Война поколения Z. Тактика легкой пехоты в современной войне - Уильям Линд

государственные вооруженные силы должны «сгладить», сделать «плоскими» свои собственные иерархические структуры, чтобы остаться конкурентоспособными.

Кроме того, этот гипотетический пример показывает, что в войнах четвертого поколения моральный уровень является доминирующим не только над физическим, но также и над умственным уровнем. В умственном плане Мохаммед думал, что он не мог бы противостоять американской технологии, но моральный уровень все равно заставил его бороться.

Мы также видим силу слабости. В войне четвертого поколения у слабых часто больше моральной силы, чем у сильных. Одним из первых людей, которые использовали силу слабости, был Махатма Ганди. Упорная настойчивость Ганди на применении ненасильственной тактики, чтобы победить британцев в Индии, была и продолжает быть классической стратегией войны четвертого поколения. Когда англичане отреагировали насилием на мирные собрания и демонстрации индийцев, выступающих за независимость, они немедленно проиграли моральную войну.

Операции «Давид» и «Голиаф» показывают сильные в военном отношении войска, почти без ограничений на количество насилия, которые они могут применить в той или иной ситуации, которые противостоят очень слабым нерегулярным войскам. У более слабой силы есть позиция морального превосходства, потому что она настолько слаба. Никому не нравятся хулиганы, использующие свое физическое превосходство, чтобы победить в чем-либо, и, если мы не будем чрезвычайно осторожны в том, как мы применяем нашу физическую боевую мощь, то мы уже скоро будем производить впечатление драчливого хулигана, то есть, Голиафа.

Самое важное, мы видим центральную роль деэскалации, смягчения ситуации. В большинстве ситуаций четвертого поколения наша самая лучшая надежда на победу кроется не в эскалации, а в деэскалации («модель Хамы», которую мы обсудим в следующей главе, основывается на эскалации, но политические факторы обычно будут исключать такой подход). Деэскалация — это то, как полицию учат обращаться с противодействиями. С точки зрения полицейского эскалация почти всегда нежелательна. Если полицейский обостряет ситуацию, он может даже сам оказаться обвиненным в преступлении. Это отражает желание общества, стремящегося к меньшему, а не к большему насилию. Большинство людей в иностранных обществах разделяют это желание. Они не будут приветствовать иностранцев, которые повышают уровень насилия вокруг них.

Для государственных вооруженных сил в ситуациях четвертого поколения полицейский — более подходящая модель, чем солдат. Солдат учат тому, что, если они не достигают результата, которого хотят, они должны добиваться эскалации: вызвать больше войск, применить больше огневой мощи, танков, артиллерии, и авиационной поддержки. В этом отношении солдатам в государственных вооруженных силах следовало бы понять, что их собственное обучение, направленное на подготовку к ведению войны против других государственных вооруженных сил, работает против них. Они должны понять, что в войнах четвертого поколения эскалация почти всегда работает на их противников. Мы не можем не подчеркнуть особо именно этот момент. Государственные вооруженные силы должны развить «мышление деэскалации», наряду с поддерживающей тактикой и методами.

Могут быть ситуации, где эскалация на тактическом уровне необходима, чтобы получить деэскалацию на оперативном и стратегическом уровне. В таких ситуациях государственные вооруженные силы могут захотеть иметь специальное подразделение, аналогичное полицейскому спецназу, которое быстро появляется, применяет необходимое насилие, а затем быстро исчезает. Это поможет государственным военнослужащим, с которыми местные жители обычно взаимодействуют, сохранить свой имидж полезных друзей.

Пропорциональность — другое требование, если государственные вооруженные силы хотят избежать того, чтобы в них видели драчливых хулиганов. Использование танков, авиации и артиллерии против легковооруженных партизан не только ранит и убивает невинных гражданских лиц и разрушает гражданскую собственность, оно также оказывает сильное влияние на моральном уровне войны, усиливая сочувствие к противникам государства. Это, в свою очередь, помогает нашим врагам в войнах четвертого поколения получить местную и международную поддержку, финансирование и новых бойцов.

Деэскалация и пропорциональность, в свою очередь, требуют, чтобы государственные вооруженные силы были в состоянии сочувствовать местным жителям. Если они смотрят на местное население с презрением, то это презрение перенесется на их действия. Сочувствие нельзя ввести просто по приказу; выработка его должна быть частью обучения. И сочувствию, и защите собственных войск лучше всего помогает интеграция военнослужащих с местным населением. Если солдаты будут жить на укрепленной базе, отделенной от местных жителей, то это неизбежно создаст враждебное отношение друг к другу и у местных жителей, и у самих военных. Это изолирует вооруженные силы государства от местных жителей, что принесет пользу нашим противникам.

Сочувствие и интеграция позволяют приобрести понимание чужой культуры, так сказать, получить эффективную культурную разведку, то есть, способность понимать, как функционирует другое общество. В войнах четвертого поколения фактически вся полезная разведка — это агентурная разведка (HUMINT). Часто такую агентурную разведку и сбор соответствующей информации нужно осуществлять скрытными и хитрыми методами, при которых действия государства остаются невидимыми для местного населения. Как и в войнах третьего поколения (маневренная война), тактический уровень в конфликтах четвертого поколения приводится в движение рекогносцировкой, а не разведкой. Информация, в которой нуждаются государственные вооруженные силы, почти всегда будет поступать снизу, а не из вышестоящих штабов.

Понимание местной, фракционной политики, включая эту политику в лагерях негосударственных противников, будет обладать первоочередной важностью для эффективности операций. Успех более вероятен благодаря усилению таких фракционных расколов, чем в результате прямого подхода, основанного на грубой силе. Мы должны понять, что, несмотря на наше огромное тактическое и техническое превосходство над большинством противников четвертого поколения, на стратегическом уровне мы почти всегда будем более слабой стороной. Причина проста: в какой-то момент мы уйдем домой, в то время как наши противники останутся. В сражении за поддержку местного населения один этот факт перевешивает все остальные. Каждый местный гражданин должен спросить себя: «Каким будет мое положение, когда иностранные войска уйдут?» Если мы расколем местное общество до такой степени, что после нашего ухода порядок будет маловероятен, то любой, кто работал с нами, окажется в опасности.

Операция «Давид» иллюстрирует последнюю отправную точку в рассуждениях о войне четвертого поколения: наши стратегические цели должны быть реалистичными. Редко, если вообще когда-либо мы будем в состоянии переделать другие общества и культуры. Если наша стратегическая цель — сделать именно это, то мы, вероятно, будем обречены на поражение еще до самого первого выстрела. И при этом мы не можем сделать и так, чтобы нас полюбили в тех странах, в которые мы вторгаемся. Не дать им ненавидеть нас так, что они захотят бороться с нами, часто будет самым лучшим, что мы можем сделать. В войнах четвертого поколения решения с 51‑процентным успехом являются приемлемыми.

Каждый из этих моментов касается центральной характерной особенности войны четвертого поколения. Если мы не сможем понять даже один из них, и будем действовать вопреки