своего назначения на царство, в обход сына избрав другого достойного человека – Юя, третьего мудрого царя, прославившегося в качестве основателя первой династии Китая – Хань.

Иными словами, в Китае самые ранние сказания об императорской власти демонстрируют не отчаянное стремление утвердить наследника-сына, а, наоборот, лишение прав крови в пользу добродетелей. Власть – это прекрасно, но никто не может взять ее просто в качестве подарка по праву рождения. Мудрость, а не происхождение определяет право на власть. У жителей Киша была причина потребовать смены престолонаследования, потому что их царь Этана оказался бездетен. Но у жителей городов в долине Хуанхэ не возникало такого стремления[30].

Сравнительная хронология к главе 6[31]

Часть II. Самые первые

Глава 7. Первые записи событий

Между 3800 и 2400 годами до н. э. шумеры и египтяне начинают пользоваться печатями и знаками

Письменная история началась около 3000 года до н. э. В начале этого тысячелетия существовали всего две вещи, достаточно важные, чтобы пронестись сквозь пространство и время: деяния великих людей и владение коровами, зерном и овцами. В городах Шумера начали формироваться великая эпическая литература – и сословие бюрократов, чьей задачей была забота об учете имущества.

Люди – это люди. Первым проявлением цивилизации явилась бюрократия. Суть возникновения письменности лежит не в многогранности человеческого духа, а в необходимости сказать с определенностью: «Это мое – а не твое». Но, изобретя искусственный код, позволяющий фиксировать и сохранять сведения об имуществе, бухгалтеры передали этот дар рассказчикам. И это тоже был способ сделать своих героев бессмертными. С тех далеких дней литература остается прочно привязанной к коммерции.

Со времен пещерной живописи люди делали отметки, чтобы зафиксировать счет предметам. Мы можем назвать эти метки зернами письменности, так как метка означает не просто «это метка», а нечто большее. Однако подобные знаки не идут дальше конкретного пространства и времени. Они не имеют голоса, пока тот, кто их сделал, не будет стоять рядом, объясняя: «Эта линия – корова, эта – антилопа; а здесь – мои дети».

Жители Шумера сделали еще шаг вперед. Очень рано обладатели ценного ресурса (зерна, молока и, быть может, масла) начали налеплять на крепко завязанные мешки с зерном глиняный шарик, придавливая к нему свою печать. На печати, квадратной или круглой, был вырезан особый рисунок. Когда глиняный шарик высыхал, метка хозяина («Это мое!») оставалась на глине, олицетворяя собою гарантию владельца и служа залогом неприкосновенности в его отсутствие.

Понимание этих печатей, как и отметок, сделанных пещерным художником, зависело от степени осведомленности окружающих. Каждый, кто видел печать, должен был знать, что она означает чье-то присутствие – еще до того, как она конкретизировала свое послание («Это принадлежит Илшу»). В отличие от меток пещерного художника, печати были не похожи друг на друга. Метка могла означать женщину или овцу, мужчину или корову. Печать же могла представлять лишь одного шумера – Илшу. Самому Илшу больше не нужно было присутствовать лично для такого пояснения.

Таким образом, был сделан первый шаг к преодолению пространства.

Вероятно, одновременно с печатями в обиход вошел еще один тип знака. Как и пещерные художники, шумеры использовали отметины и зарубки, чтобы зафиксировать расчет количества коров (или мешков зерна), которыми они владели. Зарубки, ведущие подсчет их достоянию, наносились на маленькие глиняные пластинки – счетные таблички. Информация на них сохранялась до тех пор, пока земледельцы владели коровами, и на многие века спустя. Нередко самые богатые шумеры, имевшие много табличек, хранивших сведения об их богатствах, укладывали их на тонкий